«Мой друг, еще страницу поверни…» Мой друг, еще страницу поверни – И желтую, и нежную страницу; Вновь вызови живую вереницу Крылатых снов блаженного Парни. Полны весенней негою они. Приветствуй бодро юную денницу – И в юный мир чрез шаткую границу Уверенно и радостно шагни. На фоне утра нежно-розоватом За стройной нимфой гонится пастух; Их смех поет хмелеющим раскатом, Пока румянец утра не потух, Любуйся им – твоим счастливым братом И раскрывай влюбленной песне слух. «Моя любовь шла голову понуря…»
E sospirando pensoso venia, Per non veder la gente, a capo chino. Dante. La Vita Nuova [4] Моя любовь шла голову понуря, Чтоб скрыть лицо и не видать толпы; И были тихи, медленны стопы, Хотя в душе рвалась, металась буря. Тянулись окна, стены и столпы – И люди, люди; но, чела не хмуря, Всё шла она, слегка ресницы жмуря, Чтоб не сойти с предызбранной тропы. Дневная жизнь, звеня и пламенея, Вокруг текла – вдруг деву замечала — И устремлялась взорами за ней. Из-под волны распавшихся кудрей Она безмолвным вздохом отвечала И шла вперед, склоняясь и бледнея. «Душистый дух черемухи весенней…» Н. Душистый дух черемухи весенней, Ее зелено-белую красу, Одетую в рассветную росу – Я полюбил душой моей осенней. Всё жизненней, душистей и бесценней Моя любовь мне в жизненном лесу; Всё осторожней я ее несу, Всё путь мой долгий глуше и бессменней. Когда ее я вижу в светлой чаще – Нарядную любимицу мою – Я взгляд ее невинных таз ловлю – И мне дышать в глуши всё слаще, слаще, И долго я любуюсь и стою, И вновь иду, и счастлив, и пою. «Заклятую черту перешагни…» М. В. Сабашниковой Заклятую черту перешагни – И летнюю страду сменит награда – Лилово-синих гроздьев винограда И тусклые, и жаркие огни. Не для тебя высокая ограда. Покорных лоз объятья разогни, Отважно душной чащи досягни, Чтобы узреть царицу вертограда. В волшебную дрему погружены Хмельные гроздья. Чуть листвой колышут – И винный запах в их огне лиловом. В недвижном воздухе могучим словом Завороженные, молчат – и слышат Присутствие таинственной жены. «Под гул костров, назло шумящей буре…» Под гул костров, назло шумящей буре Мы продолжали пир торжествовать, Когда сквозь бор на разъяренном туре Ты прискакала с нами пировать. Вино – помин по нашем древнем щуре – Мы по ковшам спешили разливать; А ты валялась на медвежьей шкуре. Мы все тебя бросались целовать. Ты оделяла нас чудесным даром. Казалась ты владычицей громов; Ты хохотала – буря бушевала. Вдруг бор потрясся яростным ударом. Умчалась ты – и вспыхнул царь дубов, За ним – раскрылся черный мрак обвала. «Я в роще лавра ждал тебя тогда…» Я в роще лавра ждал тебя тогда. Ручьи, цветы – деннице были рады. Алела розой утренней отрады У ног моих спокойная вода. Уж просыпались дальние стада. Кричали резво юные мэнады. А я шептал, исполненный досады: «Нет, не придет уж, верно, никогда». Вдруг – легкий бег и плеск в воде ручья: Ты, падая стремглав, ко мне взываешь, Белеешь в алой влаге, исчезаешь… Я ринулся к тебе, краса моя. А за тобой – и смех, и вой кентавра, И стук копыт гремел по роще лавра. «Я к ней бежал, вдыхая дух морской…» Я к ней бежал, вдыхая дух морской, В забвении томящем и счастливом. Над голубым сверкающим заливом Стлал золото полуденный покой. Вся розовея в пламени стыдливом, Обвив чело зеленой осокой, Она ждала с улыбкой и тоской На лоне волн ласкательно-сонливом. Вдруг над водой увидела меня… Слепительные, пенистые брызги, Прозрачные, пронзительные визги – Рассыпались, сверкая и звеня. И плеск далек. Но миг – спешат обратно В лазурном блеске розовые пятна. «На берегу стоял я у решетки…» На берегу стоял я у решетки. В ушах звенели звуки мандолин, Назойливо одолевая сплин. А нежен был закат и дали – четки. Скользили разукрашенные лодки. Чернели полумаски синьорин; Их нежили и ласковость картин, И тенора чувствительные нотки. Как позы женственны, как вздохи сладки. Но это чей малиновый наряд? Тяжелые струящиеся складки… Огромные глаза огнем горят – Твоим огнем – в разрезах полумаски… Ты!.. Меркнут звуки… потухают краски… вернуться И шел, задумчиво вздыхая, склонив голову, чтобы не видеть людей. Данте. Новая жизнь (итал.). |
