Роль годи ограничилась здесь введением десятины — условия же, в которых оно оказалось для них и для других влиятельных фермеров очень выгодным, существовали задолго до этого. Традиция, согласно которой церковными землями управляли, а церквями де-факто владели миряне, являлась лишь продолжением языческой практики, когда капище располагалось на земле, принадлежащей годи (то есть исходно — капищному священнику) на правах частной собственности. Поэтому христианская церковь, придя на землю Исландии, неожиданно оказалась в цепких руках частных лиц. Началось все вскоре после введения христианства, когда и простые бонды, и годи стали строить на своих землях церкви. После того как те были освящены и посвящены какому-либо святому либо непосредственно богу, право управления и все обязанности по их обустройству возвращались мирянам — владельцам земли и их наследникам. В некотором смысле можно говорить здесь о пожаловании леном — как в феодальных отношениях между сеньором (в данном случае церковью) и вассалом (в данном случае бондом или годи, который построил церковь): земля предоставлялась фактически в собственность в обмен на некоторые услуги, прежде всего в данном случае — управление и поддержание в годном к церковной службе виде. В теории после освящения титул собственности на церковное здание переходил церкви, в действительности же контроль над землей и над всеми доходами, связанными с наличием на данной территории церкви, оставался за дарителем-мирянином и далее передавался им по наследству как неотъемлемое право. Все требования, налагавшиеся на управляющего церковным двором, сводились к следующему: содержать здание церкви в должном виде и вести реестр (дисл. máldagi) принадлежащего ей имущества. Кроме того, землю, на которой располагался церковный двор, нельзя было продать.

Кроме десятины, некоторые владельцы церквей собирали с паствы и иные сборы, называвшиеся «налогами», или «взносами» (дисл. tollar и skyldir). К XIII веку эти платежи, вероятно, стали рассматриваться как легальный элемент местной традиции, и кое-какие из них, в частности церковный налог на свечи (дисл. ljóstollr и lýsitollr), приносили порой весьма существенный доход.[508] К сожалению, об администрации и иных обстоятельствах, связанных с этими малыми налогами, известно очень немногое.[509] Так или иначе, взятые вместе, все эти поборы с прихожан весьма обогащали владельцев церквей и церковных дворов.

Во многих работах подчеркивается, что управление церковными дворами было главным, если не единственным, источником, из которого почерпнули свое богатство так называемые «большие годи» (дисл. stórgoðar), представители сверхэлиты, появившейся в Исландии в XII–XIII веках.[510] Это утверждение верно в ряде отдельных случаев, однако не следует заблуждаться, принимая его за общее правило. Прежде всего не будем забывать, что годи, как мы уже говорили, стали лидерами общества не после того, как была введена десятина, и не потому, что она была введена. Годи с самого начала эпохи заселения были лидерами и обладали большими средствами. И именно это их положение как элиты исландского общества и позволило им, лидерам с вековыми традициями, применить находящиеся в их руках законодательные рычаги и не только получить выгоду от нового источника дохода, но и вывести из-под налогообложения богатство, накопленное ранее. С другой стороны, как это и бывает обычно, иные семьи получили больше выгоды от нового порядка, чем другие, и нельзя не признать, что, скажем, люди из Ястребиной долины и люди с Междуречного мыска сумели извлечь из управления церковными дворами самые настоящие сверхприбыли. Появление таких сверхбогатых семей ускорило процесс стратификации исландского общества.

Владение церковными дворами не во всех регионах страны трансформировалось во власть с одинаковым успехом. Так, люди, обладавшие властью в Западных фьордах и в Островном фьорде, зачастую не управляли церковными дворами, и попытки установить абсолютный контроль над теми или иными регионами совершались там отдельными личностями задолго до введения Десятины. Можно сказать, такие попытки были исландской традицией. Как мы уже видели выше, на локальном уровне их совершали Хельги Кошки и годи Арнкель, что же до более крупных масштабов, то можно привести в пример таких людей, как Хавлиди сын Мара с северо-запада (начало XII века) и Гудмунд Могучий из северной четверти (X век), который получил свое прозвище, скорее всего, потому, что одновременно владел двумя разными годордами. Все эти люди действовали в эпоху, когда десятины либо не существовало (Гудмунд), либо эффект от ее введения еще не достиг максимума (Хавлиди), и, кроме того, ни один из них не владел церковным имуществом.[511]

Как правило, епископские престолы в Пригорках и в Лачужном холме занимали представители самых влиятельных родов Исландии, особенно — южане, люди из Ястребиной долины и с Междуречного мыска. Лишь в нескольких случаях выборы епископа приводили к конфликтам, а до насилия и распри не доходило практически никогда. Например, в 1174 году епископ Кленг из Лачужного холма, к тому времени дряхлый старик, получил позволение от нидаросского архиепископа Эйстейна сына Эрленда (в должности 1161–1188) организовать назначение своего преемника. Выборы 1174 года прошли в классическом исландском стиле.[512] Сначала Кленг отправился на альтинг, где после долгих переговоров были выбраны три кандидата — по одному из каждой четверти, относящейся к епископству в Лачужном холме. После этого начались новые переговоры, и сошлись на том, чтобы старик-епископ выбрал преемника из этих троих. Кленг выбрал Торлака сына Торхалля за его набожность и таланты в управлении финансами. Человек с задатками бережливого хозяина был епископству очень кстати, так как в результате возведения Кленгом в Лачужном холме кафедрального собора из импортного леса епископская казна несколько поистощилась. Торлак, основатель и аббат первого исландского августинского монастыря при Многолюдном хуторе (дисл. Þykkvibær), был кандидатом от людей с Междуречного мыска, выдвигал его их предводитель, Йон сын Лофта. Кленг умер в 1176 году, и его преемник, в соответствии с обычной процедурой, отправился за границу для рукоположения.

Регулярное отсутствие конфликтов при выборе людей на посты исландских епископов — фактор, позволяющий оценить политическую и экономическую влиятельность этого поста. Если бы должность давала реальную власть, каждые выборы были бы, несомненно, поводом для серьезнейших конфронтаций между влиятельными родами, которые изыскивали любую возможность стать еще влиятельнее, а в разделе о христианском праве «Серого гуся», несомненно, нашлось бы место для правил выборов исландских епископов (о них там нет ни слова). Лишь в 1237 году архиепископ Нидаросский и его капитул впервые отказались рукоположить в епископы выдвинутых Исландией кандидатов, одного за то, что тот был годи (к этому времени церковь добилась запрета годи делаться епископами), а другого за то, что тот был незаконнорожденный; до этого времени исландцы выбирали себе епископов так, как считали нужным. Когда один из исландских епископов умирал или не мог больше отправлять свои обязанности, то другой действующий епископ предлагал годи, собравшимся на альтинге, политически приемлемого для них кандидата. Подобная практика на континенте рассматривалась как возмутительное вмешательство светских властей в духовные дела еще до Второго Латеранского собора, который в 1139 году подобное вмешательство запретил. Выборы в 1201 году, когда духовные лица и миряне северной четверти избрали епископом в Пригорках Гудмунда сына Ари, стали одним из самых политически напряженных процессов за всю историю Исландии эпохи народовластия, но даже в этом случае, несмотря на жесткость конкурентной борьбы, до насилия дело не дошло.