С девятого века по двенадцатый основной объем деятельности исландского эрзаца исполнительной власти составляло обеспечение интересов простых землевладельцев. Все правовые и административные решения принимались на фоне общего согласия относительно неприкосновенности прав свободных людей. Основное назначение закона было не столько защищать классовые привилегии, сколько обеспечивать возможность каждому частному лицу пользоваться теми или иными правами. У годи — в силу того, что они являлись такими же представителями, как и другие лица — не было никакой возможности гарантировать победу своим союзникам; с другой стороны, по закону годи и не обязан был это делать. В такой ситуации любой годи мог быть вызван в суд в качестве ответчика любым свободным исландцем — этот фактор, надо полагать, обуздывал лидеров и не позволял им действовать без оглядки на общественное мнение.

Годи — это фактически была профессия, а не социальный статус. Чтобы достичь успеха, годи должен был обладать чертами характера, какие свойственны современным бизнесменам и предпринимателям. В островном обществе Исландии, где возможностей улучшить свое экономическое положение было не так уж много, годи приходилось постоянно искать удобного случая вмешаться в тяжбы третьих лиц — особенно в ситуации, когда за это можно было ожидать хорошей компенсации. Годи и другие влиятельные землевладельцы лучше других умели вести тяжбы, будь то тяжбы, улаживаемые замирением сторон до суда, тяжбы, разбираемые в судах, или уже не тяжбы, а именно распри, когда предпринимались боевые действия. Годи был всегда готов помочь ближнему, с тем чтобы упрочить свой социальный статус, родственные или политические связи или же получить вознаграждение. Буква системы исландского права даровала равные права всем и каждому, но социальная действительность была устроена так, что лишь консенсус среди общественных лидеров мог обеспечить реальную работу этой системы. Благодаря институту представительства и необходимости достигать консенсуса в стране поддерживался приемлемый уровень общественного порядка, когда физическое насилие хотя и не исключалось вовсе, но находилось в «разумных» с точки зрения социума рамках; безрассудные поступки и то, что мы бы назвали «властным произволом», имели место, но на фоне общего мира смотрелись как явления маргинальные.[183]

С самого заселения основной угрозой целостности исландского общества являлась возможная региональная фрагментация. Сама география острова, с его непригодной для жизни центральной частью — пустыней, с его изолированными фьордами и уединенными долинами, крайне затрудняла коммуникацию и, казалось бы, не могла не способствовать росту регионального национализма. Учреждение альтинга и связанной с ним системы управления ликвидировало эту угрозу. Когда распри выходили из-под контроля и региональные антагонизмы начинали расшатывать общественное единство, немедленно включались механизмы безопасности, охватывавшие все полноправное население острова. Прежде всего предпринимались попытки разделить и замирить стороны, в игру вступали представители. В особо опасных случаях, как, например, распря между Тордом Ревуном и Оддом с Междуречья в середине 60-х годов X века, приходилось вносить изменения в конституцию страны: тогда были введены суды четвертей, которые резко снизили вероятность возникновения и эскалации широкомасштабных региональных конфликтов.[184]

Многие десятилетия ученым не удается точно описать, в чем заключалась власть годи и как их действия влияли на общественный порядок. Этот удивительный факт объясняется необычной для историков и социологов природой годорда. Страна законодательно делилась на регионы по географическому принципу, он же нашел воплощение в основных институтах альтинга — меж тем годорд, напротив, географической привязки не имел. Ученые, пытаясь читать социальную книгу Исландии в терминах, знакомых им по культуре Европы того же периода, упускали из виду эту ключевую особенность, не уделяя пристального внимания и институту представительства. Они, как правило, полагали, что годи в Исландии — это то же, что крупный феодал на континенте, а следовательно, видели в годорде аналог мелких королевств и княжеств, каких было множество в Норвегии и Ирландии эпохи викингов и более ранних эпох. В рамках такого подхода и сама Исландия описывалась как конгломерат микрогосударств.[185]

Представление о годи как о местных царьках адекватно, если рассматривать внешние аспекты их поведения при политической конфронтации с другими годи, но оно решительно игнорирует самую суть отношений между годи и землевладельцами. Если мелкие царьки в Норвегии и Ирландии постоянно вели войны, защищая или расширяя границы своих территориальных владений, то годи не могли о таком даже подумать — ведь у годорда не было территориальных границ. Годорд как единица власти не базировался на определенном пригодном для эксплуатации участке земли. В отличие от норвежских князьков, которые контролировали небольшие области и жили там, окруженные сторонниками, чья верность гарантировалась уже тем, что они живут в этой же области, исландские годи жили в окружении свободных землевладельцев, которые запросто могли быть тинговыми других годи, часто — их прямых соперников. Тинговые одного годи в одной и той же округе могли быть связаны договорами представительства с другими годи, а равно являться клиентами простых, но известных землевладельцев, а те, в свою очередь, — клиентами третьих годи. Подлинно адекватное понимание социального мира Исландии эпохи народовластия возможно лишь тогда, когда мы хорошенько запомнили, что и у годи, и у землевладельцев имелся в распоряжении широкий набор политических альтернатив, совершенно нехарактерный для стандартного средневекового европейского государства: их взаимосвязи куда больше напоминают современные отношения избирателей и депутатов (хотя их, разумеется, ни в коем случае нельзя отождествлять). В некотором смысле предельный случай такой свободы мы уже наблюдали в главе 6, когда рассматривали «Сагу о людях с Песчаного берега»: там Торольв Хромой по собственной воле и без какого-либо давления заключает союз со Снорри Годи, и Снорри ведет от его имени тяжбу против годи Арнкеля, своего злейшего врага и… сына Торольва.

Хорошую иллюстрацию реального устройства отношений «годи — тинговый» мы находим в «Саге о Гудмунде Достойном» (дисл. Guðmundar saga dýra), входящей в «Сагу о Стурлунгах» и созданной вскоре после смерти ее героя в 1212 году. Сага содержит подробное и в целом весьма надежное описание социальных связей в регионе вокруг Островного фьорда в северной четверти Исландии, действовавших в конце XII века. Эти связи образуют сеть, показанную на двух приведенных ниже картах; видно, что связи пересекаются, и что годи часто приходилось полагаться на поддержку землевладельцев, живших далеко от них. По меньшей мере пятеро годи борются в саге за поддержку местных жителей, соперничая друг с другом за землю и власть. Ни один из этих предводителей (их хутора отмечены квадратами) не контролировал никакой определенной территории; в полном соответствии с вековыми исландскими традициями каждый жил в своей округе, где его соседями были другие свободные землевладельцы, находившиеся в союзе с его прямыми конкурентами. Отметим, что на картах 13 и 14 показана только сеть связей «годи — тинговый»; договоры «клиент — представитель» зачастую заключались втайне и на картах не отражены.

Хутора годи и его тинговых обозначаются буквами и цифрами: буква — например, А — в квадратной рамке обозначает хутор годи, цифра плюс буква — например 2А, 3А, — обозначают хутор тингового этого годи.