Ситуация на некоторое время становится патовой. Ни Эйнар, ни Стурла не желают переходить к открытой конфронтации из-за земли Бирнинга, тем более что оба уже извлекли из дела выгоду — каждому достался лакомый кусок собственности несчастного бонда. Оба решают, что можно покамест на этом остановиться. Стурла не стал вызывать Эйнара в суд за грабеж, а Эйнар «не выказывал недовольства, хотя бы Бирнинг и отдал свое имущество Стурле». Каждый из годи на время удовлетворен, и вопрос о Точильной горе многие годы остается нерешенным. А там заканчивается и «Сага о Лощинном Стурле».

Итак, Бирнинг поселяется в Лощине, а его вторая жена Гудбьёрг и их юный сын Торлейк живут на Точильной горе под присмотром Стурлы. Время, однако, не стоит на месте, и в 1183 году Стурла, дожив до преклонных лет, умирает. И вот уже «Сага об исландцах» (гл. 2) рассказывает, как в 1185 году, две зимы спустя, на Точильную гору с немногими людьми заявляется Эйнар и сообщает Гудбьёрг, что хутор теперь принадлежит ему. Гудбьёрг отказывается отдать ему хутор, и тогда Эйнар сотоварищи просто принимаются сгонять скот, дабы увести его к себе. Увидев это, Гудбьёрг и еще две женщины выбегают во двор, а за ними — сын Бирнинга Торлейк и его названый брат Снорри.

Эйнар, конечно, думает, что он и его люди полностью контролируют ситуацию, ведь противостоять им некому — на хуторе только женщины да мальчишки. Сага говорит, что телосложения Торлейк хлипкого и ему еще не исполнилось двадцати, а Снорри и того младше. Однако Эйнар просчитался, и его ждет сюрприз, каких он еще не видывал.

Пока другие женщины отгоняли скот от непрошеных гостей, Гудбьёрг и с ней два мальчика накинулись на Эйнара: «Гудбьёрг схватила его за плащ обеими руками и потянула назад, а мальчики нанесли ему каждый по удару» (глава 2 «Саги об исландцах»). Эйнар получил тяжелую рану, и не успели его люди опомниться, как мальчики убежали. Годи и его людям приходится убираться восвояси, без скота. Мальчики тем временем пешком идут в Лощину и не останавливаются, пока их не укрывают на родовом хуторе родичи Стурлы. Эйнар же три месяца лежит больной, а затем умирает.

Убийство годи бондами без санкции либо помощи другого годи было крайне редким и необычным событием. Эйнар, не отличавшийся мудростью вообще и в политике в частности, погиб потому, что забыл, что в исландском обществе нет людей, которым вольно во всем идти до конца, не опасаясь возмездия. Из саг мы знаем: общественный порядок Исландии эпохи народовластия зиждился на фундаменте системы сдержек и противовесов, в рамках которой каждому исландцу, будь то годи или простой бонд, так или иначе угрожала опасность. Эйнар перегнул палку, и сын Бирнинга напомнил ему о природе исландского общества, отомстив за отца. Впрочем, этот поступок в итоге будет стоить ему хутора.

Торлейк и его названый брат Снорри живут с родичами Стурлы. Тем временем сестры Эйнара — его единственные наследницы — приводят его дела в порядок и готовят тяжбу против убийц и тех, кто им помогал. Тяжбу выпадает вести родичу Эйнара, Торвальду сыну Гицура, и он выносит дело на альтинг, предварительно попросив поддержки и совета у Йона сына Лофта, самого уважаемого и влиятельного годи той эпохи. Йон был знаменит своей мудростью и справедливостью; к его словам прислушивались во всех уголках Исландии. Как писал о нем современный саговед Эйнар Олав Свейнссон, «несмотря на всю свою необыкновенную амбициозность, Йон был исключительно разумен и умерен, и поскольку никто не мог сравниться с ним в беспристрастности, то не было в те времена в стране человека, кто лучше него умел замирять людей».[432]

В этом свете весьма поучительно узнать, почему Йон соглашается стать на сторону наследников Эйнара и выступить против мальчиков. «Сага о Стурлунгах» ясно показывает, что между Эйнаром и Йоном не было ничего общего и оба терпеть друг друга не могли. И когда Эйнар гибнет, вопрос встает не о дружбе или вражде между ним и Йоном, но об общем для них обоих привилегированном социальном статусе. В ответ на просьбу Торвальда помочь ему в деле против убийц Эйнара Йон говорит что никогда не дружил с покойным и не был ему союзником а потому ничем ему и его родичам не обязан. И тем не менее, на его взгляд, «это никуда не годится, если не выйдет добиться возмещения, когда всякая сволочь поднимает руку на годи» (глава 3 «Саги об исландцах»). И Йон соглашается помочь обвинению. На альтинге Торлейка и Снорри объявляют вне закона, но родичи Стурлы не дают врагам найти их и убить, а помогают юношам покинуть страну.

Сын Бирнинга спас свою жизнь и защитил честь отца и свою собственную, но одновременно утратил все права на его землю. Исход дела удовлетворяет Йона сына Лофта, поскольку служит примером другим бондам. Что же до того, кому в итоге досталась Точильная гора, об этом «Сага об исландцах» не говорит ни слова — эта история была включена в сагу потому, что объясняет, как и отчего погиб один из главных ее героев, Эйнар сын Торгильса. Сама же по себе она не слишком интересна автору саги, Стурле сыну Торда, внуку и полному тезке Лощинного Стурлы, и он не считает нужным продолжать речь о Точильной горе, завершив рассказ про тяжбу об убийстве Эйнара.

Амбиции персонажей вроде Эйнара сына Торгильса неизбежно требовали агрессии. Применяемые такими людьми приемы, вроде выкупа спорных прав на ценные участки земли, естественным образом превращали годи и бондов, чей социальный статус, независимость и богатство оказывались под угрозой, в лютых врагов. Гибель Эйнара показывает, что попытки увеличить свою власть и богатство таили в себе смертельную опасность не только для бондов, но и для годи.

Сведения об обращении Исландии в христианство и об исландской церкви сохранились в самых разнообразных источниках.[434] Кроме саг об исландцах, текстов «Саги о Стурлунгах» и «Книги об исландцах» Ари сына Торгильса, многое сообщается в исландских анналах, дипломатарии и различных церковных текстах, среди которых и отдельные саги об исландских церковных деятелях (например, так называемые саги о епископах, исл. byskupa и byskupa sögur). Древнейшие из анналов — тексты довольно поздние и созданы не ранее конца XIII века[435]; содержащиеся в них сведения о двух первых веках эпохи народовластия фрагментарны и ненадежны. В исландском дипломатарии (Diplomatarium Islandicum) — сборнике различных средневековых исландских документов (приговоров, контрактов, реестров церковной собственности и т. п.), составленном историками и филологами в XIX и XX веках, — мы находим лишь немного надежных документов, относящихся к первым векам после обращения острова в христианство.[436] Несмотря на индивидуальные недостатки, все эти источники, взятые вместе, представляют собой бесценный инструмент для изучения жизни Исландии после XII века.

Около 1200 года были созданы и записаны первые из саг о епископах[437], посвященные двум исландским епископам-святым, Торлаку сыну Торхалля (Þorlákr Þórhallsson) и Йону сыну Эгмунда (Jón Ǫgmundarson).[438] Возможно, их жития были изначально написаны по-латыни, но на этом языке сохранилось лишь несколько фрагментов раннего жизнеописания Торлака. О первых епископах рассказывается в тексте под названием «Пробуждение голода» (дисл. Hungrvaka), краткой церковной истории, написанной в самом начале XIII века. Анонимный автор сообщает, что его цель — пробудить у читателей голод к изучению предмета, о котором он рассказывает. В книге изложены события с начала XI века по 1176 год. В XIII и начале XIV века были записаны рассказы о жизни девяти епископов с Лачужного холма и трех — с Пригорков. О некоторых из них, например, о Пауле сыне Йона, служившем епископом в Лачужном холме на рубеже XII–XIII веков, были сложены отдельные саги. Все эти тексты без исключения написаны на древнеисландском языке.