ЛАТИНИСТЫ Вос, студиозис, народ особый, Вы, что привыкли с давних пор Деньгибус тратить не для учебы, А на танцыбус эт случайный амор, Продавайте книги, бросайте вздор, Чем пер платеас шляться, вконец охмелев, Кончайте драки, ступайте, вояки, На мужикибус выместить гнев! * * * Сколько я не спал ночей В тщетной, пламенной надежде! Пусть мольбы все горячей — Ты безжалостна, как прежде! В мире нет страшней суда! Полюби сейчас же, полюби сейчас же, полюби сейчас же Или никогда. Встретил я твой нежный лик, Белоснежный, безгреховный, И в груди моей возник, Воспылал пожар любовный! Сколь горька моя беда! Полюби сейчас же, полюби сейчас же, полюби сейчас же Или никогда. Повели мне умереть, Коль тебе сие приятно — Я возьмусь за дело впредь, И умру, неоднократно, Не жалеючи труда! Полюби сейчас же, полюби сейчас же, полюби сейчас же Или никогда. Сколь давно тебе служу — Счет годам утрачу вскоре! Места я не нахожу Для себя в подобном горе! Тягостна моя нужда — Полюби сейчас же, полюби сейчас же, полюби сейчас же Или никогда. О Богиня, я вполне Изучил твои повадки,— Что ж, прикажешь сгинуть мне От любовной лихорадки? Хоть зардейся со стыда! Полюби сейчас же, полюби сейчас же, полюби сейчас же Или никогда. * * * День, или месяц, иль, может быть, год Счастье давалось нам полною чашей — Час или два у Фортуны уйдет На истребление радости нашей! Юность, красота и власть Нас должны покинуть, Все обречено пропасть, Неприметно сгинуть. Как вода, в никуда Исчезает слава, Тяжек рок, близок срок, Коротка расправа. Скуден итог от работы дневной, Счастье, придя, удалиться готово. Горькой заплатите, люди, ценой За предпочтенье блаженства земного! В океан мирских забот Струйка счастья канет, Юность нынче зацветет, А назавтра — свянет. И не рад, кто богат В золотом жилище, Искони числя дни, Как монетки — нищий. Новое время больно слепотой, Высшим кумиром поставя богатство. Как не воспомнить мне век золотой, Век отдаленный свободы н братства! Не велик, но и не мал Был в доходах каждый, И никто не голодал, Не страдал от жажды. Процвело всюду зло, Подло все и лживо — Не к добру, что в миру Царствует нажива! УХАЖИВАНИЕ ЗА МЕННОНИТКОЙ
Приволокнулся я за юной меннониткой. Лишь первый поцелуй сумел сорвать я прытко, Она сказала мне: «То было или нет, Но удалиться прочь примите мой совет! Ведь от иной сестры схватил бы оплеуху, Пожалуй, даже наш священный брат по духу!» Стеня, к ее ногам я попытался пасть, Я тщетно сообщал, что к ней питаю страсть. Но холодна к мольбам она была, как рыба. Я рек: известны ль ей слова какие-либо В Писанье — кто клеймил влюбленных и когда? Я тут же принужден сгореть был со стыда. Ярился Моисей, текли псалмы Давида, Из слов апостолов воздвиглась пирамида, Пророки древние смешались в суп густой… (Здесь вряд ли мог помочь и Валентин Святой.) И глянуть на меня не думала, паршивка! Не то цветист камзол, не то пышна завивка, Просторны ли штаны, лазорев ли крахмал, Велик ли воротник — я думал — или мал, Иль на моем плаще излишне много складок? Короче говоря, я грешен был и гадок. «До встречи», — я сказал, увидев наш контраст. «Ступайте, господин, ступайте! Бог подаст». Я через короткий срок пришел для новой встречи. И платье изменив, и переделав речи. Я волосы прижал к вискам по волоску И выбрал воротник, похожий на доску. Ни лишнего шнурка, ни золотой заплаты! Из уст моих текли священные цитаты! «Мир дому!» — возвестил я набожной сестре, Зеницы возводя, как надобно, горе. Я обращался к ней «сестра», а не иначе, Покуда не берясь за сложные задачи. Откуда-то главу прочел ей наизусть (Пусть лишний раз речам святым внимает, пусть И делу послужил напор богослужебный: В ее очах огонь затеплился целебный. «Клянусь, что будет так!» — я рек, яря свой пыл И сочный поцелуй по-фризски ей влепил. Она зарделась (но, мне кажется, притворно), «Помилуйте, — рекла, — молва людская вздорна», Но я поклялся ей, что тоже не дурак, И лучше станет нам, когда наступит мрак. «Да, свечи потушить я требую сурово, Не то нарушите вы клятвенное слово!» — Она произнесла, — вот свечи я задул, Затем впотьмах с трудом нашел какой-то стул, Привлек ее к себе, пристроился удобно, И прошептал: «Сие мгновенье бесподобно». «Воистину ли так? — промолвила она.— Я, право, признаюсь: я не была должна… Но клятва… Ваших просьб могла бы я не слушать, Но клятву мы могли, к прискорбию, нарушить». «Так будет ли финал?» — я вопросил. «О да, Но не давайте клятв столь дерзких никогда!» |
