Я крепко зажмурилась, позволив себе на несколько коротких мгновений вернуться в те дни. Призвала призрак Кайлера, позволяя воспоминанию окутать меня, вспомнила, как это было — быть его.

Когда я открыла глаза, его уже не было. Больше не Кайлер. Только Кай. Единственный приемный брат, которого я так и не смогла увидеть лишь как брата. Потому что не имело значения, прошло ли четырнадцать секунд или четырнадцать лет, он всегда будет тем самым мальчишкой, который отдал мне все.

Мой хэтчбек закашлял и зажужжал, когда я припарковалась в конце ряда. Я поморщилась и заглушила двигатель, ласково похлопав ладонью по панели.

— Просто дотяни до конца этой зимы, а потом я отправлю тебя на покой куда-нибудь в теплое и солнечное место. — Вроде свалки.

Вылезла из машины, подошла к багажнику и вытащила переполненную сумку. Заднее сиденье у меня было в порядке, а вот багажник… Там лежал второй комплект буквально всего, что могло мне понадобиться, ведь иногда я жила в машине неделями: бесконечные бутылки с водой, спортивная форма, смена одежды для суда или джинсы, чтобы покататься верхом с Арден и Кили, даже подушка и плед.

А еще там хранился мой резервный набор для детей, с которыми я работала: одежда, книги, игрушки, перекусы и аптечка. Хаос, но рабочий хаос.

Я захлопнула дверь и щелкнула сигнализацией. Даже этот звук прозвучал устало и безжизненно.

— Я тоже, дружок. Я тоже.

Расправив плечи, направилась к офису. Служба опеки округа Мерсер обслуживала пять городков и прилегающие территории. Вместе с помощниками нас было всего пятеро. Нам бы как минимум вдвое больше людей.

По нормативу у соцработника должно быть не больше двадцати пяти дел одновременно. У меня сейчас было тридцать два. Последние месяцы наглядно показали мне, почему так многие в этой профессии быстро выгорают. Эта работа и так бьет по душе, а если еще и перегружен… рецепт катастрофы.

Но при этом это была самая важная и ценная работа, о какой я могла мечтать. Нет ощущения лучше, чем видеть, как семьи проходят путь к здоровому воссоединению, или помогать детям попасть в новые, безопасные условия, где они могут раскрыться. Конечно, бывали дела, в которых победа казалась невозможной, и максимум, на что можно было рассчитывать, — это выживание. Но это не значило, что я перестану бороться.

Каждое дело, попадающее ко мне на стол, заслуживало лучшего, что я могла дать. И они это получат. Даже если мне придется пожертвовать сном.

Когда я вошла в офис, раздался звонок, и Мэри Лу подняла голову от стола регистрации:

— Доброе утро, Фэл.

— Доброе, — кивнула я. — Как Джинни? Простуда прошла?

— Намного лучше. Но, к несчастью, Том заразился. А ты знаешь, что это значит.

Я передернула плечами.

— Только не мужской грипп.

Мэри Лу усмехнулась:

— Вот именно.

— Да прибудет с тобой Сила.

— Возьму, что дают.

Я прошла в небольшое помещение, которое делила с другим соцработником, Милой, и нашим инспектором Ноа. Единственный отдельный кабинет был у руководителя службы опеки округа Мерсер, Роуз.

— Доброе утро, — поднял взгляд от ноутбука Ноа, поправив очки. — Я принес пончики. — Он кивнул на кухонный уголок у стены.

— Спасибо. Я готова принять любую дозу сахара прямо в вену.

Мила покачала головой, ее темные волны волос обрамляли лицо с идеальными восточноевропейскими чертами:

— Я вообще не понимаю, как вы с Ноа еще живы с таким питанием.

Я скривилась, глядя на ее зеленый смузи:

— Я свои овощи предпочитаю в салате, спасибо.

— Когда ты рухнешь в час дня, пожалеешь, что не выпила мой зеленый сок.

Может, она и была права. У Милы было на четыре года больше и возраста, и опыта в этой работе. Но я держалась на плаву, как могла.

— Сахар у меня из холодных, мертвых рук не вырвешь, — пробормотала я, проходя к столу.

Ноа усмехнулся:

— Сахар — это энергия. Он нас держит.

— Считаю это научно доказанным фактом, ведь Ноа работает в службе дольше, чем мы обе.

В тридцать четыре он уже десять лет был в Департаменте социальной защиты. Обычно, если человек дотягивал до десятилетнего стажа, он оставался надолго.

Я скинула сумку на пол и отодвинула стул, но замерла, заметив на столе пакет и записку. Пакетик клубничных мармеладок Sour Patch Kids и сложенный лист бумаги с моим именем — Фэллон — выведенным яркими, замысловатыми буквами.

Горло сжалось. Я медлила, не решаясь ни открыть, ни оставить.

— Она хотела прочитать, — заметил Ноа, снова уткнувшись в компьютер.

— Спасибо, что сдал меня, — фыркнула Мила.

Я сузила глаза, глянув на нее.

Она подняла руки:

— Не я! Честно. Просто интересно, что сегодня написал плохиш из Blackheart Ink.

Я едва заметно поерзала. Нередко бывало, что Кай заезжал по пути в свой зал смешанных единоборств Haven или в тату-салон, который он тоже держал, и оставлял для меня что-то. Чаще всего — конфеты. Но не всегда.

У меня на столе и дома хранилась целая коллекция его мелких подарков: брелок с Chevy Impala из сериала Сверхъестественное, плюшевый велоцираптор из нашего любимого с Каем Парка юрского периода, снежный шар с Нью-Йорком, который он привез с крупной тату-выставки, и рисунок моего дома мечты.

Последний был моим любимым. Он взял мою нескладную каракулю, которую я рисовала снова и снова, и превратил ее в нечто красивое. И дело было не в том, что я никогда не заработаю на такой дом. Это было символом надежды.

Я развернула записку.

Не хватало бы тебе упасть в обморок на работе. Вот немного топлива, чтобы держалась. Не работай слишком усердно.

Под словами — рисунок воробья. Так он подписывал каждую записку. Я сглотнула, аккуратно сложила бумажку и убрала ее в нижний ящик стола. Время от времени я освобождала ящик, но никогда не выбрасывала эти записки — складывала их в коробки в шкафу. А когда хотела особенно помучить себя, перечитывала.

— Все так плохо? — спросила Мила. — Он что, написал, что вчера убил кого-то?

Я злобно глянула на нее. Она не пыталась обидеть специально, просто видела мир черно-белым. Для нее прошлое Кая и его временами мрачный вид автоматически ставили его в графу «плохих». Наверняка и то, что он был весь в татуировках и носил потертые байкерские ботинки вместо ковбойских, не добавляло очков.

— Прекрати, — отрезала я.

Она уже набрала в легкие воздуха, чтобы ответить, но дверь кабинета Роуз распахнулась:

— О, хорошо, Фэл, что ты здесь. Нужно обсудить размещение семьи Эндрюс.

Я с облегчением встала. Если что и могло меня взбесить, так это, когда кто-то задевал Кая. К счастью, работы у нас с Роуз хватало.

Я с головой ушла в привычный ритм дня. Было два выезда. Первый — проверка семьи, воссоединившейся после того, как мать прошла реабилитацию. Она держалась молодцом, продолжала программу и получала дополнительную поддержку от сестры, которая даже переехала поближе, чтобы помогать с детьми. Я осторожно радовалась за них.

Второй — проверка двух братьев в приемной семье. Младший расцветал от внимания и заботы, стал лучше учиться, завел друзей. А вот старший замыкался в себе. В пятнадцать лет он уже возвел вокруг себя стены, и приемным родителям придется потрудиться, чтобы их разрушить. Но я знала, что семейство Мур справится. Видела, как они делали это не раз.

Когда я вернулась в офис, сил почти не осталось. Глянула на часы — тринадцать тринадцать. Черт. Мила была права. Вместо того чтобы готовить что-то на месте, я направилась прямиком к столу и рванула пакет с клубничными мармеладками.

— Все так плохо? — поднял глаза от монитора Ноа.

— Если скажешь Миле, что у меня случился сахарный кризис ровно в тот момент, когда она предсказала, — можешь считать, что мы больше не друзья, — предупредила я, запихивая в рот кислые клубничные мармеладки. Закрыв глаза, я простонала: — Кислые клубнички, вы все, что мне нужно в этой жизни. Вы никогда не бросаете меня в трудную минуту. Всегда появляетесь именно тогда, когда я в вас нуждаюсь.