Дурк добавил, перемешал ложкой. Я влил полстакана закваски — моей «матки», кисло-сладкой, с естественными дрожжами.

— Всё деревянной ложкой, — напомнил я. — Металл может реакцию дать. Накроем холстиной, не плотно, чтоб воздух шёл, и в тепло на часов двенадцать. Квас заиграет, запенится — готов.

Мы поставили кадку в тёплый угол двора, накрыли. Дурк кивнул, довольный:

— Хорошо пахнет. Как пиво, но слаще.

— Точно, — усмехнулся я. — Утром пену снимем и на хранение. В моём мире квас — как воздух лета. Пьёшь холодный, газированный, и все беды забываются.

— Маркус, — позвала Лариэль выглядывая из-за угла, но не приближаясь, — К тебе гость.

«Не нравятся мне гости в последнее время.» — подумал я.

Вошёл в зал. За одним из столов (одним из немногих оставшихся) сидел мужчина. Высокий, немного сутулый, с бегающими глазками. Таких типов я всегда не любил, словно замышляют чего.

— Чем могу быть обязан? — спросил присаживаясь.

— Маркус Освальд? — спросил он.

— Да, это я.

Тут замельтешил призрак за его спиной:

— Ага! Как же! Я это! Я! — кричал он.

Я уже и забыл о его существовании.

— Я прибыл от имени Красной Лапы, — проговорил он.

Я тут же напрягся. Это та шайка, из-за которой таверна и разорилась, а тракт обнищал.

— Что вам нужно? — сразу перешёл я к делу.

— Мой господин желает заключить с тобой договор, — прошипел он, — Ты же знаешь, что случилось с прошлым владельцем этой таверны из-за его отказа.

Понимал, этого было достаточно.

— Сколько? — сразу спросил я, понимая, что дела мне вести не дадут просто так. В данный момент, нужно было научиться балансировать между этой Красной Лапой и Ронтой. Выиграть себе время. Я не сомневался, что найду решение, всегда находил, — Сейчас, как видишь, таверна не приносит дохода. Предложить мне нечего.

— И нечего будет, если того пожелает мой господин, — ухмылялся он, — Но, если пойдёшь на встречу, останешься в выигрыше и под защитой.

И тут я заметил взгляд призрака, он был направлен под стол, туда, где лежали руки сутулого.

«Что там?» — одними глазами показал я.

— Арбалет, — сказал он со страхом в голосе.

Понятно. Значит отказ не примут при любом раскладе. Грязно дела ведут.

— Я так понимаю, вы рассчитываете на долгосрочное сотрудничество?

— Верно. Красная Лапа желает получить половину собственности это таверны. И соответственно — половину дохода, — его глаза то и дело смотрели по сторонам.

Я в ловушке… Я это понимал. Уже с того самого момента, как оказался в этом мире.

Жопа…

И тут я услышал то, чего сейчас совсем не хотел, но и в то же время — этот голос мог меня спасти:

— Повар! Ты где⁈ — басовито кричала с улицы Манта. Она как обещала, навещала меня и следила, чтоб не сбежал.

— Прости, — сказал я мужчине, — Но я уже имею некоторые обязательства перед Ронтой Златогривой.

Тут он резко вскочил, вскидывая арбалет! Я резко кинулся вбок! Дверь таверны открылась, а на пороге оказалась Манта. И дальше, весь мир замедлился. Я вижу, как он дёргает рукой, как палец спускает болт. А следом — в него летит кинжал.

Я не могу оторвать взгляда. Он падает на колени. Я смотрю на Манту. Болт вонзился в дверной косяк, рядом с её головой. А она и бровью не повела.

— Кто это? — спросила она, нахмурив брови и идя к телу.

— Подручный Красной Лапы, — сказал я, находясь в прострации. Я впервые собственными глазами видел смерть человека, — Может он ещё жив? Ему ещё можно помочь⁈ — вырвалось у меня.

Она присела перед ним и вытащила кинжал из его груди. Вытерла об его же жилет.

— Я не промахиваюсь, повар, — проговорила она, взглянув на меня холодными глазами, — Никогда.

— Что… — я постарался взять себя в руки, хотя те тряслись, — Что теперь будет?

— Может нечего, а может — всё. Красная Лапа сам отправил его в эту таверну. Мы уже заявили на неё права в этом регионе. Он не имел права.

Так странно было слышать о правах в этих обстоятельствах.

— А что за шум? — услышал я голос эльфийки и увидел зашедшей в зал с улицы.

Она прикрыла рот руками. А в её глазах промелькнул… нет, не страх. Боль.

Я нашёл в себе силы встать, подойти к ней и обнять.

— Не смотри, пожалуйста, — мне казалось, ей сейчас куда больнее, чем мне. Мне хотелось её защитить.

— Идите наверх, я разберусь с ним, — сказала Манта, — Постараюсь быстро разобраться с этой неурядицей. Красная Лапа не глуп, он не захочет прямого противостояния с моей хозяйкой.

— Неурядицей? — спросил я, — Это же человек! Ты же только-что убила его!

Я почувствовал, как эльфийка прижала меня к себе.

— Маркус, — жёстко сказала она, — Ты же не идиот.

Я посмотрел на неё и повёл Лариэль наверх. Нужно было хотя бы увести её отсюда.

А шагая по ступеням, осознал: «Я не хочу терять всё это… Не хочу видеть, как ей больно… — я повторял это до самой двери комнаты Лариэль. Она открыла дверь, повернулась и заглянула мне в глаза, и я понял, — Я хочу защитить то, что мне дорого. Это таверна станет лучшей. А я, стану куда сильнее. Пусть система против. Класс у меня бытовой. Огромный долг. Но я найду силы.»

Она взяла меня за руку и я вошёл к ней в комнату.

Мы оказались наедине. Из окна её комнаты лился мягкий лунный свет, серебрящий края мебели и окрашивающий воздух в призрачный синий оттенок. Ощущал аромат пряностей или мне только казалось. Она смотрела на меня, её глаза блестели, как лесные озёра под луной. А я на неё — не в силах отвести взгляд.

«Этого не избежать, — думал я, пытаясь осмыслить вихрь эмоций, что кружил в груди, — Меня к ней тянет.» Были ли это юношеские гормоны этого тела или искренняя страсть, пробудившаяся ещё тогда, на пыльной дороге у таверны? Я не знал, и мне было всё равно.

Я приблизился медленно, словно боясь спугнуть дикую лань в лесной чаще. А она невинно смотрела прямо на меня, точно понимая, чем это всё закончится. Коснулся ладонью её щеки, провёл большим пальцем по нежной коже. Она не отпрянула, но и не подалась вперёд. Всё было в моих руках.

— Почему я? — задал я вопрос, мучивший меня всё это время.

— Тебе нужны причины? — улыбнулась она. Её глаза всё ещё были влажными от слёз. — Разве одних чувств недостаточно?

В одно мгновение все переживания испарились, как утренняя роса. Я подался вперёд. Она закрыла глаза, слегка подрагивая ресницами.

«Я этого не заслужил, — вертелось в голове, — Не имею права давать ей надежду. Это неправильно.» Но каждая мысль растворилась, когда мои губы коснулись её.

Поцелуй был подобен весеннему солнцу — плавный и нежный, согревающий душу. Но чем дальше, тем больше ощущался зной лета, приближение пылких дней и тёмных, страстных ночей.

— Ах, — вздохнула она на миг, чтобы в следующий впиться в меня с новой силой.

Рука ухватила за талию, и я прижал её к себе. Тело пылало, я ощущал каждый её изгиб, каждый отклик — как дрожь листьев на ветру. Ладонь скользнула вниз со щеки к горячей шее.

«Я могу остановиться сейчас, и тогда ничего не изменится!» — твердил я себе, но уже понимал, что мне плевать на последствия.

Рука скользнула ниже, к упругой груди. Я сжал её, и она прикусила мне губу — не сильно, но достаточно, чтобы зажечь огонь внутри. Меня переполняло желание, оно застелило всё вокруг: долг, таверна, даже убийство человека… Я забыл обо всём, снимая с неё платье.

Она прикрывала грудь, но я взял её запястья и развёл в стороны, целуя шею, ключицы, и ниже… ниже.

Наши тела рухнули на кровать. Я смотрел в её туманные глаза, видел, как приподнимаются её брови от моих движений.

— Ах! Аа-ах! — застонала она.

Всё её тело сейчас было посвящено мне, а моё — ей. Ничего не имело значения. Несколько мгновений блаженного счастья, смывающего всё на своём пути, как летний ливень.

И я ещё не понимал, что это молодое тело не знало усталости. Всю ночь, до самого рассвета, мы наслаждались друг другом, словно упиваясь в забытии. Это был наш небольшой мирок — только для двоих.