Телан, уже давно сменивший камзол на самую невзрачную одежду скотника и сидевший на крыше одного из складов, наблюдал, как волна возмущения расходится от рынка по городу. Он выдохнул. Первая часть плана Освальда была выполнена. Буря, которую он посеял, теперь бушевала сама по себе. Оставалось только ждать, когда давление этой бури станет для гильдии невыносимым. Он достал краюху хлеба и отломил кусок. Работа была сделана. И сделана блестяще.

Финальный аккорд прозвучал не в гуле толпы, а в гробовой тишине глухой подворотни, зажатой между слепой стеной склада и покосившимся забором. Сюда не доносилось ничего, кроме капающей с карниза воды и далекого, приглушенного рынком звона колокола, отбивавшего полдень.

Телан скинул с себя последнюю маску. Под ним оказалась простая, запачканная потом рубаха. Он стоял, опершись ладонями о холодную, шершавую каменную стену, и дышал глубоко и редко, пытаясь унять дрожь в коленях. Не страх – его уже не было. Адреналиновое похмелье, пустота после финального, головокружительного акта.

Он проделал всё. За сутки он был скотоводом, скромным торговцем, надменным гильдейцем, жертвой, наемником и хвастуном. Он засеял слухи в плодородную почву новостника, запустил их в официальное русло через вестников, разжег искры народного гнева в трех тавернах и, наконец, устроил публичный спектакль‑провокацию, который навсегда впишется в городской фольклор. Город, этот живой, дышащий организм, теперь бурлил ядом, который он впрыснул в его кровь. Гильдия Кулинаров из уважаемого института превратилась в глазах улицы в банду магических вымогателей и неудачливых дураков.

Измотанность валила с ног, но под ней, как родник подо льдом, билась тихая, чистая ликующая струна. Он сделал это. Не сорвался, не провалился, не был пойман. Он переиграл систему на ее же поле.

Он поднял голову, глядя в узкую щель между крышами, где виднелось бледное полуденное небо. Где‑то там, за этими крышами, в каменной коробке Корпуса Стражей, сидел человек, чья судьба теперь висела на этом тонком, невидимом паутинном мосту слухов и общественного мнения.

– Держись, Маркус, – прошептал Телан, и его голос, сорванный и хриплый после дня непрерывных перевоплощений, прозвучал в подворотне с неожиданной твердостью. – Теперь твой выход.

Он вышел из подворотни и растворился в потоке обычных горожан, никто и звать никак, просто еще одна тень в сумеречном, взбудораженном городе, который сам того не зная, уже пел составленную им песню. Песню о Безумном поваре и жадной гильдии. Песню, которая должна была стать ключом от камеры. Стать новой легендой.

Завтра всеми силами постараюсь выложить финальную главу тома и сразу же, начало четвёртого тома. Спасибо, что читаете эту историю. Буду очень признателен, если поставите лайк книге. Это помогает продвижению и мотивирует меня продолжать)

– И где же наша свобода, повар? – голос Ноэль прозвучал негромко, но в нём звенела сталь. Не раздражение, а холодный, методичный вопрос следователя, уставшего ждать признания.

Уже вечерело. Сквозь узкую щель под самым потолком, похожую на бритвенную рану в камне, пробивались последние косые лучи. Они не освещали камеру, а лишь прорезали её густые сумерки, ложась на заплесневелые стены. С каждым таким лучом, угасающим на глазах, внутри меня затягивалась пружина.

«Реакция уже должна была быть, – стучала в висках навязчивая мысль. – Неужели Телан провалился? И что тогда?»

– Всё получится, – произнес я вслух, и голос мой прозвучал куда увереннее, чем я чувствовал. Да и было это по большей части не для меня, а для них. – Просто нужно немного веры.

– Маркус, – окликнул меня Хылщ. Он сидел, склонившись над пустой оловянной миской, тщательно вылизав её. – Знай. Мы тебя не бросим. Как бы там ни было.

Я негромко усмехнулся.

– Был бы от вас ещё толк, кроме благих намерений, – ну не мог я пока вести себя иначе. Просто не мог.

Хылщ замолчал. В темноте я не видел его лица, но чувствовал, как его обида висит в воздухе густым, липким облаком. Мы провели в этой клетке часы, и я использовал их не только для тревожного ожидания. Я наблюдал. За этой троицей. Искал тайные знаки, перешептывания, условные жесты – признаки того предательства. И не находил ничего. Лишь неуклюжие, искренние попытки наладить какой‑никакой мост.

«Может дать им шанс?» – порой мелькало в голове, но тут же всплывали сцены из прошлого. Я всё возвращался к кровати, на которой лежал Мишка. Ещё не время для прощения, по крайней мере для меня.

Ванесса пыталась заинтересовать меня свойствами различных ингредиентов, к чему я всё же невольно прислушивался. Это было полезно, да и отвлекало. Ригарт, забыв о рыцарской спеси, с горящими глазами консультировал меня по поводу починки сковороды и улучшения котла, и чуть не упал в обморок от благоговения, заметив у них «эволюцию». Правда, его предложения по вмонтированию шипов и зачарования на силу тяжести не вдохновляли меня, хотя, признаться, звучали эффективными. А Хылщ… Хылщ хотя бы старался не скрипеть зубами, когда я на него смотрел. Даже это его усилие, такое неестественное, было своей формой покаяния.

– Пш‑пш… – жалобно, почти безнадежно пропел Гром. Если в первые часы он метался по клетке, пытаясь согнуть прутья пастью и когтями, то теперь лежал пластом, уставившись в полоску умирающего света в окне.

– Хрю! – бодро, но уже без прежней энергии отозвался Фунтик, тыкаясь холодным носом в мою ладонь.

– Скоро, – шептал я им, и самому себе. – Скоро всё закончится.

Я верил в Телана. Странная, иррациональная вера. В этом юнце, неуклюжем, легкомысленном, пахнущем дешевыми приторными духами и улицей, было что‑то… не сломавшееся. Некая дикая, неотшлифованная сила духа, которая не знает слова «невозможно». И если кто и мог провернуть такое – то только он. Ну, я в это верил.

И все же солнце продолжало свое черное дело, безжалостно скрываясь за горизонтом и забирая с собой последние краски надежды. Тени сгущались, превращаясь в полноценную тьму.

«Система, – вызвал я мысленно ту безликую сущность. – Помнишь невыполненное задание? „Придумать оригинальное“».

Ответ: Да. Есть вариант?  

«Есть. Как насчет того, чтобы заставить Гильдию Кулинаров добровольно отозвать иск, пока я все еще нахожусь за решеткой?»

Ответ: Не принято. Недостаточно оригинально. Текущие обстоятельства создают высокую вероятность подобного исхода.  

Вот как… «Обстоятельства создают высокую вероятность». Ледяная логика магического интерфейса подтвердила то, на что я лишь надеялся. Значит, что‑то происходит. Уже сейчас. Мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

И в этот миг, будто в ответ на мою мысль, снаружи, из‑за толстых каменных стен, донесся сначала смутный гул, похожий на отдаленный ропот моря. А затем он оформился в крики. Четкие, гневные, растущие, как лавина.

– ОСВОБОДИТЕ БЕЗУМНОГО ПОВАРА!

– ДОЛОЙ ГИЛЬДИЙНЫЙ ПРОИЗВОЛ!

– В ЖОПУ КУЛИНАРОВ И ИХ ЗАКОНЫ!

– СВОБОДУ ОСВАЛЬДУ!

Улыбка, широкая и неудержимая, растянула мои губы, разрезав напряжение последних часов.

– Началось, – выдохнул я, и в этом слове было больше облегчения, чем триумфа.

– Что там? Что происходит? – Ригарт вскочил, его доспехи звякнули в темноте.

– Подсади‑ка, дружище! – Он, ловко взобравшись на могучее плечо рыцаря, как мальчишка на дерево, а тот, не колеблясь, выпрямился во весь рост, подняв его к самой щели‑окну.

– Боги… – голос Хылща сорвался от изумления. – Там… толпа. Огромная толпа людей! И факелы! Они заполнили всю площадь!

Узкое окно под потолком, та самая бритвенная щель в камне, выходило прямо на площадь перед Корпусом. Рёв толпы теперь был не просто гулом, а чёткой, грохочущей симфонией гнева, в которой угадывались отдельные слова. Внезапно свет факелов за окном померк, его заслонила чья‑то тень.