Валерия? Тоже неплохой вариант, и можно работать по той же схеме, что и с Зефировой (уж простите, что столь цинично сейчас рассуждаю. Но это больше здравомыслие, чем эгоизм). Но моё прошлое… не знаю, вот не имею особой тяги к этой женщине.

Саша? С ней нам ещё предстоит встретиться, ведь совсем скоро мне надо будет устроить шоу для её родственников. А там как карта ляжет. Но она, вроде бы, не против простых отношений. А именно это мне сейчас и требуется – просто «расслабиться».

Хм, – в голове промелькнула безумная мысль, – может к Травке снова заглянуть? Наш прошлый опыт был потрясающим.

С другой стороны, завтра выходной. А для своей команды я уже кое‑что подготовил. Да, пришлось подсуетиться, учитывая, что я практически не отрывался от основного дела. Но, думаю, оно того стоило.

– Неплохо для новичка, шеф. Очень даже неплохо.

Я вздрогнул и посмотрел вниз. Из‑под стола, деловито отряхивая усы, вылез Рат. В зубах он держал свой трофей – слегка обугленный, но всё ещё вкусно пахнущий кусочек шашлыка, который он, видимо, стянул на площади во время праздника.

– Рат? Ты чего не спишь? Я думал, ты после такого застолья дрыхнешь без задних лап.

– Настоящие разведчики никогда не спят, – важно заявил крыс, кладя свою добычу на пол. Он сел рядом и принялся её изучать. – Я, можно сказать, с докладом. Мои агенты из особняка Алиевых кое‑что разузнали.

Я тут же подобрался и наклонился вперёд.

– И что там? Мурат всё ещё бесится? Готовит новую гадость со своими порошками?

– О, нет, – Рат смешно фыркнул. – На этот раз всё куда серьёзнее. Старая кобра решила действовать сама. Больше не будет этих дешёвых трюков с подкупленными инспекторами.

Он на секунду замолчал, подёргав носом, будто что‑то учуял в воздухе.

– Я поймал новый запах, шеф. Очень нехороший запах. Запах старой пыльной бумаги и дорогих юристов.

Я нахмурился. Что за бред он несёт?

– Это ещё что значит?

Рат поднял на меня свои блестящие чёрные глазки. В них не было обычной крысиной суеты, только серьёзность.

– Это значит, что они больше не метят в твою кастрюлю, шеф. Теперь они метят в твою семью.

Утро на кухне «Очага» встретило нас тишиной и покоем. Яркое солнце уже вовсю светило, но сюда, в наше тихое царство, пробивалось лишь тонкими полосками сквозь щели в жалюзи. Мы с Настей, как обычно, проснулись рано – жизнь прямо над рабочим местом к этому обязывала. Я сидел за столом, лениво помешивая ложкой в кружке с чаем и глядя, как она, прислонившись к прохладному стеклу окна, молча пьёт воду прямо из бутылки. В её позе чувствовалась глубокая, тихая усталость, словно она до сих пор не отошла от вчерашнего сумасшедшего дня.

Дверь тихо скрипнула, и на кухню, шаркая ногами, ввалилась Даша. Она напоминала зомби из дешёвого фильма: плечи опущены, взгляд пустой, движения медленные и вымученные. Она доковыляла до табурета и буквально рухнула на него.

– Доброе утро, – тихо сказала Настя, отходя от окна.

– Оно не доброе, – прохрипела Даша, кладя руки на стол. – Я чувствую каждую мышцу, о существовании которой даже не подозревала. Мне кажется, мои руки до сих пор пахнут мясом. Если сегодня кто‑нибудь попросит меня что‑нибудь нарезать, я его покусаю.

Я усмехнулся в свою кружку. Не успел я ничего ответить, как дверь распахнулась настежь, и на пороге появился Вовчик. В отличие от Даши, он просто сиял.

– Игорь! Ты видел⁈ Ты видел их лица⁈ – выпалил он с порога, не успев даже поздороваться. – Весь город! Сотни человек! И все они ждали нас! Ждали свои порции, а потом благодарили!

Вовчик плюхнулся на стул рядом с Дашей, которая от его громкого голоса поморщилась, как от зубной боли.

– Мы все там были, Вовчик, – спокойно заметила Настя, ставя бутылку на стол. – И все всё видели. И все устали.

– Устали? Да я!.. Я готов ещё раз так! – парень вскочил, но тут же схватился за поясницу и ойкнул. – Ну, может, не прямо сейчас. Но это было шикарно!

Я улыбнулся, глядя на свою команду. Моя странная, разношёрстная, но такая замечательная семья. Даша, вымотанная до предела, но выполнившая титаническую работу. Вовчик, наш вечный двигатель и источник шума, всё ещё упивающийся победой. И Настя – тихий голос разума, который всегда возвращает нас на землю.

Я допил чай, поставил кружку на стол и хлопнул в ладоши. Звук получился неожиданно резким в дневной тишине. Даже Даша вздрогнула и подняла на меня голову.

– Так, банда, слушай сюда, – начал я. – Первое и самое главное на сегодня: кухня закрыта.

Они вопросительно уставились на меня. Вовчик даже рот открыл, чтобы что‑то возразить.

– Закрыта для всех, – продолжил я, глядя на каждого по очереди. – И для нас в первую очередь. Сегодня никто не готовит, не моет посуду и даже не смотрит в сторону плиты. Ясно?

– Но… как же… – начал было Вовчик.

– Это не обсуждается, – отрезал я. – Вчера вы отпахали так, как не пашут каторжники на рудниках. Вы заслужили отдых. Нормальный, человеческий отдых. Поэтому сегодня мы идём гулять. Все вместе.

Наступила тишина. Мои ребята переглядывались, явно пытаясь найти в моих словах какой‑то подвох. Первой, как и ожидалось, очнулась Настя.

– Игорь, это, конечно, очень мило с твоей стороны, – она скрестила руки на груди, приняв позу «практичного скептика». – Но у меня есть один простой, приземлённый вопрос. А есть мы что будем?

Я хитро прищурился. Вот он, ключевой момент моего плана.

– А нас сегодня кормит город, – загадочно произнёс я. – Я угощаю. Пойдём в интересное место, позавтракаем как люди, а не как повара на бегу. А потом… потом посмотрим.

Интрига сработала. В глазах Даши, до этого абсолютно безжизненных, промелькнул огонёк интереса. Вовчик забыл и про повара, и про больную спину, и теперь смотрел на меня с щенячьим восторгом. Даже Настя не смогла сдержать лёгкую улыбку.

– Так, чего расселись? – я снова хлопнул в ладоши, изображая сурового начальника. – У вас ровно пять минут, чтобы привести себя в порядок! Форма одежды – парадно‑выходная. Ну, или хотя бы просто чистая. Время пошло!

С этими словами я вышел из кухни, оставив их переваривать новость. За спиной я уже слышал, как Вовчик затараторил, обсуждая, куда мы пойдём, а Даша, кажется, впервые за утро тихонько засмеялась. Сегодня я покажу им город. Не тот, который они видят из окна кухни или по дороге на рынок. А тот, ради которого мы вчера так надрывались.

Мы устроились в «Сладкой жизни» – заведении, которое без лишней скромности величало себя лучшей кондитерской Зареченска. И, надо сказать, пафосная вывеска не врала. Внутри всё блестело и сверкало: круглые столики под белоснежными скатертями, стулья с такими изящно выгнутыми спинками, что садиться на них было страшновато, и официантки в лёгких белых фартуках.

Перед каждым из нас красовалось по тарелке с шедевром местного кондитерского гения. Мне достался десерт в виде замысловатой шоколадной башни, Настя ковыряла ложечкой воздушный мусс, а Даша заказала пирожное, похожее на пушистое розовое облако. Но главный приз за экстравагантность ушёл Вовчику. На его тарелке возлежало нечто нежно‑голубого цвета, щедро усыпанное серебристыми блёстками и увенчанное засахаренной клубникой. Сие творение носило гордое имя «Эльфийский поцелуй».

Вовчик с видом матёрого дегустатора подцепил кусочек десерта серебряной ложечкой, отправил в рот и, задумчиво поработав челюстями, вынес свой безапелляционный вердикт:

– Химия. Чистейшая.

– Вовчик! – тут же зашипела на него Даша, испуганно оглядываясь по сторонам, словно мы замышляли ограбление. – Перестань, это невежливо!

– А что такого? – не сдавался он, перейдя на громкий шёпот. – Я правду‑матку режу. Выглядит красиво, не спорю. Блестит, переливается, глаз радует. А на вкус – ну чисто мыло с блёстками. Наш чизкейк, который мы с тобой, Даш, на днях пекли, в сто раз вкуснее был. Потому что он настоящий! Из творога, а не из порошка «Лунный свет» и красителя «Слёзы дриады».