Я вздохнул. Дилетанты.

– Госпожа Ташенко, – начал я терпеливо, как будто объяснял ребёнку, почему небо синее. – Дешёвый уголь даёт едкий дым и портит вкус мяса. А вы когда‑нибудь пробовали есть сочные, жирные рёбрышки с дешёвой салфеткой? Она превращается в мокрую кашу раньше, чем вы донесёте кусок до рта. Это, знаете ли, удар по имиджу всего мероприятия. Люди должны уйти сытыми и чистыми, а не перемазанными с ног до головы.

Я наклонился над столом, принимая свой любимый образ «человека, который знает, что делает». Развернул набросанную от руки схему площади.

– Мангал ставим вот сюда. В центре. Чтобы народ мог подходить с трёх сторон, а не давиться в одном узком проходе. Очередь организуем вот так, змейкой, – я начертил извилистую линию. – Поставим двух‑трёх волонтёров, чтобы направляли поток и пресекали попытки влезть без очереди с криками «я только спросить». А вот тут, в сторонке, сделаем «загончик для сытых». Поел – отойди, не мешай голодным. Всё просто. Логистика, тайминг, безопасность.

Женщины молча переглянулись. Я увидел в их глазах то, что и хотел – настоящее уважение. Кажется, до них наконец дошло, что я человек, который может организовать процесс от и до.

– Что ж, – Вера Земитская взяла ручку и поставила на моей смете росчерк, достойный императорского указа. – Управа даёт добро. Оставшиеся деньги получишь сегодня. Можешь начинать.

Начинать? Да я ведь уже… впрочем, зачем им это знать? Мне некогда распинаться в который раз, объясняя то же самое только другими словами. Уверен, эти дамочки в курсе всех моих дел. Хотя бы потом, что я их и не скрываю.

Вышел я из этого здания с двояким чувством. С одной стороны, я постарался на славу, это факт. С другой – чувствовал себя каторжником, которому только что приковали к ноге огромное чугунное ядро с надписью «Городской Праздник». Отступать теперь некуда.

В кузнице меня ждал Фёдор и наше творение. «Царь‑Мангал» уже стоял посреди цеха – огромное стальное чудище, закопчённое, на толстенных ногах. Ему не хватало только пушек по бокам, чтобы пойти войной на соседний город. Оставались мелочи: приварить пару ручек, подогнать решётки.

Я переоделся и с головой ушёл в работу. Время, отмеряемое ударами молота, снова понеслось вскачь. В обед мы расселись прямо на ящиках. Пора было перекусить.

И вот тогда я его и увидел. В самом тёмном и дальнем углу, на перевёрнутом ведре, скрючившись, сидел пацан лет двеннадцати. Тощий, как жердь, в модных рваных джинсах и футболке с дурацким рисунком. Он не ел. Он вообще ничего вокруг не видел. Весь его мир сжался до размеров маленького светящегося прямоугольника в его руках. Пальцы его порхали по экрану, как две обезумевшие бабочки, а на лице застыло выражение такого вселенского пофигизма, что хотелось подойти и потрогать – живой ли.

– Веня, сын мой, – глухо, не поворачиваясь, бросил Фёдор. – Пока мамка на работе, он иногда со мной. Ну как со мной, – всё же покосился на сына, – в общем, сам видишь.

Фёдор вздохнул. Так тяжело, будто выпустил из лёгких всю скопившуюся за годы горечь. Мужик, который мог согнуть подкову голыми руками, был абсолютно бессилен перед этим заморышем со смартфоном. Он мог выковать клинок невероятной красоты, но не мог достучаться до собственного сына.

Кузнец молча отвернулся и с какой‑то нарочитой злостью откусил кусок своего обеда. А я вдруг отчётливо понял, что между этими двумя – отцом и сыном – не просто разница в возрасте. Это были два разных мира, которые по какой‑то нелепой случайности оказались в одной кузнице.

Доев всё до последней крошки, я поднялся и потянулся, чувствуя, как приятное тепло и долгожданная сытость растекаются по жилам. Хорошо‑то как! Фёдор, так и не сказав больше ни слова, вернулся к своей наковальне. Его молот снова запел свою привычную песню – гулкую, монотонную, но почему‑то величественную. А в дальнем углу, в своём собственном маленьком мирке, отгороженном от реальности, продолжал сидеть его сын, Вениамин. Я покосился на могучую спину кузнеца, потом на сгорбленную фигурку парня. Между ними лежала не просто пропасть – целый каньон, вырытый непониманием и обидами. Но что‑то внутри меня, какой‑то въедливый поварской перфекционизм, не давало покоя. Неужели нельзя подобрать правильный рецепт даже к такому запущенному случаю?

Я поднялся, прихватил свою кружку и, стараясь не греметь сапогами по каменному полу, подошёл к парню. Присел рядом на такой же пыльный деревянный ящик. Он даже головы не поднял. Вся его жизнь, вся его вселенная сейчас была там, за тускло светящимся стеклом смартфона.

Я беззастенчиво заглянул ему через плечо. На экране творился какой‑то красочный ад: уродливые твари, похожие на гибрид скорпиона и бензопилы, толпами лезли на стены полуразрушенной крепости. Остроухие эльфы в блестящих, как фольга, доспехах пускали во все стороны стрелы, маги швырялись огненными шарами, а в самом центре этого безобразия бегал какой‑то мускулистый варвар с непропорционально огромным топором. Картина до боли знакомая.

– «Последний бастион», – тихо, почти шёпотом, сказал я. Спасибо памяти прежнего Игоря, он, оказывается, интересовался этой штуковиной. А вот в моём мире было нечто о‑о‑очень похожее, и называлась игра «Периметр Альянса» И смотря на то, во что рубится этот парнишка, а также порывшись в памяти прежнего хозяина тела, я понял, что игры практически одинаковые.

Надо же, помимо одинаковых людей, здесь и мысли у многих схожи. Так же, как и их реализация.

– Игрушка неплохая, графика симпатичная. Только билд у твоего варвара, уж извини, кривой до невозможности. Ты слишком много очков вкинул в силу, а на выносливость совсем забил. Тебя же первый серьёзный босс с одного чиха размажет по стенке.

Парень вздрогнул так, словно его ткнули раскалённой кочергой. Его пальцы замерли над экраном. Он медленно, очень‑очень медленно повернул голову и уставился на меня так, будто я только что вылез из его смартфона и заговорил с ним на чистом орочьем. В его глазах плескалось концентрированное недоумение.

– Ты… откуда знаешь? – прохрипел он, сглотнув.

– Играл, – лениво поправил я. – Когда‑то давно. Сейчас, знаешь ли, времени на это совсем нет. Квесты в реальном мире оказались куда интереснее и прибыльнее.

Я небрежно кивнул в сторону Фёдора, который как раз раскалял в горне очередной кусок железа, готовясь придать ему форму.

– Вот, посмотри. Твой отец сейчас занимается ровно тем же, чем и ты в своей игре. Только по‑настояшему. Он крафтит шмот. Не какой‑нибудь там «зелёный» или «синий», а самый настоящий легендарный.

Вениамин непонимающе нахмурил брови. Связь никак не улавливалась в его голове.

– Чего? Какой шмот?

Я с довольным видом достал из кармана помятый, но всё ещё внушительный лист с чертежами нашего будущего «Царь‑Мангала». Развернул его прямо перед носом у ошарашенного парня.

– А вот это, – я картинно ткнул пальцем в самую сложную часть схемы, – наш с ним эпический квест. Называется «Собрать Царь‑Мангал и накормить город». Видишь вот эту загогулину? Это «Сердце Дракона», система принудительного поддува. А вот эта решётка – «Дыхание Вулкана», основная жаровня. Без этих артефактов нам главного рейдового босса ни за что не завалить.

– Какого ещё босса? – Вениамин окончательно потерял нить разговора, но, что самое главное, от смартфона он уже полностью оторвался. Он с неподдельным, живым любопытством разглядывал чертёж, пытаясь разгадать мои загадки.

– Босса зовут «Голодный Город», – с самым серьёзным видом пояснил я. – У него примерно миллион очков здоровья и перманентный дебафф «Плохое настроение». Наша задача – накормить его до отвала вкусным мясом. Это, считай, ивент такой, событие на всю локацию. И если мы провалим этот квест, то вся наша гильдия, то есть мы с твоим отцом, останемся без лута. А лут – это деньги. И без репутации, что ещё хуже.