Но мы справились. И это было главное. А ещё душу грела сделка с Додой, заключённая прямо посреди этого кухонного безумия.

– Всё, бойцы, на сегодня война окончена, – сказал я. – Даша, Вовчик, марш по домам. Вы сегодня были настоящими героями. Отдыхать.

Они выглядели такими уставшими, что, казалось, заснут прямо здесь, на стульях. Но в их глазах горела гордость.

– А ты, Игорь? – спросила Даша, с трудом развязывая тесёмки фартука.

– А я ещё немного приберусь. Не могу я спать, когда в моём царстве бардак. Идите.

Они ушли, и я остался один на один с тишиной, которую нарушало лишь сонное тиканье старых часов на стене. Я медленно побрёл по залу, протирая столы, расставляя стулья по местам. Эта простая, монотонная работа успокаивала, приводила мысли в порядок. Я думал о Насте. Надеюсь, её выходной прошёл лучше, чем наш рабочий день. Надеюсь, она была счастлива. Отдыхала, гуляла…

Именно в этот момент входная дверь тихонько скрипнула. Я замер, ожидая увидеть очередного запоздалого клиента, которого придётся выпроваживать. Но в зал вошла сестрица. И она была не одна.

Настя буквально светилась. Я давно не видел её такой. Рядом с ней шёл молодой парень. Они о чём‑то тихо перешёптывались и смеялись, совершенно не замечая меня. Держась за руки, они прошли в самый дальний угол и сели за столик, который я только что протёр.

Я застыл с тряпкой в руке и просто смотрел. Парень был примерно ровесником Насти. Высокий, стройный, но не хлипкий – плечистый. Одежда простая, но чистая и аккуратная: обычные штаны и рубашка. Светлые волосы, открытое, приятное лицо. Но главное – он смотрел на мою сестру так, как будто она была центром его вселенной. А она… она смотрела на него в ответ точно так же.

Я почувствовал небольшой эмоциональный укол. Смесь отцовской тревоги, братской ревности и непонятной тоски по своей собственной ушедшей молодости. Пора было прервать эту сахарную идиллию.

Я медленно, нарочито громко ступая, пошёл к их столику. Мои шаги гулко отдавались в тишине зала. Настя услышала их первой, подняла голову и вздрогнула, как школьница, которую застукали за списыванием. Её щёки мгновенно залил такой густой румянец, что они стали похожи на два спелых помидора.

– Игорь! – пискнула она. – А мы… мы уже уходим… Просто зашли на минуточку…

Парень тут же поднялся на ноги. И это меня, надо признать, удивило. Он не стушевался, не спрятал взгляд, не начал мямлить. Он выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза. Спокойно, уверенно и, что самое главное, с уважением.

– Добрый вечер, господин Белославов, – его голос был ровным и приятным. – Меня зовут Кирилл. Я… я большой поклонник того, что вы делаете.

Поклонник. Ну да, конечно, – я мысленно хмыкнул. – Прямо в глаза моей сестре он и поклоняется. Слишком уж гладко стелет. Откуда он вообще нарисовался? Студент? Работяга? Как‑то всё слишком «удачно». Но Настя… чёрт, она же светится от счастья.

В глубине памяти тела Игоря мелькнула какая‑то неясная тень. Кажется, я уже видел это лицо. Где‑то в толпе, на улице. Просто прохожий, но смутно знакомый.

– Мы гуляли, – торопливо вставила Настя, словно оправдываясь. – И я просто рассказывала Кириллу про нашу кухню…

Кирилл, видимо, решил, что это его звёздный час.

– Господин Белославов, я знаю, это прозвучит нагло, – начал он, и в его глазах загорелся настоящий азарт. – Но я восхищён вашей революцией. Тем, как вы возвращаете людям вкус настоящей еды. Я бы очень хотел стать частью этого. Учиться у вас. Я готов работать бесплатно. Мыть посуду, чистить картошку, что угодно. Просто чтобы быть рядом и перенимать опыт.

В моём прошлом мире «бесплатно» означало одно из трёх: либо перед тобой шпион, либо фанатик, либо полный дурак. И этот парень ни на одного из них не был похож. Слишком умный взгляд. Слишком хорошо держится. Что ему нужно на самом деле? Втереться в доверие? Украсть мои рецепты? Или просто подобраться поближе к моей сестре? Последнее казалось наиболее вероятным.

Я перевёл взгляд на Настю. Она смотрела на меня с такой мольбой и надеждой, что у меня сердце сжалось. Казалось, от моего ответа сейчас зависит, взойдёт завтра солнце или нет.

– Бесплатно работают только шпионы и дураки, – холодно бросил я, решив проверить его на прочность. – К какой категории вы себя относите, Кирилл?

Он даже не моргнул.

– К категории учеников, господин Белославов, – спокойно парировал он. – А за настоящее знание не жалко заплатить и своим временем.

Хороший ответ. Очень хороший. Даже слишком хороший.

Я снова посмотрел на сестру. На её дрожащие губы и огромные, полные слёз глаза. Чёрт с тобой. Один раз живём. Точнее, я – уже второй.

– Хорошо, – выдохнул я. – Пробный день. Один. Когда у меня найдётся время и место на кухне, я дам знать. А теперь, нам действительно пора закрываться.

– Спасибо! – искренне, от всего сердца выдохнул Кирилл. – Спасибо, господин Белославов! Я вас не подведу!

Настя просияла так, будто я подарил ей как минимум замок с ручными единорогами. Она проводила своего Кирилла до двери, что‑то быстро прошептав ему на прощание, отчего он улыбнулся ещё шире.

А когда она, счастливая и порхающая, как бабочка, повернулась, то наткнулась на мой молчаливый взгляд. Я стоял, прислонившись к стойке и скрестив руки на груди. Настя вспыхнула до корней волос. Но потом случилось нечто неожиданное. Она не смутилась, не убежала в свою комнату. Она вскинула подбородок, упёрла руки в бока, и в её серых глазах сверкнули боевые искорки.

– А что? – вызывающе спросила она. – Что ты так на меня смотришь? Я тоже имею право на личную жизнь! И не смей смотреть на него так! Он хороший! Очень!

Я просто покачал головой. Моя сестрица выросла. Кажется, мне придётся с этим смириться.

Я лежал в кровати, уставившись в потолок. Тени от уличного фонаря ползли по старой штукатурке, складываясь в уродливые рожи. Спать не хотелось. Совсем. Тело после двенадцати часов у плиты гудело, каждая мышца тихонько скулила, прося пощады. Но мозг, эта неугомонная сволочь, и не думал затыкаться. Он, наоборот, включил турборежим и гонял по кругу мысли о прошедшем дне.

Сделка с Додой. Это хорошо, это плюс. Забитый под завязку зал – тоже отлично. Вовчик, который сегодня умудрился поскользнуться на идеально сухом полу и рассыпать мешок муки, – это уже привычный минус. Но главной занозой, которая сверлила череп и не давала провалиться в сон, был этот Кирилл. Новый ухажёр моей сестры.

Всё было слишком гладко. Слишком правильно. Слишком, чёрт побери, идеально. Хороший парень, вежливый, работящий, не пьёт, не курит, наверное. Иначе вряд ли бы Настя с ним связалась, а ведь, по её словам, они знакомы со школьной скамьи. Смотрит на Настю так, будто она – единственная булочка с корицей в голодный год. Прямо не парень, а герой из тех глупых книжек, которые сестрица прячет под подушкой.

А я за свою жизнь в Москве усвоил одно простое правило: если что‑то выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой, – значит, это стопроцентное враньё. За каждым таким «просто хорошим парнем» в моём мире обязательно прятался какой‑нибудь подвох. Либо ему нужны были твои деньги, либо твой бизнес, либо твоя жена. А самые наглые хотели всё и сразу.

Я с кряхтением перевернулся на другой бок. Старая кровать жалобно скрипнула, будто разделяя мои подозрения. Нет, так не пойдёт. Неопределённость – это хуже зубной боли. А ещё она очень, очень мешает спать. А без сна я злой, и еда получается так себе.

Сев на кровати, я потёр лицо и тихо позвал в темноту:

– Рат, ты здесь?

Секунда. Две. Тишина. Неужели мой хвостатый информатор отправился в ночной дозор по помойкам конкурентов? Я уж было решил, что придётся вставать и приманивать его куском сыра. Но тут в самом тёмном углу комнаты что‑то шевельнулось. Из плотной тени бесшумно, как подводная лодка, вынырнула знакомая серая фигурка. Рат деловито взобрался на спинку стула, уселся и принялся намывать морду.