Не раздумывая ни секунды, я сорвал целую горсть этих зелёных «гранат». Они были твёрдыми и неожиданно тяжёлыми на ощупь. В пальцах они лежали, словно маленькие бомбы, ждущие своего часа.
Тварь внизу, похоже, поняла, что я что-то задумал. Её терпение лопнуло окончательно. Издав яростный, полный голодной злобы рык, она снова прыгнула. На этот раз никаких хитростей. Она летела прямо на меня, разинув свою клыкастую пасть во всю ширь, намереваясь покончить со мной одним ударом. Просто вцепиться и разорвать.
Время словно замедлилось. Я видел каждую деталь: её горящие жёлтым огнём глаза, капли слюны, летящие с клыков, напряжённые мускулы под шкурой, даже отдельные когти на лапах. И в тот самый момент, когда она достигла высшей точки прыжка, зависнув в воздухе на мгновение, я швырнул ей прямо в морду всю горсть бутонов. Не знаю, что сподвигло меня это сделать, но что-то двигало в этот момент моей рукой.
Произошло нечто совершенно невероятное.
При ударе о морду твари бутоны лопнули, выпустив плотное, густое облако изумрудно-зелёной пыльцы. Это было похоже на выстрел из дробовика, только заряженного не свинцом, а концентрированным, убойным ароматом. Облако пыльцы накрыло морду зверя целиком.
— Ага, что, съел⁈ — неожиданно даже для себя нагло воскликнул я, но тут же об этом пожалел. Зверь, видимо, услышал иронию в моём голосе и прыгнул ко мне. — Да чтоб тебя…
Я успел отскочить в сторону, чуть было не поскользнулся на влажной траве, но чудом сохранил равновесие, приготовившись к новому бою. Но… это оказалось излишним.
— М-да, — выдохнул я, видя мучения зверя. На какую-то долю секунды мне его даже жалко стало. Но наваждение тут же спало, стоило только вспомнить, что эта тварь только что желала вцепиться мне в глотку. — Может, закончим это дело?
Знаю, глупо обращаться к злыдню вот так вот прямо. С другой стороны, с крысой у меня получается вести полноценный диалог. А этот зверь…
Зверь взвыл. Этот вой был полон не ярости, а чистой, незамутнённой боли. Он рухнул на землю с тяжёлым глухим ударом, заскулил, как побитый щенок, и принялся отчаянно тереть морду когтистыми лапами. Он катался по земле из стороны в сторону, бешено мотал головой, и из его пасти вырывались странные, судорожные звуки — он чихал. Чихал отчаянно, надрывно, словно пытался вытряхнуть из себя всю пыльцу разом.
Несколько долгих секунд он ещё корчился на земле, извивался, скулил, а потом, не выдержав пытки, резко вскочил на лапы. Поджав хвост, он с жалобным, почти истерическим визгом бросился наутёк. Похоже, он решил, что лучше остаться голодным, чем получить ещё одну порцию этого зелёного ада.
Я остался один на дне оврага. В наступившей оглушительной тишине. Только ветер шелестел листьями где-то наверху. Адреналин медленно отпускал меня, и на его место пришла мелкая дрожь. Руки и ноги тряслись так, словно я только что пробежал марафон. Я медленно, аккуратно опустился на землю, тяжело дыша и пытаясь успокоить колотящееся сердце. Воздух вокруг всё ещё был наполнен терпким, мятным ароматом, но теперь он казался мне не просто запахом цветов — это был запах спасения.
— Вот тебе и цветочки, — выдохнул я, пытаясь унять предательскую дрожь в руках и ногах.
Я огляделся по сторонам, ища своего маленького, но такого полезного союзника. Где же он? Неужели сбежал, испугавшись?
— Рат, ты где? — позвал я, прислушиваясь. — Ты это видел? Рат!
Крыса нигде не было. Мой маленький саркастичный друг, который и заварил всю эту кашу, словно растворился в воздухе. Вот же…
— Крыса! Ты где, хвостатый паразит⁈ — крикнул я ещё раз, но тишина лишь усилилась.
Сбежал, трус, — с досадой подумал я, поднимаясь на ноги и отряхивая штаны от грязи и травы. Голова всё ещё гудела после удара о камень, виски пульсировали, но боль отступила на второй план. Главное — я жив, цел, и этот проклятый Злыдень больше не пытается меня сожрать. Уже неплохо.
Я огляделся, пытаясь сориентироваться, куда идти дальше. Овраг, деревья, заросли — всё это выглядело одинаково диким и непроходимым. И тут я её увидел.
На толстой, раскидистой ветке старого дуба, росшего прямо на краю оврага, свесив ноги и болтая ими в воздухе, сидела девушка. Просто сидела, как будто это самое обычное дело — болтаться на дереве посреди никому не известного оврага, наблюдая за избитым парнем, который только что закидал монстра цветочками.
И она была… зелёной.
Не в смысле «юной» или «неопытной». А буквально. Её кожа имела нежный, фисташковый оттенок. Волосы, густые и слегка спутанные, были цвета сочной летней травы, и в них, казалось, запутались солнечные блики, которые мерцали при каждом её движении. Одета она была в простое платьице, сотканное, как мне показалось, из широких листьев лопуха и каких-то вьющихся растений.
Но самое главное — это её глаза.
Огромные, раскосые, они смотрели на меня с таким чистым, незамутнённым, почти детским любопытством, что я на мгновение забыл обо всём. И про боль в затылке. И про недавнюю схватку. И даже про пропавшую крысу.
Заметив, что я смотрю прямо на неё, она удивлённо моргнула. Один раз. Второй. Потом она склонила голову набок, совсем как любопытная птичка, разглядывающая странного жука, который случайно забрёл на её территорию.
Мы смотрели друг на друга несколько долгих секунд. Я пытался понять, что это вообще такое. Она, судя по всему, пыталась понять то же самое про меня.
— Ты… кто? — хрипло выдавил я, и мой собственный голос показался мне чужим и далёким. Я всё ещё не мог поверить своим глазам. Может, я ударился головой сильнее, чем думал? Может, это галлюцинация? Может, мне нужно в больницу, а не разговаривать с зелёными девушками на деревьях?
Девушка ничего не ответила. Она лишь улыбнулась лёгкой, загадочной улыбкой, которая заставила моё сердце пропустить удар, и, оттолкнувшись от ветки, спрыгнула вниз.
Я невольно напрягся, ожидая услышать глухой стук или хруст веток под её весом. Но её приземление было абсолютно бесшумным. Вообще. Ни звука. Она коснулась земли так же легко и естественно, как падает на траву осенний лист, подхваченный ветром.
И в тот самый момент, когда её босые ноги коснулись травы у подножия дуба, произошло второе чудо за сегодняшний день.
Её облик начал меняться.
Это было похоже на рябь на воде, на мираж в жаркий летний день. Воздух вокруг неё словно задрожал, исказился, и через мгновение передо мной стояла уже не юная, угловатая девчонка с ветки.
Это была зрелая, невероятно, почти нереально красивая женщина.
Её тело обрело плавные, соблазнительные изгибы, которые не мог скрыть даже её странный наряд из листьев. Короткий топик и юбка, сотканные, казалось, из живых, переплетённых между собой листьев и цветов, лишь подчёркивали её совершенные формы. Формы настоящей богини плодородия, сошедшей с какой-нибудь древней фрески или языческого капища. Волосы стали темнее, гуще, длиннее, и в них теперь алели, как капли крови на зелени, бутоны диких роз и какие-то мелкие белые цветы, которые я не смог опознать.
Я нервно сглотнул.
— А ты кто такой? — спросила она, игриво склонив голову набок и прищурившись.
Её голос изменился вместе с обликом. Он стал низким, грудным, бархатным. Он походил на шелест листвы в летний полдень, на журчание лесного ручья где-то далеко в чаще, на что-то древнее и первобытное. Он обволакивал, успокаивал и завораживал одновременно, заставляя забыть обо всём на свете.
Она медленно, с грацией дикой кошки, крадущейся к добыче, начала приближаться ко мне. Каждый её шаг был плавным, текучим, почти гипнотическим.
— Странный ты, — продолжила она мягко, не сводя с меня своих огромных зелёных глаз, которые теперь казались ещё глубже и темнее. — Ты видишь меня. По-настоящему видишь. Другие, ваши, они смотрят, но не видят. Проходят мимо, и для них я просто дерево. Или куст у дороги. Или тень от облака. А ты видишь. Видишь меня такой, какая я есть. И от тебя пахнет.
— Пахнет? — тупо переспросил я, всё ещё пытаясь осознать реальность происходящего и заставить свой мозг снова работать нормально. Получалось плохо.
