– Тише, – мой голос прозвучал слабо, но в нём, видимо, сохранились привычные командирские нотки. Оба тут же замолчали и вытянулись, будто на плацу. – Оба. Дышите.

Они синхронно и шумно втянули в себя воздух. Выглядело это до смешного нелепо.

– Всё под контролем, – продолжил я, чуть приподняв руку. – Как видите, не помер. Спасибо, что прибежали. Я это ценю.

В голове, уже ясной и почти не болевшей, проскочила мысль. Это ведь какая‑то запредельная, стопроцентная преданность. Эти двое, кажется, были готовы ворваться в операционную и лично штопать меня суровой ниткой.

– Игорь, мы так испугались… – тихо сказала Даша, и весь её боевой запал куда‑то пропал, оставив растерянную девчонку. – Когда нам сказали… мы думали, всё.

– Никакого «всё», – ответил я твёрдо, насколько мог. – Я говорил, что мы только начинаем. А я слов на ветер не бросаю. Так что заканчивайте панику. Скоро буду в строю, работы у нас по горло.

Моё спокойствие, кажется, передалось и им. Вовчик перестал хлюпать носом, а Даша решительно кивнула, и в её глазах снова зажглись знакомые мне боевые огоньки.

– Мы всё подготовим к твоему возвращению! – выпалила она. – Кухню выдраим так, что блестеть будет! Продукты закажем!

– И пончики для сержанта Петрова сделаем! – добавил Вовчик. – Чтобы он этого гада Алиева подольше за решёткой мариновал!

Я снова усмехнулся.

Мариновать? Думаю, Алиева и без пончиков ещё долго не отпустят.

– Вот это уже конструктивный диалог. А теперь марш отсюда. Отдыхайте. И никакой самодеятельности, ясно? Ждите моих распоряжений.

Получив чёткий приказ, они заметно успокоились. Ещё раз окинули меня тревожными взглядами, в которых теперь плескалась надежда, попрощались с Настей и так же стремительно выскочили из палаты.

– Твоя личная гвардия, – с улыбкой прошептала Настя, устраиваясь в кресле поудобнее.

– Моя, – согласился я, прикрывая глаза. – И что мне теперь с ними делать?

После того как мой взвод юных паникёров наконец‑то испарился, в палате стало тихо. Даже слишком. Настя тоже ушла, я не собирался держать её. Она и без того натерпелась за сегодня. Я лежал, уставившись в потолок и слушал, как за окном шумит город. Скука была почти осязаемой.

Но долго скучать мне не дали. Не прошло и получаса, как в дверь постучали. Так, знаете, вежливо, но настойчиво. Мол, мы знаем, что ты там, и всё равно войдём. Ручка двери плавно опустилась, и она бесшумно открылась.

Если утренний визит моих ребят напоминал налёт стаи перепуганных воробьёв, то сейчас в палату вплыли два боевых фрегата. Наталья Ташенко и Вера Земитская.

Наталья, как всегда, была похожа на ожившую статую – строгий брючный костюм сидел на ней идеально, ни единой складочки. Волосы убраны в такой тугой узел, что казалось, даже ураган не выбьет из него ни прядки. Рядом с ней Вера выглядела совсем иначе. Лёгкое шёлковое платье, которое при ходьбе шуршало, как осенние листья, искусно уложенные локоны и улыбка.

– Игорь, как ты себя чувствуешь? – первой спросила Наталья. Её голос был ровным, без лишних эмоций.

– Жить буду, – я попытался улыбнуться, но получилось, наверное, кривовато. – Спасибо, что зашли.

– Мы не могли не зайти, – подхватила Вера, ставя на тумбочку плетёную корзинку с фруктами. Корзинка была просто произведением искусства, каждый фрукт лежал на своём месте, блестящий и идеальный. – Весь город только о тебе и говорит. Ты снова местная знаменитость. Герой.

Я хмыкнул. Герой с дыркой в пузе. Отличная карьера, ничего не скажешь.

Женщины переглянулись. Всё, формальности закончились, можно переходить к делу. Я это понял ещё до того, как Наталья придвинула к моей кровати единственный стул и села, положив на колени свою сумочку.

– Игорь, мы пришли не только о здоровье твоём узнать, – начала она прямо, без всяких предисловий. – Ситуация в городе меняется. И тебе нужно это знать.

Я молча кивнул. Слушаю.

– Фатима Алиева сегодня утром устроила настоящее шоу, – с ледяной усмешкой продолжила Наталья. – Явилась в Городскую управу. Прямо на заседание. И там, со слезами на глазах, публично отреклась от сына. Представляешь? Заявила, что вырастила чудовище, что ей нет прощения, и что она готова понести любую кару.

Она сделала паузу, давая мне переварить информацию.

– А после этого… – Наталья чуть наклонилась вперёд, – пожертвовала огромную сумму на нужды этой больницы. И отдельно подчеркнула, что часть денег пойдёт на ремонт и новое оборудование для таких случаев, как… с тобой.

Я слушал, и в моей голове всё мгновенно встало на свои места. Красивый ход. Очень умный. Она не пытается вытащить сыночка‑идиота. Она отрезает его, как гангренозную ногу, чтобы спасти всё остальное тело – свою бизнес‑империю. Она превращает позор семьи в акт благотворительности и выставляет себя жертвой.

– Разыгрывает роль несчастной матери, – подытожила Наталья. – И знаешь, что самое противное? Город почти поверил. Теперь она не мать бандита, а бедная женщина, раздавленная горем. Фатима – змея, Игорь. Она только что сбросила старую кожу и теперь пытается выглядеть белой и пушистой. Не верь ей ни на секунду.

– А что с Муратом? – задал я вопрос.

Тут в разговор с явным удовольствием вступила Вера. Она обожала такие истории.

– А вот с Муратом всё ещё интереснее, – её глаза заблестели азартным огоньком. – Нашёлся продажный полицейский, который открыл ему дверь камеры.

– И? – я аж напрягся. Не хватало ещё, чтобы этот урод разгуливал на свободе.

– И его тут же снова поймали! – радостно сообщила она. – Алиев думал, что самый умный, и все в городе будут плясать под его дудку, но нет. Он действовал топорно, даже слишком. Успел только к тебе доехать и… – она на мгновение замолчала. – Прости. В общем, Мурат сделал один шаг на свободу и тут же оказался в новых наручниках. А предатель уже сидит в соседней камере и поёт соловьём, сдавая всех с потрохами.

Значит, мой план с камерой сработал даже лучше, чем я ожидал. Сперва продажный инспектор, теперь вот Алиев, которому теперь никак не отвертеться. Хорошо, что я дал Насте доступ к видеозаписям.

– Но есть один маленький нюанс, – добавила Вера, понизив голос до заговорщицкого шёпота. – Сержант Петров теперь под угрозой увольнения. Как ни крути, побег из‑под его носа. Его спасает только одно: ты до сих пор не подал официальное заявление о нападении. Понимаешь?

Она посмотрела на меня своим проницательным взглядом, в котором плясали черти.

– Сержант рвёт и мечет. Чувствует себя виноватым и обязанным тебе по гроб жизни. Это можно использовать. Конечно, если тебе это нужно.

Вот оно. Вот ради чего они пришли. Доставить на блюдечке новую информацию и новые рычаги давления. Честный коп, который теперь мой должник. Это покруче любых денег будет.

– Спасибо, – сказал я искренне. – Спасибо вам обеим. Эта информация… очень важна.

Наталья удовлетворенно кивнула. Её миссия выполнена.

– Мы на твоей стороне, Игорь. Твой успех – это и наш успех. Весь город ждёт, когда ты вернёшься. И когда снова откроется твоя кухня.

Они поднялись, такие же элегантные и собранные.

– Выздоравливай, – мягко сказала Вера и озорно мне подмигнула. – Шоу должно продолжаться.

Дверь за ними закрылась так же тихо, как и открылась. Я снова остался один. Но теперь тишина не была скучной. Она была наполнена мыслями и планами.

Вечер подкрался к городу как‑то по‑воровски, без предупреждения. Уставшее за день солнце просто взяло и соскользнуло за крыши, оставив после себя на небе мутные, грязновато‑розовые разводы.

Дверь в палату скрипнула и открылась без стука.

Первым в проёме нарисовался Степан Ташенко. Огромный, молчаливый, как скала. Он даже не поздоровался. Просто шагнул внутрь, обвёл палату тяжёлым взглядом, будто искал, где тут притаились враги, и замер у стены. Скрестил на груди ручищи размером с мою голову. Живой телохранитель, которого я не просил. Но от которого точно не отказался бы.