Кульминацией стали кадры с «Царь‑Мангалом». Огромная толпа, дымящееся мясо на шампурах, счастливые лица детей и взрослых. Всё это выглядело как большой народный праздник, которого так не хватало этому городу.

Далее пошла съёмки из нашей кухни. Я и Настя теперь блистали на плазменной панели и по ТВ (всё же не зря я распоряжался расстановкой). Посетители наблюдали за этим шоу с тихим восторгом, боясь проронить лишне слово.

– Но там, где есть свет, всегда найдётся место и для тени, – голос Светланы вдруг стал жёстким и тревожным. Музыка сменилась на напряжённую, почти зловещую. – Успех Игоря Белославова пришёлся не по вкусу тем, кто привык кормить наш город безвкусной и дорогой едой на основе дешёвых магических добавок. Тем, кто построил свою империю на обмане и страхе.

На экране появились снятые издалека, немного размытые кадры особняка Алиевых. Потом – фотографии Кабана и Аслана.

– Несколько дней назад на помощников Игоря было совершено жестокое нападение. Они были избиты прямо у своего дома. Простое совпадение? Наша редакция так не думает.

Чёрт, а вот это она зря. Да, расплывчатые намёки и без имён, но… всё равно же чуть ли не в лоб бьёт. Хотя я ещё по прошлой жизни помню, насколько безбашенными могут быть некоторые из репортёров.

Зал замер. Смех и аплодисменты мгновенно стихли. Теперь в глазах людей читалась злость. Они смотрели на экран, и я физически чувствовал, как их симпатия ко мне превращается в настоящий гнев, направленный на моих врагов.

Хм, что ж… Отлично, Света. Просто отлично. Ты сделала именно то, о чём я просил – вынесла нашу маленькую войну на всеобщее обозрение. Теперь это история о том, как «мафия» пытается задавить «народного героя». А такое народ не прощает.

Светлана снова появилась в студии. Она посмотрела прямо в камеру, и в её взгляде читался хищный азарт репортёра, нащупавшего золотую жилу.

– Исполнители пойманы благодаря слаженной работе нашей доблестной полиции, но заказчики всё ещё на свободе и, без сомнения, продолжают плести свои интриги. Эта история далека от завершения. И мы будем следить за тем, восторжествует ли справедливость в нашем городе. Оставайтесь с нами.

Экран погас, сменившись рекламой какого‑то порошка для стирки.

Секунду в «Очаге» стояла мёртвая тишина. А потом зал взорвался. Люди повскакивали со своих мест, аплодировали, кричали что‑то ободряющее. Несколько мужиков, во главе с тем же Матвеем, подбежали ко мне и принялись трясти мою руку и хлопать по плечу так, что, кажется, чуть не выбили из меня дух.

– Игорь, ты мужик!

– Не бойся, мы с тобой! Весь город за тебя!

– Зададим этим упырям! Если что, только свистни!

Я стоял в центре этого хаоса, с трудом удерживая на лице сдержанную, благодарную улыбку. Внутри было странное чувство. Я больше не был просто поваром. Я теперь был символом. Телевизор выключился, но шоу только начиналось. И теперь я в нём – главный герой. А у таких шоу свои правила. И проигрывать в них никак нельзя. Чёрт, влип так влип.

Субботнее утро в моём представлении – это когда можно поваляться в кровати чуть дольше, чем обычно, а потом не спеша выпить кофе, глядя в окно. Но у журналистки Светланы Бодко, видимо, было другое расписание. Её звонок в семь утра прозвучал как‑то оскорбительно. Будто кто‑то заорал мне в ухо через мегафон. Кое‑как нащупав телефон на тумбочке, я прохрипел в трубку, надеясь, что это просто дурной сон.

– Да, – выдавил я из себя.

– Игорь? Это Света, – голос в трубке был тихим, но напряжённым, как натянутая струна. – У меня информация от анонима. Прямо сейчас. У дома Алиевых намечается заварушка. Кажется, будут брать Мурата. Если хотите успеть на шоу, у вас минут тридцать, не больше.

Я сел на кровати. Остатки сна испарились, будто их и не было. Арест? Вот так сразу? Не прошло и суток после репортажа. В голове что‑то щёлкнуло, и картинка сложилась. Несложная, как детский пазл. Анонимный звонок про приезжих бандитов, который я получил. Вчерашнее кино по телевизору. И вот теперь – вишенка на торте.

– Я понял. Будем, – коротко ответил я и нажал отбой.

Это был спектакль. Хорошо поставленный, с заранее разосланными приглашениями. И нам со Светланой достались места в первом ряду.

Я сорвался с кровати и, не стучась, влетел в комнату сестры.

– Настя, подъём! Живо! У нас срочная поездка.

Она что‑то недовольно промычала из‑под одеяла, натягивая его до самого носа.

– Куда? Игорь, сегодня же суббота…

– На представление едем, сестрёнка. Очень интересное. Такое пропускать нельзя.

Через пятнадцать минут мы уже мёрзли на улице, пытаясь поймать редкую утреннюю машину. Настя, сонная и растерянная, куталась в старую куртку и смотрела на меня огромными испуганными глазами. А я… я чувствовал странное, почти весёлое возбуждение. Больше никакой паники и страха. Только холодное любопытство. Мне было до чёртиков интересно, как именно будут падать мои враги.

Когда такси высадило нас на тихой улочке в богатом квартале, я понял, что не ошибся. Представление обещало быть грандиозным.

Улицу лениво перекрывали две патрульные машины с мигающими синими огнями. Рядом уже парковался фургончик главного телеканала, из которого техники вытаскивали штативы и камеры. Но самое главное было не это. Вдоль тротуара, как на выставке, выстроились дорогие машины. Я сразу узнал седан барона Земитского и гигантский чёрный джип, похожий на броневик, на котором ездил градоначальник Белостоцкий. На этих машинах они приезжали на городскую площадь, когда я готовил своё представление. Вся городская верхушка собралась здесь.

Мы с Настей вышли и пристроились к небольшой группке зевак, которых вежливо, но твёрдо держали на расстоянии. Мой взгляд был прикован не к высокому забору особняка Алиевых, а к «зрителям».

Наталья Ташенко стояла рядом со своим мужем. Её спина была идеально прямой, а лицо – застывшей маской. Но я видел её глаза. В них плескалось тёмное, ледяное удовлетворение. Враг, посмевший угрожать её семье, сейчас будет стёрт в порошок. И она лично пришла убедиться, что работа выполнена чисто.

Чуть дальше, с видом скучающего аристократа, стоял барон Земитский с женой. Он лениво опёрся о капот своей машины и смотрел на происходящее с таким видом, будто наблюдает за тараканьими бегами. Ему было глубоко плевать, кто кого сожрёт. Его интересовала сама игра, расклад сил, будущие возможности. Он просто анализировал.

А вот граф Белостоцкий был их полной противоположностью. Он буквально сиял, как начищенный пятак. Распираемый от собственной важности, он то и дело поправлял галстук и что‑то оживлённо втолковывал своему помощнику. Наверняка уже репетировал победную речь для камер. «Смотрите, это я, ваш градоначальник, навёл порядок!», «Я объявляю войну криминалу!». Он уже мысленно вешал себе на грудь медаль, ни на секунду не сомневаясь в успехе операции.

– Игорь, мне страшно, – прошептала Настя, крепко вцепившись в мой локоть. Её пальцы были холодными. – Что всё это значит?

– Это политика, сестрёнка, – так же тихо ответил я, не сводя глаз с этой компании. – Сегодня, вполне вероятно, будет меняться расстановка сил. И не без нашей помощи. Но ты не переживай, мы справимся.

Настя посмотрела мне в глаза и легонько улыбнулась.

Я же посмотрел на других: на холодную мстительницу Наталью, на расчётливого игрока Земитского, на тщеславного павлина‑градоначальника. Они ничем не лучше Алиевых. Просто умнее, хитрее и действуют тоньше. Они не нанимают тупых громил с рынка. Их оружие – закон, пресса и полиция.

Но надо было узнать, что вообще здесь происходит. Нет, я догадывался, что и как, но почему копы всё же решились на столь отчаянный шаг?

– Степан? – мы с сестрёнкой протиснулись к семейной чете Ташенко. – А как так‑то? Улик же нет?

– Не было, – грозно ухмыльнулся мясник, будто только что лично сломал ненавистному барану, который то и дело его бодал, шею. – Те залётные парнишки наконец‑то заговорили. Ваня говорит, что его вызвали утром, тогда‑то они и поведали о том, кто их нанял.