– Игорь, а может, не надо было? – тихо спросила она, не отрываясь от своего занятия. – Ну что мы им покажем? У нас даже вывеска скоро отвалится.

– Нормально всё, Насть, – я постарался улыбнуться как можно бодрее. – Главное – не вывеска, а то, что на тарелке. Прорвёмся.

Дверь открылась, и на пороге появилась Светлана. Если вчера она была похожа на любопытную студентку, то сегодня превратилась в настоящую бизнес‑леди: строгий брючный костюм, волосы стянуты в тугой хвост, а во взгляде – сталь. За ней в нашу тихую закусочную, гуськом, ввалились четверо хмурых мужиков, увешанных проводами и техникой. Один, самый здоровый, тащил на плече камеру, второй, худой и длинный, нёс микрофон на палке, похожей на удочку, а ещё двое волокли тяжёлые ящики с оборудованием. Наше маленькое убежище на глазах превращалось в съёмочную площадку.

– Игорь, доброе утро ещё раз, – Светлана окинула наше скромное заведение быстрым, оценивающим взглядом. – Это моя команда. Где нам лучше всё расставить?

Я уже всё прикинул. Пока ждал их, я не просто травился кофе, а выстраивал в голове идеальную картинку. Я знал, как падает свет из единственного окна, где лучше всего будет смотреться пар от кастрюли и с какого ракурса моя старая плита выглядит не так убого.

– Здравствуйте, – кивнул я, выходя им навстречу. – На кухню проходите, там всё и сделаем. Только осторожнее, у меня тут тесновато, не танцпол.

Они один за другим протиснулись за мной в моё царство кастрюль и сковородок. Оператор с камерой на плече смерил взглядом мою кухню размером с чулан и тяжело вздохнул. Видимо, привык к более просторным павильонам.

– Так, мужики, слушайте сюда, – я хлопнул в ладоши, чтобы привлечь их внимание. – Времени у нас у всех в обрез, так что давайте быстро. Вот этот большой прожектор ставьте в угол у окна. Направляйте на плиту, но не в лоб, а через эту вашу белую тряпку, рассеиватель то есть.

– А это ещё зачем? – буркнул здоровяк с камерой, глядя на меня как на идиота.

– Чтобы лицо у меня в кадре не блестело, – терпеливо объяснил я. – И чтобы тени от носа на пол‑лица не было. Второй фонарь, поменьше, ставьте вот сюда, сзади и сбоку от меня. Он меня от фона отделит, картинка объёмнее будет.

Я ткнул пальцем в место за своей спиной.

– Основную камеру ставь прямо напротив плиты, на треногу. Будешь общий план снимать. А ты, – я повернулся ко второму оператору, который был помладше и выглядел не таким угрюмым, – будешь с ручной бегать. Мне нужны будут крупные планы: как я режу, как на сковородку кидаю, как масло шипит. Понял?

Парень удивлённо кивнул.

– Звуковик, – я обратился к долговязому с «удочкой». – Послушай, как холодильник мой старый гудит. Сильно? Если фонить будет, придётся его на время съёмки из розетки выдернуть.

Съёмочная группа замерла. Четыре взрослых мужика уставились на меня с таким видом, будто я только что предложил им снимать репортаж на Луне. Они, видимо, привыкли, что повара умеют только лук шинковать, а не съёмочным процессом руководить. Светлана, стоявшая у входа на кухню, удивлённо вскинула нарисованную бровь. На её лице деловая маска треснула, и сквозь неё проступило неподдельное изумление, смешанное с чем‑то похожим на уважение.

– Вы, я смотрю, не только в готовке разбираетесь, – протянула она с лёгкой усмешкой, в которой уже не было прежней снисходительности.

Ещё бы, – мелькнуло у меня в голове воспоминание из прошлой жизни. – После десятка кулинарных шоу, где на тебя орут режиссёры, а продюсеры требуют «больше огня в кадре», и не такому научишься.

Я там был по другую сторону баррикад, и сам командовал такими вот ребятами.

Но вслух я сказал совсем другое, стараясь выглядеть обычным поваром, который просто любит, чтобы всё было по уму.

– Да просто не люблю, когда работа стоит. Не будем время терять.

По щелчку пальцев режиссёра вспыхнули лампы. Моя кухонька тут же превратилась в съёмочный павильон. Яркий, беспощадный свет залил всё вокруг, выставив напоказ каждую царапинку на столешнице, каждую пылинку в углу. Сразу стало душно, а воздух загудел от работающей аппаратуры. Странное чувство. Будто я не у себя дома, а какой‑то диковинный зверёк в клетке, на которого пришли поглазеть.

– Камеры пошли! Начали! – раздался зычный голос из‑за спины оператора.

Светлана, стоявшая рядом, мгновенно преобразилась. Куда делась усталость и лёгкое удивление на её лице? Вместо них появилась ослепительная, профессиональная улыбка. Она сделала шаг вперёд, оказавшись в центре кадра, поправила маленький микрофон на пиджаке и заговорила своим знаменитым бархатным голосом, который в Зареченске знала, наверное, каждая собака.

– Итак, друзья, мы в святая святых! Мы на кухне у человека, чьё имя сегодня у всех на устах, – легендарного Игоря Белославова! – она картинно развела руками, словно моя скромная кухня была по меньшей мере дворцовыми палатами. – Игорь, здравствуйте ещё раз. Спасибо, что согласились впустить нас. Признайтесь, что вы приготовите сегодня для нас и наших дорогих зрителей? Чем будете удивлять?

– Здравствуйте, – я постарался, чтобы голос не дрогнул, и даже выдавил что‑то похожее на улыбку. – Никаких удивлений. Всё будет очень просто. Медальоны из свиной вырезки, овощи на гриле и быстрый соус на белом вине. Такое блюдо, которое любой сможет приготовить дома без всякой магии.

На столе у меня уже всё было разложено по полочкам. Словно солдаты в ожидании приказа, стояли мисочки с нарезанными овощами, бутылки с маслом и уксусом, и, конечно, главный герой дня – нежно‑розовый кусок свиной вырезки.

Я взял в руки нож. И в тот же миг весь мир вокруг сжался до размеров разделочной доски. Вжик. Вжик. Вжик. Нож ходил в руках как влитой, отсекая от мяса идеально ровные, толщиной в два пальца, кругляши. Я работал молча, целиком и полностью уйдя в процесс. В моих движениях не было ни грамма суеты – только холодный, отточенный годами расчёт. И ещё тихая злость. Та самая, что копилась внутри уже не первый день. Сейчас она находила выход в этой монотонной, выверенной работе. Я резал мясо, а в голове прокручивал совсем другие мысли.

– Игорь, – бархатный голос Светланы вернул меня в реальность. – Про вас ходят самые невероятные слухи. Говорят, вы устроили настоящую кулинарную революцию, полностью отказавшись от привычных всем магических добавок и усилителей вкуса. Это правда? Неужели вы не боитесь так открыто бросать вызов всей системе?

Хороший вопрос. Прямой, как удар под дых. Именно то, чего я от неё и ждал.

Я даже не поднял головы. Мой нож закончил с мясом и теперь с тем же методичным спокойствием принялся кромсать сочный красный помидор.

– Я не бросаю вызов системе, Светлана, – ответил я, не отрываясь от доски. – Я просто готовлю еду. Вкусную, настоящую еду, вкус которой нам даёт сама природа. А про этот вкус, к сожалению, многие успели позабыть. Настя, – я повернул голову к сестре. Она до этого тихонько жалась в углу, стараясь не дышать и не попадать в кадр. – Сестрёнка, помоги, будь добра. Почисти и нарежь лук кольцами.

Настя вздрогнула от неожиданности, но тут же кивнула и послушно взяла в руки нож и луковицу.

– Светлана, а может, и вы хотите попробовать? – я с лёгкой усмешкой посмотрел прямо на репортёршу. – Не волнуйтесь, я не заставлю вас плакать над луком. Просто подайте мне, пожалуйста, вон ту бутылочку с маслом.

На её лице на долю секунды промелькнуло неподдельное изумление. Видимо, в её практике ещё не было такого, чтобы интервьюируемый начинал раздавать команды съёмочной группе. Но она была профессионалом. Улыбка ни на миг не покинула её лица.

– С удовольствием, Игорь.

Она взяла бутылку и протянула её мне. Я забрал масло, щедро полил на сковороду. Камера послушно ловила каждое моё движение, каждый жест. Всё. Теперь я не был диковинным зверьком в клетке. Теперь правила диктовал я. А они – съёмочная группа, знаменитая ведущая – лишь послушно следовали за мной. Я был хозяином. И на моей кухне главный герой – еда. И та простая мысль, которую я хотел донести с её помощью.