Она обернулась, опёршись бедром о мойку, и смерила меня усталым, но внимательным взглядом.

– Ты сегодня в архив ходил. Нашёл что‑нибудь?

Я медленно кивнул, собирая мысли в кучу. Голова была как чугунный котелок после целого дня варки.

– Нашёл. Не совсем то, что искал, но… кое‑что есть. Просто не хотел перед ребятами делиться. Сама понимаешь, всё же речь о нашей семье.

– Да, понимаю.

– Так вот, чиновник был непростым. Его звали Сарен Татаян. Армянин, судя по фамилии. И он был деловым партнёром одного очень‑очень непростого столичного рода. Яровые. Граф Всеволод Яровой. – Я сделал паузу и посмотрел сестре прямо в глаза. – Тебе отец когда‑нибудь говорил эти фамилии? Татаян? Яровые?

Настя нахмурилась. Было видно, как она напряжённо копается в своей памяти. Потом медленно подошла к столу и села напротив.

– Яровые… – она произнесла это слово шёпотом, словно пробовала на вкус. – Нет. Точно нет. Папа вообще не любил аристократов. Ну, ты и сам помнишь. Если что‑то и рассказывал, то только по службе, про какие‑то дурацкие городские проекты. А чтобы он хвастался знакомством с графами… – она грустно усмехнулась. – Он всегда говорил, что от знати одни проблемы и лучше держаться от них подальше.

Она решительно покачала головой, отгоняя последние сомнения.

– Нет, Игорь. Я уверена на сто процентов, что никогда не слышала от него этих имён.

Я так и думал. Белославов‑старший был тот ещё партизан. Свои самые большие тайны он унёс с собой. А тайны у него, судя по всему, были покруче государственных.

– Ладно, – Настя широко зевнула, прикрыв рот ладошкой. – Я спать. Ноги гудят, глаза слипаются. Ты тоже не сиди до утра. Завтра нам силы ещё понадобятся. Спокойной ночи.

– И тебе, – кивнул я.

Она ушла, оставив меня наедине с практически чистой кухней и тяжёлыми мыслями. Сидеть на месте было невыносимо. Я встал, сполоснул чайник, налил воды и поставил его на огонь. Нужно было выпить чего‑нибудь горячего и успокаивающего. Пока вода грелась, я ходил из угла в угол, как зверь в клетке.

– Ну что, великий стратег, докопался до истины?

Голос был тонким и ехидным. Я даже не вздрогнул. Уже привык к его манере появляться из ниоткуда.

– Можно и так сказать, – ответил я в пустоту, доставая с полки банку с сушёной мятой. – Только истина оказалась закопана в старой архивной папке. И что‑то мне подсказывает, что это только верхушка айсберга.

На стол бесшумно, как тень, запрыгнул Рат. Он аккуратно сел, обернул хвостом свои лапки и уставился на меня блестящими чёрными бусинками.

– Обожаю айсберги. В них всегда скрыто самое интересное. Так что же ты откопал?

Чайник засвистел. Я засыпал в кружку щедрую щепотку мяты и залил кипятком. По кухне тут же поплыл густой, успокаивающий аромат.

– Фамилию, – сказал я, садясь за стол. – Фамилию, от которой у меня мурашки по коже. Яровые.

Я отхлебнул горячий напиток, обжигая язык.

– Понимаешь, Рат, какая странная штука… Когда я прочитал это имя, меня будто током шибануло. Такое чувство, будто я их знаю. Или должен знать. Но в голове – пустота. Абсолютная. Ни одной зацепки, ни одного воспоминания.

Крыс задумчиво пошевелил длинными усами.

– Хм. Любопытно. Похоже на задачку для лучшей разведывательной службы Зареченска. То есть для меня. Я мог бы поспрашивать своих агентов в богатых домах, порыться в мусорных баках усадьбы градоначальника… Крысы, знаешь ли, слышат и видят всё. Но ты же понимаешь, что информация такого уровня стоит недёшево.

Я криво усмехнулся. Этот деловой партнёр никогда не упустит своего.

– Естественно, понимаю. Без аванса и разговора не будет.

Я встал, открыл холодильник и достал то, что припас как раз для такого случая: небольшой, но очень ароматный кусок твёрдого сыра и пару тонких ломтиков вяленого мяса. Всё это я аккуратно выложил на маленькое блюдце и с поклоном поставил на стол перед Ратом.

– Ваш гонорар, господин начальник разведки.

Крыс с важным видом обнюхал подношение, одобрительно фыркнул и, подцепив кусочек сыра, принялся за еду с видом настоящего гурмана. А я отошёл к окну и уставился в ночную темноту. Улица была пуста. Лишь одинокий фонарь выхватывал из мрака мокрый от росы булыжник. Я смотрел на этот тусклый свет и пытался понять, почему одна‑единственная фамилия, «Яровой», кажется мне ключом ко всему, что со мной случилось. И почему от этого ключа на душе становится так холодно и тревожно.

Тишина ночных улиц Зареченска была настоящим подарком. После грохота кухни, криков посетителей и постоянной беготни этот спокойный, прохладный воздух казался роскошью. Даша шла, не торопясь, вдыхая запах остывшего за день асфальта и росы. Рядом с ней, стараясь не шуметь, шагал Вовчик.

Он сегодня был сам не свой. Похвала от Игоря, ключ от закусочной в кармане, а главное – Даша, которая так просто согласилась, чтобы он её проводил. От всего этого у парня словно выросли крылья. Обычно он в её присутствии волновался до жути, а тут его прорвало. Он болтал без умолку, и Даша с удивлением поняла, что он бывает довольно забавным, когда не пытается строить из себя серьёзного взрослого мужика.

– Я вот сегодня смотрел на ту даму в розовой шляпе, которая пятую порцию крылышек заказывала, и кое‑что понял, – вдруг сказал он.

– Что у нас скоро курицы закончатся? – усмехнулась Даша.

– Нет, – Вовчик сделал серьёзное лицо. – Я понял, что у людей два желудка. Один обычный, для всякой там каши и супов. А второй – специальный, для еды от Игоря. Он бездонный. И находится где‑то в душе, наверное. Потому что туда влезает сколько угодно, и всё равно хочется ещё.

Даша громко расхохоталась. Её смех эхом пролетел по пустой улице. Она по‑дружески толкнула Вовчика в плечо.

– Надо же такое придумать! Обязательно расскажу Игорю твою теорию, он оценит!

Она болтала с ним, как с младшим братом, который наконец‑то перестал стесняться. А для Вовчика каждая минута этой прогулки была дороже всего рабочего дня. Он готов был вот так идти хоть до самого утра, лишь бы она была рядом и смеялась.

– Здесь срежем, так быстрее, – сказала Даша и свернула в узкий, тёмный переулок между двумя старыми домами.

Единственный фонарь в его конце тускло моргал, выхватывая из темноты обшарпанные стены и мусорные баки. Они прошли всего несколько метров, когда из‑за этих баков им навстречу вывалились трое. В сонном Зареченске, где все друг друга знали, они выглядели чужими. Потрёпанные спортивные костюмы, наглые ухмылки и тяжёлый запах дешёвого пива.

Даша сразу напряглась. Местную шпану она знала в лицо, а этих видела впервые. Даже несмотря на то, что в переулке царил полумрак. Чужаки – это всегда плохо.

– Опа, а какие цыпочки у нас тут гуляют, – протянул тот, что был пониже, но шире в плечах. Видимо, главный. Двое его дружков за спиной мерзко заржали, перегораживая узкий проход.

Вовчик, не раздумывая, шагнул вперёд, вставая между Дашей и ними. Он сам не понял, как это вышло, тело сработало на автомате. Сердце забилось чаще, заглушая страх.

– Дайте пройти, – голос предательски дрогнул, но он постарался сказать это как можно твёрже.

– А если не дадим? – осклабился второй, худой и длинный, как жердь. – Может, красотка сама не против с нами пообщаться, а ты тут мешаешься?

Главный сделал шаг вперёд, собираясь отпихнуть Вовчика. Этого Вовчик стерпеть уже не мог. Он забыл про страх, про то, что их трое, и что он сам далеко не боец. Он просто схватил урода за рукав куртки и оттолкнул.

Мужик видимо не ожидал отпора от такого доходяги, поэтому легкий толчок чуть не повалил его на землю. Удержался он на своих двоих буквально чудом. ом удержавшись на ногах. И во взгляде его появилось искреннее удивление.

– Я сказал, не трогай её! – выкрикнул Вочик

Дальше всё случилось слишком быстро. Это была не драка, а просто избиение. Главный коротко, без замаха, ткнул кулаком Вовчику под дых. Парень согнулся пополам, хватая ртом воздух, которого не было. Второй, длинный, тут же с размаху врезал ему в челюсть. Голова Вовчика мотнулась назад, и он мешком повалился на землю, ударившись затылком о кирпичную стену.