— А ты, парень, не промах! — пророкотал он, вытирая выступившие от смеха слёзы. — С головой дружишь, это я вижу. Основательный у тебя подход. Уважаю! Другой бы на твоём месте уже корону нацепил и цены втридорога задрал, пока народ валит. А ты о качестве думаешь, о душе. Это правильно. Это по-нашему, по-ремесленному.

Он внезапно посерьёзнел и наклонился ко мне через стол, понизив голос.

— Хорошо, — сказал он уже совсем другим, деловым тоном. — Язык за зубами держать не обещаю, уж больно вкусно было, но и трезвонить на каждом углу не стану. Приведу пару-тройку верных людей, не больше. Но ты вот что мне скажи. Помощь тебе нужна будет?

— Помощь? — не понял я.

— Ну да. С мясом вопрос считай решён — лучшее в городе у тебя будет всегда, по самой честной цене, для соседа. А вот с железом как? Плита, говоришь, плохая? Ножи у тебя что надо, я приметил, но ведь и другая утварь нужна. Сковороды чугунные, котлы добротные. У меня кум — кузнец от бога, лучший в уезде. Я ему словечко замолвлю — он тебе такую посуду сделает, что внукам в наследство оставишь. Да и вообще… — он на секунду замялся, подбирая слова. — Если что понадобится, ты не стесняйся. Обращайся напрямую. Мы люди простые, сосед соседу всегда поможет.

Он протянул мне через стол свою огромную, мозолистую руку, похожую на медвежью лапу. Я без малейших колебаний пожал ее. Его рукопожатие было крепким, надёжным и честным, как хорошо прожаренный стейк. В этот самый момент я понял, что нашёл не просто выгодного поставщика. Я, кажется, нашёл настоящего друга.

Провожать гостей мы вышли все вместе. Вечер был тёплый, тихий, в воздухе пахло цветами и ночной прохладой.

— Спасибо вам огромное за ужин, Игорь, — сказала Наталья, и в её голосе больше не было ни капли прежней строгости, только искренняя теплота. — Давно мы так душевно не сидели. И за дочку спасибо, что к делу приобщили, она вся сияет.

— Вам спасибо, что пришли и поверили в нас, — искренне улыбнулся я.

Даша стояла чуть позади родителей и, когда их взгляды отвернулись, быстро, почти незаметно, мне подмигнула. Я сделал вид, что ничего не заметил, но сердце почему-то сделало кульбит и забилось чуть быстрее.

Когда силуэты гостей растворились в густеющих сумерках, мы с Настей остались одни на пороге. Сестра молча подошла ко мне и просто обняла. Крепко-крепко, как в далёком детстве, когда я защищал её от дворовых забияк (как услужливо подсказала мне память прошлого Игоря).

— Спасибо, — прошептала она мне в плечо. — Это был самый лучший вечер за последние несколько лет. Я так счастлива, Игорюш. Я снова вижу, как у тебя горят глаза.

Она сладко зевнула, прикрыв рот ладошкой, и я невольно улыбнулся.

— Иди спать, труженица моя, — сказал я, погладив её по растрепавшимся волосам. — Завтра снова в бой. Нужно будет многое успеть.

Она кивнула и, пожелав мне спокойной ночи, скрылась в своей комнате. Я ещё несколько минут постоял на крыльце, вдыхая прохладный ночной воздух. В голове было удивительно пусто и легко. Внезапно из-под крыльца высунулась знакомая усатая морда.

— Ну что, доволен собой, шеф-повар? — саркастически пропищал Рат, мой хвостатый сожитель и главный критик. — Друзей завёл, девице глазки построил. Неплохо для одного вечера. Только я вот что тебе скажу: этот твой бородатый Степан прав на все сто. С такой доисторической плитой ты далеко не уедешь. Пора подумать о серьёзном апгрейде твоей кухни. И у меня, кажется, есть одна безумная идейка на этот счёт. Но об этом — завтра. А сейчас я требую свою законную долю банкета. Где мой рулетик с грибами? Я его по запаху ещё час назад выследил! Не смей говорить, что его съели.

— Обязательно, приятель, — с уставшей улыбкой ответил я. — Только подожди немного.

Я наконец-то закончил с уборкой. Последняя тарелка была убрана, последние крошки со стола смахнуты, и я с чувством глубокого удовлетворения поплёлся на кухню. Моё маленькое, но уютное королевство встретило меня приятным теплом, которое ещё хранила остывающая печь, и густым, аппетитным ароматом недавнего ужина. Этот запах напоминал о довольных лицах моих гостей и звоне монет, который теперь радовал мой кошелёк.

Но в своём королевстве я был не один. На самом краю кухонного стола, аккурат на том месте, где обычно лежала моя потрёпанная поваренная книга, уже сидел он. Мой самый строгий критик, самый надёжный поставщик и, по совместительству, самый необычный друг, которого только можно вообразить. Рат.

Он сидел, нервно подёргивая длинными усами, и с явным нетерпением выбивал барабанную дробь кончиком своего длинного, голого хвоста по деревянной столешнице. Его крохотные чёрные глазки-бусинки впились в меня с немым, но от этого не менее грозным укором.

— Ну и где моя доля? — вновь пропищал он. Его тон был настолько возмущённым, будто я совершил самое страшное преступление в мире. — Я очень надеюсь, что ты не отдал всё до последней крошки этим обжорам! Я, между прочим, рисковал своей драгоценной серой шкурой, когда пробирался в подвалы старого мельника! Я добыл для тебя те самые грибы с неповторимым ореховым привкусом! А значит, я требую свою законную награду! И не просто какой-то жалкий огрызок, а самый лучший, самый сочный и самый большой кусок!

Я невольно усмехнулся, глядя на этого напыщенного грызуна.

— Успокойся, хвостатый гурман. Ты же знаешь, я бы никогда не посмел обделить своего главного партнёра по бизнесу.

С этими словами я вальяжно подошёл к печи и извлёк из её тёплого нутра небольшой глиняный горшочек, который заранее предусмотрительно спрятал от жадных глаз моих посетителей. Внутри, утопая в ароматном мясном соке, лежал он — самый румяный, самый аппетитный и самый красивый кусочек мясного рулета. Я специально отложил его для своего маленького друга.

Конечно, я мог бы просто вывалить угощение на блюдце и отдать ему. Но это было бы слишком просто, слишком скучно. Сегодня моя душа требовала небольшого представления. Я поставил на ещё тёплую конфорку сковородку, плеснул на неё масло. Когда над сковородкой заклубился лёгкий дымок, я аккуратно, словно величайшую драгоценность, выложил на неё кусочек рулета.

Раздалось тихое, благородное шипение. Я обжарил его всего по несколько секунд с каждой стороны — ровно столько, чтобы корочка снова стала хрустящей, а аромат раскрылся с новой силой.

Рат следил за моими действиями с нескрываемым изумлением. Он вытянулся, привстал на задние лапки и, кажется, даже перестал дышать. Он просто не мог поверить своим глазам.

— Ты… ты что, греешь его? Специально для меня? — в его обычно писклявом и требовательном голосе прозвучали совершенно новые, непривычные нотки искреннего, почти детского удивления.

— А как же иначе? — я театрально пожал плечами, аккуратно перекладывая тёплый, дымящийся кусочек на маленькое фарфоровое блюдце. — Подавать блюдо холодным — это дурной тон. Даже если гость — всего лишь крыса. Особенно, если это такая привередливая и важная крыса, как ты.

Я с лёгким поклоном поставил блюдце прямо перед ним. Рат на несколько долгих секунд замер. Он переводил взгляд то на меня, то на источающий просто божественный аромат рулет, и в его маленьких глазках читалась целая буря эмоций. Наконец, он издал звук, который можно было расценить как крайне одобрительное хмыканье.

— А ты не так уж и безнадёжен, двуногий, — пропищал он, прежде чем с головой окунуться в процесс дегустации. — Ты определённо становишься более цивилизованным. Ещё пара-тройка недель в моём просвещённом обществе, и из тебя, может быть, даже получится толк.

Он ел с азартом настоящего знатока. Не просто жадно грыз, а именно пробовал, смаковал каждый кусочек. Он прикрывал от удовольствия глаза, смешно подёргивал носом, стараясь уловить каждую, даже самую тонкую нотку вкуса. Я сел напротив, подперев щёку рукой, и с тёплой улыбкой наблюдал за этой картиной.

— Ну что, ваше серое величество довольно? — спросил я, когда он, наконец, расправился с последней крошкой и принялся с усердием вылизывать блюдце дочиста.