— Ир, а Ир… а это ж контора Козлова, да? — как бы невзначай спросил я, рассматривая логотип «Vектора» на стене за ее спиной.

— Козлов Группс, — заверила она. — Вектор входит в группу компаний!

— А кабинет его где?

Она чуть смутилась вопросу.

— Чей?

— Козлова.

— Так не здесь… управление Вектором за Сергеем Игоревичем.

— А если не здесь, то где?

— Не знаю… Виктор Павлович большой человек. И офисов у него десятки…

Ясно. Твой Виктор Павлович, Ирочка не большой человек, а большой мудак.

С порога зайти к Вите не получится. Жаль. С другой стороны, может и к лучшему, светиться мне преждевременно. Для начала надо осмотреться. Да и что я ему скажу — привет через тридцать лет? Так и до дурки недалеко. Так что светиться кто я такой точно не следует. Я не Иван Васильевич, да и профессию менять не буду.

В коридоре двое охранников посмотрели на меня как на Христа, явившегося народу.

— Уволил? — вкрадчиво спросил Леня.

— Он с тебя теперь три шкуры сдерет, — мрачно пробурчал второй.

Я усмехнулся.

— Главное, пацаны, сами не растеряйтесь по этой жизни. Тут, я вижу, если не прогибаешься, то списывают. Где выход?

— Вон, по коридору, потом налево. Выходи через черный вход, ну чтобы без проблем… ну ты понял.

Я кивнул и пошёл.

— Сань! Форму не забудь оставить! — крикнули мне вдогон. — И с Ренатом поговори! Он же сказал!

Правильно. Шмотка не моя. А вот с Ренатом или с кем-либо другим я разговаривать не собирался. Меня уже от этого места подташнивало. Да и кто такой Ренат, ни имею понятия, видел его один раз. Надо поговорить — сам найдет.

На раздевалку указала табличка на одной из стен, с картинкой на двух языках. Указатель куда идти. Сейчас, наверное, даже туалет с переводчиком.

Я шел, не торопясь, шаг за шагом, будто примеряясь к новому телу. Рука нащупала ключ в кармане и на нем был выбит номер шкафчика.

В раздевалке не было ни души. Я нашел свой шкафчик, открыл. Внутри на вешалке висел спортивный костюм с надписью «Федерация бокса России».

Неплохо. Значит мой полный тезка боксер. Уже радует, что тело со спортом дружит. Надо проверить, что из него, то есть уже из себя можно выжать. А не радует то, что ребята боксеры, из тех кто в спорте по серьезному, по прежнему вынуждены где-то работать помимо спорта. Вот и бывший обладатель этого тела устроился охранником… почти тридцать лет прошло, а в этом плане не поменялось ни черта.

На верхней полки лежал телефон. Неброский, треснутое стекло. Вроде как мобила, но без кнопок, только пластмассовая крышка и стекло. Такой как был у Лени. Я покрутил, нашёл единственную кнопку и нажал. Экран ярко вспыхнул, появилась надпись:

«Введите код».

Ну да. Код. Ага. От чего? От квартиры моей бывшей? Уже хотел бросить, но он… вжик и включился сам. Лицо мое узнал. Я даже отшатнулся. Блин, чувствую себя папуасом, впервые увидевшим блага цивилизации.

— Ни хрена себе…

В руках у меня светилась панель с кучей значков. Яркие, цветные, будто наклейки с жвачек. Но вместо Дональда Дака или Микки Мауса — кружочки, стрелки, восклицательные знаки.

Один значок с трубкой, вроде как звонок, в нижнем левом углу. Ткнул в него пальцем и увидел кучу вызовов, подсвеченных красным.

Некоторые подписаны: «не брать». Допустим, но пусть позвонят, а там разбираться будем.

Один из значков был похож на глаз. Или на камеру. Я ткнул любопытства ради. Экран тут же показал мои ботинки. Внизу застыл кружок и я эксперимента ради нажал на него подушечкой пальца.

Щёлк.

Снимок застыл прямо на экране.

Значит, тут так. Ни тебе «Зенита», ни кассеты, ни проявки. Фотографирует и сразу показывает. Не полароид конечно, мгновенной проявки снимков нет, зато фотографии на удивление четкие… Даже грязь на полу и ту видно.

Надо запомнить функционал, пригодится.

В этот момент телефон вспыхнул и завибрировал. Появилась надпись по середине: Ренат СБ.

— Внимательно… — я поднес аппарат к уху.

В ответ ни звука. Телефон продолжал вибрировать и голосить. Я снова нажал кнопку, которой включал мобилу, но экран погас и дозвон прекратился. Видимо, сбросил.

Через несколько секунд звонок повторился. На этот раз я нащупал другие кнопки — громкость: убавить и прибавить. Потом ещё пару. Всё не то.

Я чертыхнулся, сбросил снова. Не до этого сейчас. Разбираться с чудом техники буду позже. Наверняка же инструкция где-то есть.

В шкафчике нашлись ключи, какая-то белая пластмасса с логотипом, то ли бейджик, то ли современный пропуск. Может, как раньше на проходной, только без фотки.

Рядом валялась пластиковая карточка. На ней зелёный логотип и надпись «Сбербанк».

Узнаю.

Только раньше в кассе давали сберкнижку, а тут кусок пластика. Деньги, значит, теперь без бумаги? Так нет, рядом лежали купюры. Цифры на них крупные — тысяча, одна пять тысяч. С виду серьезно. А по факту? В 96-м я бы за такие бумажки «сдачу не надо» говорил. Теперь, может, на них и коробку спичек не купишь. А может наоборот, если у тебя пять косарей в кармане, то считается, что живёшь?

Я взял одну в руку. Бумага тоньше, чем раньше. Почти как фантик, но краска держится, блестит. Убрал купюры в карман. Сколько теперь рубль стоит? Надо узнать.

Переоделся, сложил форму аккуратно в шкафчик. Спортивный костюм оказался по размеру, как после ателье. Двигаться удобно. Сел — нигде не тянет, плечи не жмут. В самый раз!

Уходить тихо, через заднюю дверь, я не собирался. Не мой стиль. Но бородатые будут ждать, это точно, меня пацаны предупредили. Впрочем, блокнот и ручку я тоже взял не просто так. Запишу номера машин бородачей, подмечу другие детали, если будут. На улице лучше быть готовым ко всему. К тому, что затем врага придется искать — тоже.

В кармане олимпийки ждал ещё один сюрприз. Вытянутый ключ с логотипом «Mercedes» и брелок с кнопками… Я нажал и брелок пикнул, мигнул огонёк.

— Ни фига живём… — протянул я, оживившись.

Выйдя из раздевалки, прошёл по узкому коридору, резкий поворот и я уперся в тупик. Стеклянная перегородка, металлическая штука, вроде турникета. Только не как в метро, эта блестит, хромированная, красные точки бегут по панели сбоку.

Подошёл ближе, пытаясь разглядеть кнопку или ручку на турникете, но не нашел. Попробовал толкнуть, но перекладина не сдвинулась.

Сбоку в стеклянной будке сидел охранник, ковырявшийся в зубах спичкой. Я постучал в стекло и он поднял глаза.

— Отец выпусти, а то сломаю что-нибудь ненароком.

— А пропуск не судьба?

Я достал белую карточку из кармана и показал через стекло. Он нехотя встал, вышел, взял мою карту, приложил к панели. Лампочки мигнули зеленым.

— Работает же все! Че телишься Ефимов? Или тебе как этим — башку отбили?

Турникет щелкнул и я толкнув перекладину, шагнул вперед.

— Пропуск забираю? — спросил вахтер. — Ты, как я понял, всё — уебен зе бите?

— Так точно.

— А с Ренатом говорил?

Я покачал головой. Он посмотрел с усталостью, как человек, которому всё надоело. Типа «я сказал, а ты делай, как хочешь».

Дверь за мной закрылась. Чёрный вход оказался обычной бетонной створкой с торца здания. Без вывесок или табличек. Просто неприметная дверь, какой, наверное, и должен быть черный вход.

Я вышел, щурясь, на улице стоял погожий день. Воздух здесь был немного иной. Пыль, выхлоп, жара от асфальта. Дышать что ли тяжелее… да и мир все-таки другой. Привычные вещи остались — бетон, охранники, пыль. Но за всем этим электронные системы, лампочки и сигналы.

Машин здесь… море. Одна к одной. Блестящие, новые. Каждая как выставочный образец. Глянул на номера региона — три семерки. Столица, значит, но одной семеркой больше привычного обозначения.

Я взглянул на надпись на заднем бампере одного из джипов и даже кашлянул от удивления.

«Москвич»!

— Охренеть… — пробормотал я. — Вот это аппарат.

Прошёл вдоль стены, прижался к углу, выглянул. У центрального входа стояло человек пятнадцать. Бородатые, широкие, в темных футболках. Три черных джипа, с тонировкой. Один узнал сразу — Гелендваген. На Гелике уже в 90-х ездили те, кто решил, что закон им не писан. Спустя тридцать лет, видимо, многое не изменилось.