Я подрагивающими пальцами запахнула рубашку, поправив ткань. Все, меты разорваны. Перетащить оставшиеся хвосты будет проблематично. И стоит ли, если через одну фазу старшей луны мы вновь будем ими меняться… Потому поспешила застегнуть пуговицы и повернулась к Снежку. И замерла.

Потому как на груди светлого на фоне семи икр сияла мета менталиста. Яркая, четкая, живая. Она двигалась, переливалась… И если у меня рисунок был настолько блекло-серебристыми, что почти серым, то у Кьяра он играл оттенками от снежно-белого в основании до иссиня-черного на разветвленных концах. Сполохи спускались с плеч по груди и спине Бьеркрина, словно плащ темного властелина… Будто серебряная жила, как настоящая молния, разрезавшая мир от небес до земли.

«Так вот какая она могла бы быть…» – подумалось вдруг.

– А ты не знала? – спросил Кьяр и…

Я осознала: кто-то только что нагло прочитал мои мысли.

– Грыхтов телепат! – уже вслух возмутилась я.

– И это мне говорит менталистка?

Судя по тому, как изменилось выражение лица светлого, он только сейчас понял, что первую фразу я не произносила…

– Я прочел твои мысли? – спросил он.

Я не ответила. Потому как была занята архиважным делом – возводила пси-щит. Вот уж не думала, что он пригодится мне не от Эйты, а от светлого. Но вот… Дожила, докатилась… И, лишь покончив с баррикадированием собственного сознания от мимо в мозгах проходящих, рявкнула:

– Да!

– Извини, оно само получилось.

– Знаю. Но ты умеешь контролировать большую силу. Так что постарайся…

– Курлы, – влез в наш диалог проснувшийся фениксенок.

Он выглядел олицетворением самого утра: помятый, со съехавшим хохолком и ненавистью ко всему миру во взоре.

Мы с Кьяром оглянулись на птица.

– Давай так: ты покормишь этого проглота сыром. Он в корзине. – Светлый ткнул пальцем в плетенку, стоявшую на тумбочке. – А я пока выясню, не убил ли, случайно, Румпуса. А заодно заверю тех двоих, что они не видели тебя, что ты им померещилась…

– Вообще-то, это мне положено переживать за собственную репутацию… – хмыкнула я справедливости ради.

– А ты переживаешь? – уточнил Кьяр.

– Переживать? – натурально поразилась. – Я могу за нее разве что пережирать сейчас.

И, увидев изумление на лице светлого, пояснила, что темные не трясутся над своей репутацией до психа. Вот заесть легкую нервозность – это да, это случается. Особенно когда дико голодны, как я сейчас…

– Сыра хватит всем, – заверил светлый. – А вот касательно твоего реноме… Я как твой… – Тут он осекся под моим предупреждающим взглядом и, сбившись, закончил явно не тем, что хотел сказать: – Учти, раз связалась со мной, то хочешь ты того или нет, но твоя репутация будет кристально чистой.

– Лучше бы ты меня проклял, – простонала я.

У темной – и незапятнанная репутация?! Это же позор.

Но, судя по тому, как решительно был настроен Кьяр меня обелить, сопротивляться было бесполезно.

Да и сил, признаться, особо не было. Потому, едва светлый вышел из комнаты, я достала из корзины сыр и начала кормить себя и птица. Тут выяснилось, что фениксенок достаточно красив, чтобы у него был еще и покладистый характер: этот пернатый гад перманентно пытался меня клюнуть. Один раз ему это даже удалось, и на пальце осталась ранка.

А потом этот наглец начал придремывать. Ну я его и решила положить в карман, чтобы птица никто не увидел. Алый вяло возмутился, трепыхнувшись, но скандалить не стал, а быстро затих. К тому моменту, как в комнату вернулся Снежок в компании соседа, алый и вовсе дремал.

А вот сосед светлого, в отличие от фениксенка, был на взводе и о том, чтобы успокаиваться, даже не помышлял. Как оказалось, Румпус именно сегодняшнюю ночь выбрал для того, чтобы узнать об измене своей подружки. Длань мага должна была накануне идти в рейд – облет сектора атарийской пустоши. Такие патрули, согласно расписанию, совершали все боевые пятерки. И мне, как члену команды Снежка, оказалось, это тоже предстоит. Если я, конечно, доживу до сего торжественного момента и не убьюсь раньше в этой грыхтовой светлой магистерии.

Так вот, Румпус вчера вечером уже пришел в академию, готовясь к ночному рейду, как выяснилось, что его длань поменяли в очереди патрулирования с командой Сура. Ну, Румп, недолго думая, решил вернуться в съемную квартирку на чердаке…

– Приятель, ну ты же будущий дипломат, умеешь унизить противника одним взглядом… Зачем ты отправил того несчастного в лазарет?! – спросил Снежок.

А меня так и тянуло поддакнуть: «Да, зачем? Нужно было сразу на кладбище!» – потому как я представила себя на месте несчастного обманутого парня: захожу в комнату, а там Кьяр… чай пьет. С другой. Точно не осталось бы ни чая, ни другой, ни Снежка. Только три плюсика в мою темную карму. И торчали бы они на погосте.

– За дело! – меж тем вспылил сосед Кьяра. – Он спал с моей Ким!

– Ну, если у этого несчастного вкусы совпадают с твоими, его надо сразу убивать?

– Да! – мы с Румпом рявкнули так слаженно, что Снежок усмехнулся.

По этой реакции светлого я поняла, зачем он специально провоцировал приятеля: банально выводил соседа на эмоции, который последний старался держать в себе. Чтобы обманутый парень выплеснул их все здесь, в комнате, и не наделал глупостей в академии.

И Румпа прорвало. Срыв был коротким, ярким, как вспышка, и… исключительно лингвистическим. Я убедилась, что сосед Снежка и правда взглядом может унизить. А словом – отправить на кладбище. А как виртуозно он благословил жениться, плодиться и размножаться тех, кто наставил ему рога… Не удивлюсь, если уже завтра те двое побегут к алтарю и… спустя пару лет почувствуют себя многодетной Эйтой, воспринимающей перелом и больничный как повод для радости, ибо он – это не только лечение, но и отдых от шумной семьи!

К слову, Румп, в отличие от многих светлых, не ненавидел меня, темную. Видимо, сыграло роль то, что я разделяла его взгляды относительно изменщиков. Это оказалось важнее, чем какие-то слухи о моей причастности к исчезновению Олава. В общем, сосед меня даже ни разу не оскорбил. А свою бывшую – много раз и чувством.

Вот только, когда Румп высказался, выяснилось, что еще немного – и я со Снежком будем мчаться на занятия, пытаясь опередить само время. А показаться на оных следовало хотя бы затем, чтобы не вызывать подозрений. Потому мы заспешили на лекцию. Покидала я общежитие уже привычным оконно-выпадательным способом.

Кьяр поймал сначала меня, потом свою сумку, которую ему сверху сбросил сосед. На занятие мы умудрились даже прийти на несколько мгновений раньше, чем ударил колокол, по дороге договорившись: после обеда я помогу Кьяру, используя дар менталиста, допросить фениксенка, который дрых у меня в кармане.

Успели обсудить детали как раз до порога аудитории. А зайдя в оную, под изумленно-неверящими взглядами одногруппников сели за одну парту. Кьяр, прихвативший сумку, поделился со мной и свитком, и запасным писчим пером.

Вот только едва я успела исписать треть свитка, выводя литеры и чертя схемы сочетаний за магессой Оливией Эбери – дриадой, читавшей у нас курс рунологии, – над аудиторией раздался голос Скалы:

– Адептку Кейси Даркнайтс вызывают в… – Небольшая пауза, и глава академии добавил: – Аудиторию сто шесть в главном корпусе.

Было такое ощущение, что меня по привычке едва не пригласили в кабинет ректора, но потом Скала в самый последний момент вспомнил, что там ремонт. А касательно повода вызова… Не нужно было быть пифией, чтобы догадаться, зачем я понадобилась Тумину. Как говорится, если где-то завелся дознаватель, то скоро он созреет до вопросов. В моем случае – и полноценных допросов.

– Накинь морок, – тоном бдительной дуэньи ответил мне Кьяр прежде, чем я покинула аудиторию.

Снежку явно не нравилось, что я вынуждена буду идти по коридору академии без его охраны.

Очутившись за дверью аудитории, я решила, что дельными советами разбрасываться не следует, и действительно сотворила отвод глаз. Так, на всякий случай. И надо сказать, что сделала это не зря. На пути мне попалась парочка третьекурсников, которые как раз обсуждали: жаль, что под арест еще не посадили одну наглую рыжую ведьму. Вот если бы она им попалась, они бы показали ей… При этом они таращились прямехонько сквозь меня.