Пары часов не прошло, как Настасья со всем скарбом влезла в телегу, которой правил Егор, и перекрестилась на дорожку. Устя незаметно подмигнула ей.

Боярин разрешение на свадьбу дал, так что пусть сами решают. Покамест пост не начался, остановятся вон у первой же церкви, да и обвенчают их. А что Бог соединил, человек да не разлучит.

И Устинья довольно улыбнулась.

Верка еще…

Приглядит она за Веркой. Может, и тут беду отвести удастся. А Настасья ее, считай, спасла. Теперь и Устя долг возвращает.

Семьи Настасье крепкой да детишек побольше. Что у нее в черной жизни-то было? Устя уж и не помнила. Не до того было.

Точно она знала, что Егор бобылем до старости оставался, а вот что с Настасьей случилось? Убили, кажется? Ножом в подворотне ткнули?

Еще одна дорожка поменялась в лучшую сторону, и было от этого тепло на душе и радостно.

Жива-матушка, спаси ее и сохрани, обереги и защити. А уж Устя и дальше стараться будет.

– Теодор! Скоро начинается Великий пост!

– Я знаю, Руди. И что?

– Неужели ты не хочешь разговеться как следует?

Фёдор пожал плечами:

– Не знаю. Не думаю…

– Подарок у меня будет, мин жель. Хороший подарок, для тебя.

– Какой?

– Поедешь со мной, так узнаешь.

– Мудришь, Руди?

– Мин жель, что радости в подарке, который загодя известен? Сознаться я могу, да у тебя радости будет вдвое меньше. Поехали развеемся!

Фёдор подумал да и кивнул.

Ладно уж!

Пусть его!

– Когда поедем, Руди?

– А вот как напишут мне, что подарок твой готов, так и поедем.

Фёдор не возражал. Даже интересно стало, что там за подарок такой. Посмотрим…

– Боярышня, шелковые нитки закончились. И бусины синие, стеклярусные, тоже…

Устя только зубами скрипнула.

Шитье… Сейчас она позволения у отца спросит да сама в лавку к купцу ромскому и сбегает. Есть у него и шелк, и стеклярус… только б отец позволил!

Боярин и не думал возражать.

Он как раз Веркину фигуру взглядом провожал, не до того ему было. Дочь из дома – да и пусть ее! [45]

Нельзя ли служанку послать?

Ах, нельзя, товар уж больно дорогой? Шелк и стеклянные бусы? Ну и ладно! Иди, Устя. На смотринах ты самой красивой быть обязана [46].

И холопа с собой возьми! Вот хоть бы и Петьку! Чего он тут без дела ходит?

Устя поклонилась да и отправилась на торжище. А боярин подозвал к себе Верку.

Пусть потрудится. Настасья уехала, да и дура она была. Верка пока еще тут. Надобно еще кого себе приглядеть или из имения привезти. Но это еще когда будет, а пока пусть Верка потрудится.

Боярин устал, ему отдохнуть требуется.

Холопка и пошла. Побежала даже, виляя объемным задом под сарафаном и посматривая задорно. Видите, какова я? Завидуйте!

Боярыня Евдокия, на это глядя, только зубами скрипнула.

Ладно-ладно, Вера. Погоди ж ты у меня, не век тебе с боярином… хоровод водить. Надоешь ты ему, как сотни других до тебя, и отправишься в поместье. А до того еще и я на тебе отыграюсь.

Умные бабы, когда в полюбовницы к боярину попадают, хвост прижимают да на меня оглядываются.

А ты решила, что одна такая? Единственной будешь?

Посмотрим… ох как посмотрим!

– Вот она! Вышла!

Двое мужчин, наблюдавших за боярским подворьем, переглянулись.

Боярышня Устинья.

Одна? Нет, холоп за ней идет. И она куда-то идет… куда? Это и не важно, главное, что возвращаться будет той же дорогой.

Ладога хоть и столица, да есть в ней улицы, по которым лучше и днем не ходить. Так измараешься, что в трех водах не отмоешь. Так что…

– Ты нашим знать дай, а я за ними прослежу, мало ли что.

Мужчины переглянулись и осторожно разошлись. Один за боярышней, второй к своим людям.

Вера была счастлива.

Они с боярином сейчас плоть потешили, он ей несколько монеток сунул и выпроводил. Но это ж пока!

Раньше-то ей сложнее было, она боярина с Настасьей делила. А та… уж себе честно скажем! Настасья вроде и не красивее Верки, а какая-то…

Не люб ей был боярин, вот оно что! А мужики ведь за той косточкой тянутся, которую не достать! Вот боярин к себе Настасью и тащил.

Но сейчас-то ее в деревню отослали! Нет ее здесь!

А Вера есть!

И она-то все сделает, чтобы стать не просто полюбовницей, а единственной. Чтобы надолго при боярине остаться. А может, и ребеночка от него ро́дить?

Он хоть и старый, да что с того?

Ребеночка-то он и признать может, а когда нет, так хоть обеспечить. И Веру при себе оставить. Может ведь?

Так-то может, но тут еще как получится?

Может ведь и всяко сложиться? К примеру, Верку с ребенком в деревню отошлют да замуж за кого выдадут? Ох, могут…

А не хочется.

Хочется-то при боярине! С ним и тепло, и уютно, и сытно, и сладко. А семья, дом…

Да не хотела Верка себе такого! На мать свою насмотрелась! Когда к тридцати годам старуха и детей двенадцать штук, из них четверо выжило, а восьмерых Бог забрал… да и матушки уж пятый год как нет. И что?

Себе такое устроить?

Нет уж, Верка кто хотите, а не дура! Боярыня вон чуть моложе ее мамки, а жизни радуется! И Верка себе такого же хочет! А для того боярина к себе присушить надобно.

Но где ж знахарку найти?

Бабка Агафья?

Та точно может, как взглянет – аж мороз по коже прошивает! Только вот боярина она привораживать не станет.

Может, Верке сходить к кому? Только вот…

И страшно, и денег надобно, и грех это великий…

А и пусть!

Отмолит небось! А пока… Кого бы расспросить? А то ведь за такое и на дыбу попасть можно. Карают за колдовство нещадно.

Страшно.

Верка еще подумает. Но…

Боярин ведь!

И сытая жизнь рядом с ним. Просто так оно не дается.

Устя и понять не успела, что происходит.

Просто свистнуло коротко что-то, хлопнуло…

Захрипел и осел на землю Петр, хватаясь за грудь. А в груди у него торчало что-то красное, и рубаха кровью намокала.

Устя даже и не поняла сразу, что это арбалетный болт.

А потом уж и поздно было.

Одна рука обхватила за шею, вторая прижала к лицу едко пахнущий платок.

Устя и пискнуть не успела, как сознание потеряла. И сила ее не помогла.

Почему-то только одна мысль беспокоила. Она же и стеклярус купила, и нитки шелковые, и несколько игл тонких…

Потеряют – УБЬЮ!!!

– Попалась птичка. В клетку везем.

Руди засиял, как ясно солнышко. Он-то ждал, что больше времени понадобится. А то и выманивать боярышню придется со двора. Ан нет!

Сама в ловушку прибежала!

И ждать не пришлось!

– Проблем не было?

– Холоп с ней был, успокоить пришлось.

– Насмерть?

– А то ж!

Арбалетные болты – дорогое удовольствие, так что Петра добили, болт забрали.

– Вот и ладно. Вы уж последите за ней, завтра с утра привезу кого надобно.

– Последим, не беспокойся.

– И девку не трогайте. Попугать можете, а чтобы серьезное чего – не смейте.

– Ты, иноземец, нам платишь – мы делаем.

Намек Руди понял и в протянутую ладонь опустил кошель с монетами. Наемник открыл его, осмотрел содержимое и кивнул.

– Любо. Будем тебя, боярин, ждать.

– Как увидите, что едем, так сразу убирайтесь. Пусть девка одна побудет, связанная. Понятно?

Наемник кивнул и убрался.

Руди прошелся по комнате.

План царицы Любавы был прост и ясен.

Ежели Фёдору эту девку хочется, пусть он ее получит. Вот ему девка, вот уединенный домик… натешится – там посмотрим, что с ней делать. Останется жива? Договоримся, ей тоже позора не захочется. Можно и замуж за кого-нибудь выдать будет.