— Рассказ о его героизме навсегда останется в памяти нашего народа, как и истории о наших предках. Но знаешь ли ты, князь Василий, какая судьба может быть худшей для существа в этом мире?

— У меня есть несколько вариантов, — ответил я. — Но не могу выбрать один.

— Почему?

— Потому что это зависит от того, что человек ценит больше всего.

— А что ценишь больше всего ты?

— Своих жен, свой народ и свое поселение. Худшая судьба для меня это потерять их.

— Это действительно страшно для живого человека. Но есть судьба еще хуже, которая ждет всех нас рано или поздно. Это забытье. Когда человека больше никто не помнит, и он навсегда исчезает для этого мира. Мой сын, возможно, ушел, но память о нем останется. Как и память обо всех наших павших. Они жили, сражались, и их жертва не будет забыта.

Философ, черт возьми. Но в чем-то он прав. Смерть это не конец, если тебя помнят. Светан заслужил память о себе. И не просто как наследник, а как воин, который не дрогнул в решающий момент.

Странно видеть старика таким спокойным. Большинство отцов в этой ситуации либо рыдали бы, либо крушили все вокруг. А Светозар сидит и рассуждает о памяти предков. Может, у солнцепоклонников другое отношение к смерти? А может, он просто мастерски скрывает боль.

Я кивнул и поднял чашку чая.

— У моего народа есть ритуал уважения, — сказал я. — После великой победы, в память о павших товарищах мы произносим речь и пьем молча, без стука чашами, как я показывал вам на празднике.

— Я обычно не придерживаюсь чужих обычаев, особенно тех, кто живет за пределами нашего поселения, — ответил Светозар. — Но если бы не ты, у меня не было бы сыновей и дочерей, которыми можно гордиться. За это я сделаю исключение.

Мы наполнили кубки, и я произнес короткую речь, после чего почтил память минутой молчания. Мы выпили.

Дом на дереве наполнился воспоминаниями: Светозар и Лада делились яркими моментами жизни Светана. Я знал этого человека всего день, но к концу их рассказов мне казалось, что я был знаком с ним всю жизнь.

Большинство отцов были бы сломлены потерей единственного сына, но не Светозар. Светан погиб смерть воина, пожертвовавшего собой ради спасения других.

Его отец не был горд, пусть и печален.

В конце трапезы Светозар предложил повозку и лошадь, чтобы доставить нас на родные земли. Мы приняли его предложение. Пока мои жены собирали все необходимое и проверяли вещи, я встретился с Ладой и Светозаром под сенью большого дерева.

— Мы, солнцепоклонники, стремимся быть предельно ясными, Князь Василий, — начал Светозар. — Ты знаешь, что мне осталось недолго, и теперь, когда Светана больше нет, Ладе предстоит возглавить наш народ. — Он повернулся к дочери и указал на меня. — В этом человеке у тебя есть союзник. Не только в битвах, но и в управлении поселением. Его сердце чисто.

— Чистота — понятие относительное, — усмехнулся я. — Но результаты говорят сами за себя.

— Поверь мне, — перебил он. — Я видел историю этой земли.

— Что ты имеешь в виду, отец? — спросила Лада.

— Дочь моя, — мягко улыбнулся он. — Я рассказал тебе все, что знал об этих землях. Но есть один секрет, который я долго скрывал. Пришло время тебе увидеть его самой.

Светозар открыл инвентарь и на его руке материализовался старый массивный ключ.

Лада осторожно приняла его, задумчиво изучая.

— Не буду объяснять, куда он ведет, — сказал Светозар. — Но раз ты должна стать следующим Князем нашего народа, пришло время увидеть все своими глазами. И возьми с собой Князя Василия. Это важно.

— Ты действительно хочешь сделать меня Князем, отец? — её голос дрогнул, но взгляд оставался твердым.

— Вокруг полно тех, кто готов сражаться за эту должность, но Князем должен быть тот, кто принадлежит нашей линии. И, что важнее, это твое призвание. Ты умна, сильна и способна вести за собой. Никто лучше тебя не справится.

— Но… ты уверен, что Князю Василию нужно это видеть? — Лада нахмурилась, сжимая ключ.

Светозар на мгновение перевел взгляд с нее на меня, а затем кивнул.

— Да, он должен. Теперь идите.

Я до конца не понимал, о чем они там шептались, пока Лада мне приглашающе не кивнула. Мы с ней направились к подземной гробнице, которую мне уже показывал Светозар, и, а потом и сама Лада.

— Погоди… Он и вправду разрешил нам заглянуть в последнюю комнату?

— Поверь, я волнуюсь не меньше твоего. Я всю жизнь ждала этого момента.

Мы подошли ко входу в усыпальницу, и стража четко отступила в стороны. Вместе мы спустились в коридор, вдоль которого тянулся ряд лазуритовых статуй.

— Так что ты…

Не успел я договорить, как Лада развернулась и крепко обняла меня, всхлипывая. Это застало меня врасплох. Гордая, всегда державшая дистанцию солнцепоклонница вдруг превратилась в ранимую девушку. Её плечи содрогались. В этот миг она была не холодной дочерью Князя, а просто человеком, потерявшим брата. Все, что я мог — обнять её в ответ, чтобы поддержать.

— Ты в порядке?

Она так же быстро взяла себя в руки, как и расклеилась. Перестала дрожать, сделала несколько глубоких вдохов и выпрямилась.

— Прости, — твердо сказала Лада. — Не подобает солнцепоклоннице, тем более новому Князю, так себя вести в присутствии другого Князя.

— Эмоции это нормально, — пожал я плечами. — Мы же живые. Нам свойственно порой вытворять поразительные вещи. Вон я, разнес целое поселение за то, что они тронули мою семью.

— Целое поселение?

— Ну, если честно, их там было всего семеро, а двое сбежали. Я тогда узнал, что они держали в рабстве семью одной из моих жен.

— Тогда это многое объясняет. Ты и правда готов пойти на край света, чтобы защитить своих, да?

— В этом мире я без них никто. Конечно, готов.

— И ты пришел спасать меня только поэтому? Потому что твоя жена оказалась рядом со мной?

— Странный вопрос от той, кому только что помогли, — усмехнулся я в ответ на её реплику. — Мое поселение — прежде всего. Если бы тебе пришлось выбирать, спасти своих или чужих, кого бы ты выбрала?

Лада помолчала, потом хмыкнула.

— Да, пожалуй, ты прав. Прошу прощения за свою слабость, просто… Как солнцепоклонница, я не должна поддаваться эмоциям. Мой отец, хоть и твердит, что не старомоден, но в этом вопросе он непреклонен. Может, перед другими Князьями мне и нельзя показывать чувства, но мы с тобой за короткое время пережили столько, сколько другие за всю жизнь не увидят.

В кино это был бы момент для поцелуя. Но когда мы стояли в свете факелов, глядя друг другу в глаза, я видел перед собой друга. Никакой романтики я к ней не испытывал, да и она ко мне. Я протянул руку, и Лада ответила крепким воинским рукопожатием.

— Лесные дикари исчезли, но это не значит, что нашим людям больше ничего не угрожает. Вместе мы сильнее.

Костобой все еще где-то бродит. И кто знает, что еще таится в глуши Полесья. Одиночки здесь долго не живут, по крайней мере это я четко усвоил в первые же дни.

— Согласна. Взгляды моего отца это пережитки прошлого. Мы не можем отгораживаться от мира. Иначе история повторится, и какая-нибудь армия снова постучится в наши ворота. И никакие стены нас не спасут.

— Вместе мы в безопасности, — кивнул я. — Раньше я с опаской относился к каждому встречному поселению, но теперь все иначе.

— Ты можешь рассчитывать на нашу поддержку, Князь Василий.

— И вы на нашу, — ответил я. — Князь Лада.

Она улыбнулась.

— Упаси боги, чтобы мой отец это услышал.

— И не услышит.

— Вот и славно. А теперь давай посмотрим, что за тайну хранит мой народ.

Мы пошли по коридору с факелами в руках. Древние статуи молча провожали нас взглядами из своих ниш. Лада отперла первую дверь, и мы спустились к следующей. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я был здесь. Тогда пребывал здесь просто как любопытный союзник. Теперь же шел к тайне, которая могла касаться меня лично. Многое изменилось.