Яромил, матерясь на древнем языке, заслонил щитом сумеречника Элгарона, в которого летела стрела. Сумеречник удивленно взглянул на солнцепоклонника, но времени на разговоры не было. Он тут же прикрыл своего спасителя, расстреляв вражеского лучника.

— Прикрытие слева! — заорал Железная Рука, оттаскивая из-под копыт вражеской конницы раненого крестьянина-новобранца.

— Держись, парень! — крикнул бывший капитан стражи, нанося смертельный удар врагу. — Домой вернемся живыми!

— За князя! — ревели войска. — За Разрушителя!

Но самое удивительное происходило в центре. Там, где смешались отряды всех рас и происхождений, родилось нечто новое. Солнцепоклонник Яромил и сумерчник Нейрон сражались спина к спине, прикрывая друг друга. Железная рука командовал смешанным отрядом людей и эльфов, словно они всю жизнь служили под его началом.

Расовые различия, старые обиды, взаимное недоверие — все это испарилось в огне общей схватки. Они сражались не как представители разных народов, а как солдаты одного полка. Как братья.

— Живых брать! — крикнул Яромил, видя, как некоторые воины добивают пленных. — Князь не велел устраивать резню!

И воины повиновались. Даже в пылу битвы, даже когда кровь застилала глаза, они помнили наставления своего вождя. Пленных связывали, раненых оказывали помощь — даже вражеских.

Вражеская армия не выдержала напора. Деморализованные смертью Гаврилы, они сражались вяло, без огня. Многие просто бросали оружие и бежали. Другие сдавались при первой возможности.

Через час все было кончено.

Яромил, Нейрон и Костолом стояли на небольшом холме, глядя на поле боя. Снег был вытоптана и окрашен кровью, но большая часть красных пятен принадлежала врагам. Потери Железного Полка оказались удивительно небольшими — сорок три убитых, около шестидесяти раненых. При том, что противник превосходил их числом.

— Они сражались как одно целое, — сказал Яромил, снимая запыленный шлем. — Впервые за все это время.

Костолом сплюнул кровью и устало кивнул:

— Князь знал, что делал, когда смешивал отряды. В бою они перестали быть солнцепоклонниками или сумеречниками. Стали просто солдатами.

— Смотри, — Яромил указал на группу воинов, которые устанавливали знамя на развалинах вражеского лагеря. — Видишь, как они держатся?

Костолом прищурился. Воины стояли плечом к плечу вокруг знамени. Солнцепоклонники рядом с сумеречниками, бывшие рабы рядом с крестьянами. На их лицах была усталость, но не только. Там была еще гордость, осознание принадлежности к чему-то большему, чем просто вооруженная толпа.

— Братство, — тихо произнес Костолом. — Настоящее братство.

— Да, — согласился Яромил. — Сегодня родилась не просто армия. Сегодня родилась семья.

Внезапно на горизонте появились всадники, мчась к ним во весь опор. Золотые флаги в их руках вздымались в такт скачущим лошадям, словно сами спешили вперед.

— Князь, — тихо сказал кто-то из воинов, указывая на группу, выходящую из города.

Яромил поднял подзорную трубу, прищурился и вдруг улыбнулся. В серой толпе выживших он заметил знакомую фигуру. Высокий человек в кольчуге двигался уверенно, а за его спиной мерцал слабый синий свет.

Разрушитель возвращался к своему Железному Полку.

— Сигнальщик! — крикнул Костолом. — Три длинных, два коротких! Победа!

Звук боевых рогов разнесся по полю боя. Железный Полк ответил дружным ревом:

— Ураааа!!!

Спустя шесть месяцев поселение Волот было не узнать. То, что еще недавно было скромной деревушкой за частоколом, превратилось в настоящую столицу. Новые дома из тесаного камня выстроились вдоль широких улиц. Мастерские и лавки гудят от работы. А в центре площади возвышается величественный помост из белого мрамора, украшенный знаменами всех союзных кланов.

Сегодня здесь состоится свадьба, и это не просто торжество. Это день, который перевернет весь порядок в Полесье.

Я стою перед алтарем в парадных одеждах. Черный бархат кафтана расшит золотыми нитями, а тяжелый плащ с горностаевой подкладкой держится на массивной серебряной застежке. Мастера выгравировали на ней силуэт Крушителя с такой точностью, что различимы даже руны на рукояти.

Легендарный меч покоится за спиной в ножнах из лазурика. Синее сияние клинка пробивается сквозь зачарованный металл, пульсируя в такт моему сердцебиению.

Позади меня выстроились жены в роскошных нарядах.

Лара надела изумрудно-зеленое шелковое платье, которое подчеркивает ее стройную фигуру. Фиолетовые волосы собраны в сложную прическу и украшены серебряной диадемой с изумрудами.

Стефания выбрала платье цвета спелой пшеницы. Бархат расшит серебряными колосьями и символами домашнего очага. На груди покоится фамильный кулон Рюриков.

Иляна облачилась в платье цвета морской волны. Волосы черные как вороново крыло украшает диадема из речного жемчуга и ледяных кристаллов.

Таисия носит золотое платье с черными вставками в стиле племени Златогривых. На шее висит ожерелье из алмаза и чернозвезда, подтверждающее ее королевское происхождение.

Забава выбрала алое платье, практичное и роскошное одновременно. На бедре висит церемониальный кинжал. Даже в день торжества она остается воительницей.

Все вместе мы выглядим внушительно.

Барабанная дробь разливается по улицам, заставляя стекла в окнах дрожать от каждого удара. В воздухе смешиваются запахи ладана, свежей выпечки и чего-то неуловимого, что напоминает напряжение.

Толпа заполняет площадь до предела: дети устраиваются на плечах родителей, а старики опираются на свои палки, стараясь удержать равновесие. В первых рядах выстраиваются делегации. Слева солнцепоклонники в белоснежных одеждах с золотыми узорами стоят выпрямившись, как струны. Справа сумеречники в темных плащах, их серая кожа почти сливается с тканью.

Между ними остается широкая пустая полоса, словно невидимая черта, которую никто не решается пересечь. Старые обычаи цепляются за людей, не позволяя им сделать шаг навстречу.

Трубы возвещают начало церемонии. Толпа затихает. В глубине площади что-то движется. Процессия.

Первыми выступают знаменосцы — по паре от каждого клана. Солнечный диск и серебряный полумесяц колышутся рядом на ветру. Такого не было тысячу лет.

Следом почетный караул. Дюжина воинов в парадной броне чеканит шаг. Половина из них еще недавно мечтала прирезать другую половину. Теперь маршируют плечом к плечу, клинки подняты к небу.

А вот и невесты.

Лада идет справа. Белоснежное шелковое платье украшено узорами золотых лучей. За ней следуют четыре девушки-солнцепоклонницы, гордо поддерживающие шлейф. В ее руках Кристалл Рассвета, родовая святыня. Огонь внутри камня мерцает, отражаясь золотом на лицах зрителей.

Каждый ее шаг вызывает одобрительные возгласы:

— Лада! Светлая Княгиня!

— Да здравствует Дом Заревичей!

Темира идет по левой стороне, и разница сразу бросается в глаза. Темно-синее платье почти черного оттенка, серебряные узоры фаз луны. Никакого шлейфа, только четкие линии, которые делают каждый шаг уверенным и точным. В руках она держит Лунное Лезвие, фамильный кинжал, от которого исходит холодное серебристое свечение.

Сумеречники молча склоняют головы. Ни криков, ни аплодисментов, только тихий, едва заметный знак уважения, который говорит больше, чем любые слова.

Когда невесты достигают подножия помоста одновременно, происходит нечто незапланированное. Лада останавливается и поворачивается к Темире.

— Темира из Дома Теней, — голос Лады звучит ясно и формально. — Между нашими народами лилась кровь с тех пор, как помнят наши предки. Сегодня эта вражда заканчивается.

Она протягивает открытую ладонь.

Площадь замирает. Тысячи людей затаивают дыхание.

Темира смотрит на протянутую руку долгую секунду. Потом медленно, церемонно, вкладывает в нее свою.

— Принимаю твой мир, Лада из Дома Солнца, — ее голос мягкий, но все слышат каждое слово. — И скрепляю его кровью моего рода.