Огромные стада бизонов на протяжении тысячелетий были экологической аномалией, потому что необычно, чтобы одно животное так основательно господствовало на такой большой территории, как Великие равнины. Бизон был своего рода сорняком, его численность и ареал расширялись и сокращались в соответствии с климатическими циклами. Только с появлением лошади в семнадцатом веке кочевые индейские культуры Великих равнин начали развиваться в своей классической форме и более полно эксплуатировать стада. В начале XIX века засуха, болезни, конкуренция с лошадьми за зимние места обитания, заселение восточных границ ареала и охотничье давление на стада нанесли им тяжелый урон. Железные дороги стали решающим фактором.[698]
Осенью 1873 года на берегах реки Арканзас гнили и смердели тела десятков тысяч бизонов, с которых сняли шкуры. Джордж Рейгард и такие же люди, как он, поместили их туда. Рейгард перевозил грузы по железной дороге, а затем охотился из Додж-Сити на железной дороге Атчисон, Топика и Санта-Фе. Он убивал бизонов «ради шкуры и денег, которые она принесет». Хорошие охотники, расположившись с подветренной стороны, могли использовать «большой полтинник» Шарпа, чтобы валить бизонов одного за другим, пока живые спокойно паслись рядом с мертвыми. Когда спустя годы его спросили, испытывал ли он жалость к животным, Рейгард ответил: «Для меня это был бизнес. Я вложил в это дело свои деньги… Я убивал всех, кого мог».[699]
В период с 1872 по 1874 год белые охотники забрали из стад к югу от реки Платт около 4 374 000 особей, что превосходит количество убитых индейцами за тот же период чуть более миллиона животных. Из этих бизонов должны были сделать сапоги для европейских армий или ремни для паровых машин на восточных заводах. Охотники работали с пугающей скоростью. К 1875 году южное стадо было практически уничтожено. Меньшее северное стадо выжило под защитой лакота и из-за того, что Северная Тихоокеанская железная дорога не смогла проникнуть в страну бизонов.[700]
Истребление бизонов не было частью какого-то большого американского имперского плана по порабощению индейцев; оно не обязательно обрекало индейские народы на гибель, хотя, безусловно, причиняло им боль. На южных равнинах команчи уже перешли к скотоводству, в котором использовались лошади и крупный рогатый скот, а также бизоны. Но бизон имел религиозное и культурное значение как для кочевников, так и для земледельцев на Великих равнинах, что заставляло племена охотиться даже после того, как охота стала скудной и опасной.[701]
Самые могущественные группы коренных жителей боролись за монополию и контроль над оставшимися бизонами. На южных равнинах доминировали команчи, а также их союзники киова и южные шайены. На северных равнинах лакота, самая западная группа сиу, вместе со своими союзниками арапахо и северными шайенами контролировали земли к северу от реки Платт.
Первыми пали команчи. Они возродили свое состояние во время Гражданской войны, но в начале 1870-х годов армия начала защищать продвижение техасцев в Команчерию в центральном и западном Техасе. В период с 1871 по 1875 год Южные равнины погрузились в хаос. Большинство команчей и их союзников использовали резервации в качестве складов снабжения, приходя туда лишь сезонно. За пределами резерваций возникли разноплеменные группы, что стало частью давней традиции этнического смешения. Налетчики проникали в Техас, уводя скот для обмена на команчей, мексиканских американских торговцев из Нью-Мексико, а также на англоязычных торговцев спиртным и конокрадов, которые начали действовать в охотничьих угодьях, гарантированных индейцам договором. В ответ на это американская кавалерия в 1871 и 1872 годах нанесла мощный удар по команчам и их союзникам, оттеснив их на запад, в Льяно Эстакадо, или в резервации.[702]
С возвращением индейцев в резервации и снижением уровня насилия в Техасе, казалось, появился реальный шанс на мир, если американцы будут соблюдать условия договора Медисин-Лодж. Генерал Джон Поуп считал, что военные посты вдоль реки Арканзас могут как предотвратить набеги индейцев на юг, так и использоваться для вытеснения белых охотников, торговцев спиртным, угонщиков лошадей и скота с охотничьих территорий индейцев. Генералы Шеридан и Шерман, однако, хотели военного решения, направленного на индейцев, а не на белых. Армия ничего не сделала, чтобы остановить белых охотников на бизонов, которые в 1873 и 1874 годах устроили промышленную бойню в охотничьих угодьях киова и команчей. Взяв дело в свои руки, команчи напали на охотников у Адобе Уоллс. Винтовки охотников оказались столь же смертоносными для индейцев, как и для бизонов. Нападение провалилось.[703]
Американские чиновники барахтались в разгар кризиса, который сами же и создали. Квакеры, отвечавшие за команчей по договору о мирной политике, которую они проводили, оказалась нерешительной и неэффективной, поскольку они ссорились с армией. Армейские генералы тем временем ссорились между собой. Для Шеридана индейцы стали расовыми врагами, которых нужно было покорить и наказать. В августе 1874 года солдаты, перешедшие в индейские агентства в нарушение мирной политики, попытались разоружить группу киова и команчей, пришедших в агентство Уичита за аннуитетами. Они спровоцировали перестрелку, в ходе которой солдаты убили шесть или семь индейцев. Команчи, шайены и киова бежали на запад, где присоединились к группам, которые никогда не появлялись в агентстве. Это была «война на Красной реке». Осенью и в начале зимы армия выслеживала беженцев, сжигала их деревни и припасы, захватывала или убивала их лошадей и принимала их капитуляцию семейными группами или небольшими отрядами. Поражение индейцев было скорее экономическим, чем военным. Они больше не могли обеспечивать себя.[704]
Шеридан и Шерман оказались мстительными после победы. Они хотели, чтобы пленных судили военные трибуналы, и требовали казней. Офицер, которому было поручено преследование пленных, не смог найти никаких доказательств того, что «состояние войны» когда-либо существовало, а без состояния войны военные комиссии не имели полномочий. Армия спровоцировала насилие; индейцы бежали на территорию, обещанную им по договору, и оказали сопротивление, когда солдаты преследовали их. Шерман отступил лишь частично. Армия сослала семьдесят одного пленника из племен киова, шайеннов и команчей в тюрьму во Флориде. Шерман хотел, чтобы они сидели в тюрьме до самой смерти. Грант поддержал его. Это была политика мира в действии.[705]
После поражения команчей в 1875 году вооруженными силами, способными противостоять наступлению американцев, остались только лакота и их союзники. Их ситуация была похожа на ту, что сложилась на южных равнинах: индейцы были разделены на группы — оглала Красного Облака и брюле Пятнистого Хвоста, — которые довольно постоянно проживали в агентствах в резервации Великих Сиу, и другие группы, которые редко появлялись в агентствах. Американцы договорились о праве прохода Северной Тихоокеанской железной дороги через резервацию, но более западные группы лакота — хункпапы Сидящего Быка, сан-арк, оглала, которые следовали за Крейзи Хорсом, миниконью, сихасапа или черноногие сиу — поклялись не допустить, чтобы железная дорога прошла через их земли. Они преследовали геодезистов дороги и вступали в столкновения с армией в 1872 и 1873 годах.[706]
По сути, лакота проводили двойную политику. Брулесы и оглала поддерживали мир с американцами, но агрессивно нападали на пауни, кроу, арикара и других соперников за сокращающиеся стада бизонов. Те лакота, которые последовали за Сидящим Быком, препятствовали строительству железной дороги, что означало бы гибель бизонов, а также нападали на соседние группы, которые стремились получить доступ к северным стадам.[707]
