Перепись 1890 года объявит о конце фронтира — в смысле четко очерченной линии расселения — и Фредерик Джексон Тернер воспользуется переписью, чтобы увековечить это, но это заявление было продуктом своего рода идеологического картирования. Данные, лежащие в основе переписи, не свидетельствовали об исчезновении пограничной линии, и «граница» вновь появилась бы в переписи 1900 года. Вера в то, что данные и статистика прозрачны и неумолимы, двигала Американской ассоциацией социальных наук, которая оказала важную поддержку усилиям Фрэнсиса Уокера по улучшению и совершенствованию переписи, но в конечном итоге данные не были прозрачными, их нужно было представлять, а представления могли быть идеологическими. Существовало реальное беспокойство по поводу меняющейся природы страны, и его можно было бы перенести на идею исчезнувшего фронтира, но реальное беспокойство ехало на воображаемой лошади.[1565]

Выборы 1890 года закончились к тому времени, когда Седьмая кавалерия открыла огонь по Вундед-Кни. Лакота гибли десятками; республиканцы были убиты лишь в переносном смысле. Как и в случае с Седьмой кавалерией, их потери были вызваны дружественным огнем, а не враждебным. Они не приняли Билль Лоджа, чтобы обеспечить голоса чернокожих на Юге; реформы, которые республиканцы-евангелисты обеспечили на Среднем Западе, арендовали коалиции штатов. Партия не смогла привлечь на свою сторону фермеров-антимонополистов на Западе. Больше всего республиканцы упирались в центральный пункт своей программы: тариф.

Тариф вызвал отторжение в Средней полосе и на Западе, где открытие индейских земель и два закона Шермана оказались слишком слабым средством, чтобы удовлетворить фермеров-антимонополистов. Хотя обе партии снова разыграли карту китаефобии, у республиканцев была более слабая рука, поскольку Харрисон в 1882 году изначально выступал против ограничения китайской иммиграции.[1566]

Союз фермеров стал серьезной проблемой для республиканцев в Средней полосе и на Западе. Он возник в центре попытки создать широкую коалицию реформ, основой которой был бы антимонополизм.

И Теренс Паудерли, и Фрэнсис Уиллард присутствовали на съезде реформаторов в Сент-Луисе в 1889 году. Уиллард была там как сторонница запрета. Эта партия приняла ее программу «Защита дома», но она уже теряла веру в действенность ингибиционистов. Паудерли прибыл как самый известный национальный рабочий лидер, но его организация быстро разваливалась везде, кроме Запада. Техасский альянс и Рыцари труда сотрудничали во время Великой юго-западной забастовки, и теперь они выдвинули общий набор требований, в котором антимонопольные вопросы подчеркивались гораздо больше, чем чисто трудовые. Большинство из них были знакомыми реформами: отмена национальных банков и восстановление валюты гринбек, количество которой должно быть рассчитано для облегчения бизнеса страны; свободная и неограниченная чеканка серебра; государственная собственность на телеграфные и железнодорожные линии; прекращение иностранного землевладения; справедливое налогообложение.[1567]

После встречи в Сент-Луисе Южный альянс сохранил свою беспартийную позицию, но осенью 1889 года фермеры Альянса в округе Коули, штат Канзас, порвали с Республиканской партией и выдвинули победную беспартийную кандидатуру. Опасность осознавали как реформаторы-республиканцы, так и партийные ставленники. Гарри Блэквелл, соратник Уилларда по «Уоманс джорнэл», впал в панику из-за симпатии Уилларда к этому движению. «Ради всего святого, — писал он, — не допустите, чтобы наша последняя и единственная надежда нашего дня и поколения была потеряна из-за преждевременной и самоубийственной агитации Третьей партии!» Блэквелл не был алармистом. Триумф антимонопольного движения в округе Коули положил начало тому, что станет Популистской партией. Популисты поддержали бы женское избирательное право, но Блэкуэлл утверждал, что республиканцы — единственная реальная надежда на женское избирательное право. Поощрение третьих партий ослабило бы республиканцев и гарантировало бы, что женское избирательное право «будет убито на целое поколение вперед, если мы не спасем Канзас и Вайоминг».[1568]

Проблемы республиканцев с антимонополистами и евангелистами-реформаторами проявились в 1890 году по всей Средней полосе и на Среднем Западе. Канзасская народная партия выдвинула отдельный билет, а в других районах Среднего Запада появились независимые антимонополистические билеты. По другую сторону Миссури возникла другая опасность. Айова была штатом, который обычно был настолько надежно республиканским, что Джонатан Долливер, политик-республиканец, однажды сказал, что «Айова станет демократической, когда ад станет методичным», но запрет, проталкиваемый евангелическими республиканцами, менял эту ситуацию. Признаки проблем появились на выборах в штате в 1889 году, когда демократы провели кампанию за местный выбор, который давал местным жителям право выбора, разрешать ли продажу спиртного, вместо полного запрета. Они также выступали против предложенного тарифа Мак-Кинли. Демократы избрали губернатора и добились успеха в законодательном собрании, а голоса республиканцев упали по всем пунктам.[1569]

В республиканских штатах Висконсин и Иллинойс законы, ограничивающие продажу спиртного, также сыграли свою роль в возрождении демократов, но ключевым вопросом стали школы. Закон Эдвардса в Иллинойсе и закон Беннета в Висконсине требовали обязательного школьного образования и прекращения детского труда, но к этим популярным реформам прилагались требования, чтобы основные предметы в частных школах, а также в государственных преподавались только на английском языке. Демократы обвинили республиканцев в патернализме. Они не только мобилизовали католиков, но и настроили против республиканцев немецких и скандинавских лютеран. Для всех этих групп, а также немецких и скандинавских вольнодумцев, это была кампания в защиту дома, семьи и родного языка. Для коренных евангелистов это была битва за спасение родины. Висконсинская методистская конференция в словах, которые, казалось, вторят Джосайе Стронгу, назвала это: «вопрос внутреннего или внешнего господства. Должна ли на нашей земле существовать одна или много национальностей? Должны ли римский католицизм и лютеранство поддерживать иностранные идеи, обычаи и языки, исключая то, что является отличительно американским?»[1570]

Республиканцам было трудно умиротворить реформаторов, как антимонополистов, так и евангелистов, сохранив при этом этнокультурный альянс, который составлял их основу, но их главной проблемой на Севере оставался тариф. Какими бы ни были обещанные выгоды от тарифа, они еще не были реализованы, а купцы, увидев возможность, подняли цены на широкий спектр товаров, вызвав тревогу у избирателей. Демократы представляли себя защитниками американских потребителей. Республиканцы оттолкнули от себя большое количество избирателей. Некоторые перешли к демократам, популистам или независимым партиям, другие просто остались дома. В 1890 году демократы получили пять мест в конгрессе в Айове, шесть мест в конгрессе в Висконсине и семь мест в Иллинойсе. Уильям Маккинли, архитектор тарифов, потерял свое место в Огайо, а республиканцы пострадали даже на промышленном Среднем Западе и Северо-Востоке.[1571]

В Канзасе Народная партия получила контроль над законодательным собранием и избрала пять из семи конгрессменов. В 1891 году новый состав законодательного собрания Канзаса положил конец политической карьере Дж. Дж. Ингаллса, взлетевшего вместе с республиканцами за свободный труд и опустившегося на землю в годы господства республиканцев. Чарльз Фрэнсис Адамс оставил памятный рассказ о том, как Ингаллс, бывший в то время временным председателем Сената, вымогал у него взятку для своего коллеги-сенатора. Законодательное собрание от Народной партии положило конец его карьере. В Небраске Народная партия избрала двух из трех конгрессменов и победила в законодательном собрании. В национальном масштабе местные билеты, выросшие из Альянса фермеров, избрали девять конгрессменов, все, кроме одного — Томаса Уотсона из Джорджии, — за счет республиканцев.[1572]