Даже некоторые «друзья индейцев» считали Ричарда Генри Пратта, основавшего в 1879 году индейскую школу в Карлайле, «честным сумасшедшим». Возможно, он и был таким, но только потому, что довел индейскую реформу до логического конца. Целью Карлайла стало «убить индейца и спасти человека». Если Соединенные Штаты смогли принять пять миллионов иммигрантов в 1880-х годах, спрашивал Пратт, почему они не могут искоренить местную культуру и поглотить 250 000 индейцев без остатка? С такими друзьями индейцам вряд ли нужны были враги, но они у них все равно были.[1458]
При всем своем высокомерии Ассоциация прав индейцев точно распознала кризис в стране индейцев. Резкое сокращение численности индейцев до менее чем четверти миллиона человек — меньше, чем, по оценкам, проживало в одной только Калифорнии на момент основания Соединенных Штатов, — способствовало формированию мнения, что индейцы находятся на пути к окончательному вымиранию. Но кризис вряд ли требовал решения, которое предлагали реформаторы. Реформаторы атаковали все, что юридически и политически отличало индейцев от других американцев. Они рассматривали оставшиеся у индейцев земли — их великое достояние — как пассив, который, для их же блага, должен быть перераспределен в пользу белых. Индейцы должны были получить часть своей земли в несколько рук (или в индивидуальную собственность), а «излишки» вернуть в общественное достояние и продать белым. Правительство и миссионеры будут подавлять индейские религии и заменять их христианством. Они будут обучать и индоктринировать индейских детей в школах-интернатах и резервациях. Индейские общины лишатся власти, а их лидеры будут заменены назначенными правительством агентами. Власть агентов оставалась бы верховной до тех пор, пока индейцы не стали бы правомочными людьми, ничем не отличающимися от других граждан.[1459]
ИРА столкнулась с оппозицией со стороны второй группы реформаторов. В 1885 году Томас Бланд помог сформировать Национальную ассоциацию защиты индейцев — организацию, в которой было много индейцев. Бланд был прагматиком и историком, в то время как ИРА была идеологом. Подобно интеллектуалам из рабочего класса, которые пытались переформулировать идеологию свободного труда и адаптировать ее к индустриальной Америке, он пытался переосмыслить ее применительно к индейцам. Он указывал на то, что выделение индейским народам нескольких участков земли обернулось катастрофой везде, где это пытались сделать. Вместо этого он предложил подражать политике Индейской территории, где чероки, чоктавы, крики, чикасо и семинолы получили «патенты на землю», в соответствии с которыми право собственности на землю принадлежало общине, а не отдельным людям. Он отметил, что «эти пять племен до сих пор владеют и занимают земли, закрепленные за ними… и они решили проблему цивилизации для себя по-своему». Индейцы, как и другие народы, менялись на протяжении веков; реальный вопрос заключался в том, кто будет определять ход социальных преобразований.[1460]
Тем не менее, инициатива перешла к Ассоциации прав индейцев. В 1886 году сенатор Генри Доус из Массачусетса представил законопроект Dawes Severalty Bill, который стал Законом о всеобщем выделении земель. Предсказуемо, что обоснованием закона он сделал дом: «Дом — это центральная сила цивилизации, и после религии — самая мощная из всех ее институтов. Именно этот дом и пытается обеспечить Закон о нескольких участках». Доус в значительной степени опирался на работы Алисы Флетчер, которая превратила свое первоначальное увлечение походом Стоящего Медведя и Сюзанны Ла Флеше в 1879 году от имени понков в исследование этнологии, особенно индейских женщин. Она стала самой известной в стране женщиной-реформатором индейцев, а также одним из лидеров Ассоциации по улучшению положения женщин. Убежденная в том, что частная собственность, нуклеарная семья и гендерный труд по образцу американского дома являются ключом к развитию индейцев, она в 1883 году согласилась стать специальным агентом по выделению резервации Омаха. Фрэнсис Ла Флеше, сводный брат Сьюзен, был ее переводчиком. По приглашению Сената она создала почти семисотстраничный сборник о политике США, который помог сформировать законопроект Доуса, который она с энтузиазмом поддержала.[1461]
Генри Доус считал себя реалистом. Он считал, что белые так или иначе захватят индейские земли; он хотел сохранить кое-что для индейцев. Реализм Доуса был не столько слепым, сколько с завязанными глазами. Аллотирование было опробовано задолго до 1887 года, и, как отметил Бланд, оно обернулось катастрофой. В Мичигане выделение резерваций одава и чиппева привело к безжалостному и беспощадному мошенничеству, которому способствовали правительственные чиновники, как избранные, так и назначенные. Обнищание индейцев было практически полным.[1462]
В 1887 году, несмотря на возражения Бланда и многих индейцев, Конгресс принял Закон о всеобщем распределении земель, который разрешал распределять племенные земли по частям, за исключением Индейской территории и страны ирокезов, без согласия индейцев. Реформаторы провозгласили этот закон эквивалентом Магна Карты, Декларации независимости и Прокламации об эмансипации, объединенных в одно целое. В нем, по их словам, признавалось мужское достоинство индейцев. Министр внутренних дел Л. К. К. Ламар, бывший конфедерат из Миссисипи, представил закон как единственное спасение индейцев «от тяжелой альтернативы надвигающегося исчезновения». В столетии бедствий, выпавших на долю индейских народов, Закон о всеобщем распределении земель занял одно из первых мест. В 1881 году индейцы владели 155 миллионами акров земли; к 1890 году эта цифра сократилась до 104 миллионов. К 1900 году, когда Меррилл Э. Гейтс на конференции в Лейк-Мохонке высоко оценил этот закон как «мощный двигатель для дробления племенной массы», их общая площадь сократилась до 77 миллионов.[1463]
III
Фермеры и шахтеры были первоначальными бенефициарами политики свободного труда на Западе, но к концу 1880-х годов они открыто восстали против политической системы, изначально созданной для их помощи. Хотя они приветствовали нападки на корпорации, индейцев и крупные земельные гранты, фермеры и шахтеры Запада требовали мер, выходящих далеко за рамки мира мелких производителей и конкуренции.
Горный закон 1872 года стал воплощением проблем, связанных с идеологией свободного труда на Западе. Закон был одновременно вредным и устаревшим на момент его принятия. Он взял набор практик, созданных для старателей и горняков, способных конкурировать и добывать золото на поверхности с относительно небольшими навыками и капиталом, и применил их к условиям, в которых тугоплавкие руды требовали больших капиталов для добычи и плавки. Старатели остались, но они были менее независимыми производителями, чем охотники за головами, которые могли обнаружить и затребовать места добычи и продать их капиталистам для разработки. Мир сорока девятиклассников быстро превратился в мир промышленной добычи и наемного труда. Как сообщила первая комиссия по общественным землям президенту Хейсу в 1880 году, «в то время как 20 акров… минеральной земли на Комстокской жиле по 5 долларов за акр продаются за 100 долларов… как в случае с консолидированными рудниками Вирджинии и Калифорнии, [они] могут принести более 60 000 000 долларов».[1464]
Добыча полезных ископаемых в буквальном смысле была поиском звездной пыли и остатков древних болот. Драгоценные металлы — золото и серебро — были последними продуктами умирающих звезд-сверхгигантов, масса которых в семьдесят раз превышала массу земного Солнца. Те же звезды по мере старения производили медь. Эти минералы стали частью планет, образовавшихся из пыли и осколков взорвавшихся звезд. Геологические процессы на Земле сконцентрировали эти минералы в таких количествах, которые могли бы использовать люди.[1465]
