Вашингтон покинул Хэмптон в 1881 году, чтобы возглавить нормальную школу Таскиги в Алабаме, и вскоре он и эта школа стали синонимами. Таскиги была впечатляющим достижением, и большая часть денег была получена благодаря усердному сбору средств Вашингтоном и труду студентов. Таскиги, как и Хэмптон, стремился к самопомощи чернокожих, культивированию доброй воли белых как на Севере, так и на Юге в эпоху, когда она была в отчаянном дефиците, и социальному разделению. Таскиги развивался по мере того, как ответственность за образование чернокожих перемещалась из государственной сферы в частную. Он отражал политику заниженных ожиданий. Стремление к однородному населению и полному равенству на Юге уступило системе, которая рассматривала существующие социальные отношения и неполноценность чернокожих как естественные и, следовательно, неизменные.

Хейс вступил в должность с республиканским видением Соединенных Штатов, вдохновленным великим демократическим триумфом Гражданской войны, в основе которого лежали свободный труд и однородное гражданство, ослабленное, но все еще целое, но во время его правления эта цель ускользала. Однородное гражданство, которое изначально было инклюзивным, снова сузилось до прав только для белых мужчин, и было оказано давление, чтобы еще больше сузить его до белых протестантов. Там, где усилия по обеспечению однородного гражданства сохранялись, они становились все более принудительными. Индейцы обнаружили, что их семьи, религии, культурные обычаи, экономика, правительства и территории подвергаются нападкам, и все это во имя подготовки их к будущей ассимиляции в качестве американцев. Видение свободного труда как нации мелких производителей, которым помогает правительство, обернулось миром, в котором крупные производители, некоторые из которых были организованы как корпорации, доминировали в важнейших частях экономики. Рост антимонополистов в обеих партиях стал сигналом того, что многие американцы считают монополию и привилегии, а не конкуренцию и всеобщее равенство, определяющими новую экономику.

В разгар политического отступления от Реконструкции и экономической депрессии республиканцы перегруппировались, сделав ставку на свое будущее как на партию процветания. Хейс, делая акцент на «честных деньгах» и воспевая домашний очаг, пытался наполнить процветание моральным содержанием, хотя ему и не хватало нравственного величия, которое вдохновляло «Большую Реконструкцию», призывавшую к искоренению наследия рабства и возведению освобожденных в ранг равноправных граждан.

Акцент на процветании делался скорее на политику, чем на какую-то великую идеологию, например, свободный труд. Возможно, Хейс даже не осознавал более масштабных экономических и социальных последствий изменений, которым он способствовал. Программа затрагивала старые вопросы: тариф, золотой стандарт, регулирование железных дорог и межгосударственной торговли. По отдельности эти вопросы разделяли республиканцев, но в совокупности они создавали нечто большее, чем отдельные части. Республиканцы утверждали, что совокупность их политики обеспечит процветание Соединенных Штатов.

Хейс обещал процветание, чтобы спасти свое пошатнувшееся президентство. Он объехал всю страну, провозглашая грядущее экономическое возрождение, но практически каждое доказательство, которое он приводил, было либо признаком депрессии, либо способствовало ее возникновению. Процентные ставки упали, но процентные ставки часто падают в тяжелые времена, и в любом случае они оставались относительно высокими. Государственный долг сократился, но отсутствие государственных расходов, которые способствовали сокращению долга, способствовало депрессии. Инфляция снизилась, но дефляция стала благодатным источником жалоб антимонополистов. Экспорт сельскохозяйственной продукции продолжал оставаться высоким, но это происходило потому, что фермеры производили больше, чтобы компенсировать низкие цены. Разгневанные фермеры требовали инфляционных мер. Хейс пообещал, что золотой стандарт вернет страну на обетованную землю процветания.[874]

Республиканская политическая экономия развивалась по частям в ответ на необходимость, события и возможности. Ее отдельные части особенно хорошо подходили для трехстороннего правительства. Конгресс взял на себя ответственность за тарифы — ключевой вопрос для тех республиканцев, которые были бывшими уигами. Он обеспечивал основной источник доходов страны и защищал ключевые отрасли промышленности. Он также продемонстрировал реальность национальных границ, сделав их эффективными плотинами на пути торговых потоков. Президент и исполнительная власть контролировали и управляли денежной массой, которая, возобновившись в 1879 году, сделала золото основой национальной валюты. Это было основополагающим для либералов. Штаты и местные органы власти имели четкие полномочия регулировать экономические вопросы в пределах своих границ, но Конгресс стремился сохранить свои полномочия в отношении межштатной торговли. Федеральные суды все чаще вмешивались, чтобы отменить постановления штатов, затрагивающие межштатную торговлю. Суды создали де-факто практически нерегулируемый национальный рынок.[875]

Появление твердого демократического Юга укрепило позиции республиканцев. Республиканцы заплатили экономическую цену за политический успех белых южан, но целью республиканцев не было ни наказание, ни месть. Поскольку база избирателей партии на Юге уменьшилась или была уничтожена, у республиканцев было мало шансов провести выборы на большей части Юга, и поэтому им нечего было терять от навязывания политики, выгодной Северу за счет Юга. Обложение налогом южных потребителей и фермеров, которые в подавляющем большинстве были демократами, для субсидирования северных промышленников и рабочих, которые в большинстве своем были республиканцами, имело политический смысл. Так же как и введение золотого стандарта, который помогал Северо-Востоку и вредил Югу. Осложняло ситуацию то, что тариф и золотой стандарт также наносили ущерб сельскохозяйственному Среднему Западу и Западу — регионам, которые республиканцы должны были заполучить для контроля над федеральным правительством. Компенсация за это потребовала бы значительных политических маневров.

Во время правления Хейса в Конгрессе было мягкое денежное большинство, хотя в вопросах монетарной политики Хейса поддерживали Конклинг, Блейн и большинство северо-восточных республиканцев. В связи с приближающимся 1 января 1879 года, когда по Закону о возобновлении выпуска гринбеков должно было наступить время их погашения золотом, министр финансов Джон Шерман организовал продажу облигаций на сумму 77 миллионов долларов для создания необходимых золотых запасов, но Великая забастовка и антимонопольная агитация подорвали доверие инвесторов. Облигации продавались медленно. В Палате представителей антимонополисты, предпочитавшие гринбеки, в союзе с менее радикальными представителями «мягких денег» приняли законопроект Бланда, который требовал неограниченной чеканки серебра в соотношении 16:1 к золоту. Это вызывало инфляцию, поскольку рыночная цена серебра была ниже цены, которую предлагало Казначейство, что обеспечивало приток серебра в Казначейство и увеличивало денежную массу. Палата представителей также проголосовала за отмену Закона о возобновлении, но Сенат не согласился. Во время следующей очередной сессии Конгресса Сенат внес поправку в законопроект Бланда, предоставив президенту право самостоятельно определять, сколько серебра будет отчеканено. Хейс наложил вето на этот законопроект — Акт Бланда-Эллисона, но Конгресс принял его, преодолев вето. Поправки Сената к законопроекту сделали его практически бессмысленной победой тех, кто выступал за фиатную валюту; Хейс отчеканил лишь минимальное количество серебряных долларов и, при сохранении Закона о возобновлении, продемонстрировал власть, которую исполнительная власть имела над денежной массой. Министр Шерман занял 50 миллионов долларов в золоте у консорциума европейских банкиров, чтобы не останавливать продвижение к золотому стандарту. Гринбеки были обречены, и дальнейшая дефляция была практически неизбежна. Хейс приписал золотому стандарту счастливое возвращение процветания в 1879 году. Но если золото было лекарством, то почему Великобритания, принявшая золотой стандарт задолго до США, пережила тот же экономический спад?[876]