В историях, которые американцы рассказывали сами себе, беженцы бежали в Соединенные Штаты, а не из них, но нез-персе, как и люди Сидящего Быка до них, рассматривали Канаду как свое убежище. Они бежали от сходящихся колонн генералов Майлза и Говарда, перехитрив солдат, когда смогли. Они пересекали труднопроходимую местность с детьми и стариками, сражались и побеждали солдат, когда их загоняли в угол. В битве при Биг Хоул на территории Айдахо они отбили американцев, но американские солдаты убили десятки индейских женщин и детей. Чтобы избежать дальнейших столкновений с армией, индейцы племени нез-персе переместились в другие места.

Через Йеллоустонский парк на территории Вайоминга. В 1872 году президент Грант подписал закон о создании парка, который активно рекламировался Джеем Куком как источник перевозок для Northern Pacific; он должен был стать «местом развлечений для пользы и удовольствия людей». После 1873 года, когда Северная Тихоокеанская железная дорога прекратила свое существование, парк оставался удаленным, хотя и не был недоступен для туристов. Когда племя нез-персе бежало через новый парк, столкнулись две совершенно разные, но связанные между собой Америки. Сопротивляясь насильственной инкорпорации в американское общество, племя нез-персе столкнулось с партией туристов, члены которой отдыхали, спасаясь от давления индустриализирующегося общества. Некоторые молодые воины увидели в партии Коуэна объект для мести и попытались его захватить. Чудом спасшись, все выжили после того, что историк Эллиотт Уэст назвал «худшим отпуском в американской истории».[799]

Нез-Персе ушли из парка в Монтану, ускользая от армии, когда могли, и сражаясь, когда не могли. Во время Гражданской войны солдаты Говарда в шутку прозвали его «генерал О! О! Говард». Нез-персе называли его просто «генерал Послезавтра». Ему не удалось поймать племя нез-персе, но это сделал генерал Нельсон Майлз. Вопреки совету Покера Джо, одного из военачальников, который блестяще провел их через Монтану, нез-персе остановились на отдых недалеко от канадской границы у реки Милк-Ривер. Охотники встретили бизонов, остатки быстро исчезающих стад, и нез-персе были голодны. Майлз напал на них, пока они отдыхали в Медвежьей Лапе. После стольких месяцев бегства и смертей Канада и убежище были так близки, но Соединенные Штаты схватили и окружили племя нез-персе. Примерно треть вырвалась из лагеря, чтобы присоединиться к лакота Сидящего Быка в Канаде; основная часть племени нез-персе под командованием вождя Джозефа сдалась 5 октября 1877 года. Джозеф, вероятно, никогда не произносил приписываемую ему впоследствии речь, но он сказал что-то вроде того, что американцы перевели как «С того места, где сейчас стоит солнце, я больше не буду сражаться».[800]

За драматизмом полета скрывалась важная истина. Граница имела значение. Она разделяла не только Соединенные Штаты и Канаду, но и родные земли индейских народов. До конца века армия США и Королевская канадская конная полиция делали границу все более непроходимой для коренных жителей, которые не считались гражданами ни одной из стран, но были подопечными той или другой. Они преследовали их и останавливали во время путешествий, которые раньше были обычным делом.[801]

После войны американцы проявили к племени нез-персе не больше щедрости, чем до нее. Генерал Шерман хотел повесить Джозефа, обойдясь с ним гораздо более сурово, чем Соединенные Штаты обошлись с Джефферсоном Дэвисом. Вместо этого он просто нарушил обещания генерала Майлза, данные племени нез-персе, и сослал их на Индейскую территорию. За защиту своей родины племя нез-персе заплатило большую цену, чем конфедераты за попытку разрушить Союз. Они перенесли медленную казнь. Прежде чем их освободили восемь лет спустя, половина пленных нез-персе умерла, в том числе почти все их маленькие дети.[802]

Индейское насилие — это старое насилие, и хотя бегство племени нез-персе захватило общественность, большую часть лета оно было сопоставлено с новым насилием, которое поражало гораздо ближе к дому, и затмевало его. Тем летом в стране происходили, как выражались газеты, две «красные» войны.

Среди многочисленных жертв паники 1873 года была Техасская и Тихоокеанская железная дорога Скотта, но еще больше паника ослабила Пенсильванскую железную дорогу, президентом которой Скотт стал в 1874 году. Его попытки возродить Техасскую и Тихоокеанскую железную дорогу привели к ожесточенным сражениям с Коллисом П. Хантингтоном из Южной Тихоокеанской железной дороги; его потребность увеличить доходы Пенсильванской железной дороги привела к войне против Standard Oil Джона Д. Рокфеллера. Скотт привык бороться с другими железными дорогами, но теперь ему пришлось противостоять отраслям, которые железные дороги сделали возможными, и некоторые из них стали достаточно сильными, чтобы бросить ему вызов.[803]

Во многом история Великой забастовки 1877 года — это история о том, как конфликт в штате Пенсильвания вышел на национальный уровень. Столица страны уже давно уехала из Филадельфии в Вашингтон, финансовый капитал переместился в Нью-Йорк, но Пенсильвания, с ее углем, нефтью и промышленностью, оставалась мастерской нации. Пенсильванская железная дорога была самой могущественной и самой управляемой корпорацией страны, что, учитывая инсайдерские сделки дороги, многое говорит об американских корпорациях.

После паники 1873 года Том Скотт был слишком напряжен, а когда он был напряжен, он был склонен удваивать свои ставки. Чтобы спасти Texas and Pacific, ему очень нужна была помощь. Он обратился к Эндрю Карнеги, который когда-то был его протеже, а теперь становился все более могущественным производителем железа и стали. В 1877 году Карнеги пришлось столкнуться с конфликтом между ценностями, выраженными в «притяжении», как называли деловую дружбу, сделавшую карьеру ему и Скотту, и эффективностью, безжалостным уничтожением конкуренции и ограничением риска, которые сделали их искусными бизнесменами. Когда его наставник попросил помощи в поддержании на плаву компании Texas and Pacific, Карнеги отказался. Он считал Texas and Pacific опасным отвлекающим фактором; успех приходит, если сосредоточиться на главном бизнесе. Он отказался бросать хорошие деньги на ветер.[804]

Сталь и нефть были основными видами бизнеса в Пенсильвании, и любой крупный бизнес в Пенсильвании был связан со Скоттом и Пенсильванской железной дорогой. Как бизнесмен Рокфеллер был в некотором роде близнецом Карнеги, но публичная личность Рокфеллера была совсем другой: тихой, семейной и скрытной. Он был выходцем из одного из тех готических карманов, которые разбросаны по всему миру.

Новая Англия и Юг, которые очаровывали американских романистов со времен По. Его отец был двоеженцем, возможно, насильником, а также мошенником, специализировавшимся на патентованных лекарствах. Он периодически покидал свою семью и в конце концов совсем оставил ее ради другой, более молодой жены. Джон Д. Рокфеллер намеренно сформировал себя как противоположность своему отцу: моногамный, моралистичный, дисциплинированный и набожный. Он сохранил только отцовскую любовь к деньгам. С самых ранних лет он сочетал свою скупость с благотворительностью. Если он не давал десятину — 10 процентов, то был близок к этому. Он непреклонно верил, что «Бог дал мне мои деньги». Он считал себя Божьим управителем.[805]