— Да что за издевательство такое?! Эта жалкая человечка не может быть победительницей!
Сотбис, чьей выдержке можно было только позавидовать, ледяным голосом отчеканил:
— Согласно давней традиции, очень даже может! К тому же до меня стали доходить слухи, что некоторые князья так же в итоге взяли призванных человечек в жены, так что, полагаю, драконам придётся просто смириться с этим фактом.
— Да плевать на других князей и других человечек! Эта — не может! У неё цветок не вырос, значит, её помыслы в отношении княжичей нечисты!
— Вырос у меня цветок, — буркнула я, недовольная тем, что приходится показывать свою заинтересованность в победе.
— А по моим сведениям — вырос и зачах, значит, поначалу может и было у человечки нормальное отношение к этому отбору, а потом присмотрелась к нам, или позавидовала нашей силе и красоте, или враги с ней связались и на свою сторону переманили — в любом случае, она точно задумала что-то дурное!
Конечно же, такое громкое заявление не могло остаться без внимания. Толпа зрителей зашумела, невесты на все лады стали требовать показать мой цветок, и непременно меня жестоко покарать, если цветок не в порядке. Брр, страшно подумать, что бы было, если б эта злосчастная семечка не проклюнулась!
Кончилось всё тем, что Сотбис был вынужден стребовать с меня явить цветок народу. Я пожала плечами и повела всех невест, княжичей и парочку беспристрастных свидетелей в свою спальню — самой принести горшок мне не позволили, вдруг сумею подменить? Смешно даже, как бы я смогла это сделать?
Уже у входа в мои покои, главная возмутительница спокойствия протолкалась вперёд и, едва стражники открыли дверь, отпихнула всех в сторону, вломилась, как к себе домой, и метнулась к подоконнику.
— Вот! Вот, я же говорила!
Она отдернула занавеску и с торжествующим видом тыкнула в стоящий на подоконнике горшок. Зрелище было печальное: ещё вчера задорный зелёный кустик весь почернел, скукожился, растерял все листья и теперь стоял безжизненной закорючкой, готовый в любой момент и вовсе рассыпаться в труху. ООО, какой кипиш поднялся! Думаю, если б не охранники по бокам от меня, рассвирепевшие драконицы меня бы на кусочки разорвали.
Рассел и Анникен таращились на погибший кустик во всё глаза, причём Анникен больше с недоумением, а вот Рассел хмурил брови, но обвинениями, на моё счастье, не кидался. Сотбису было не до меня, он пытался всех угомонить, но куда ему против разъярённой женской толпы… Ну а Донован посмотрел на цветок, на меня и тихо так спросил:
— Это ты настолько на меня злишься, да?
И такой вид у него был убитый, хуже чем у бедного кустика, ей-богу! Вот в тот момент я, наверное, его окончательно и простила — не можем мы, женщины, злиться на того, кого жалеем. Правда, решение помотать княжичу нервы я не изменила, заслужил потому что. Но это потом, на свадьбе или после неё, я ещё не придумала. Сейчас же я просто сделала знак Фай и она молча отодвинула другую занавеску. Там в простом глиняном горшке красовался цветок, весьма похожий на наш мак. Ярко-алый, изящный, с тычинками, словно присыпанными хрустальной крошкой, и переливающимся перламутром чуть светящимся пыльником, будущей коробочкой для семян.
— О! — заинтересованно воскликнул Сотбис, присматриваясь к цветку повнимательнее. — Папарун кристаликус, насыщенного алого цвета! Недурно, недурно! Ваша светлость, могу вас заверить, чувства вашей избранницы более чем искренни! Можете уточнить поподробнее у знатока языка цветов, — кажется, он сейчас проживает в столице, — но даже я знаю, что вот эти вот тычинки в виде кристалликов и это свечение говорят о действительно глубоких чувствах. Да и красный цвет лепестков сами знаете что означает…
Сотбис ещё какое-то время бубнил про степень раскрытия лепестков, историю происхождения цветка и связанные с ним поверья, но я слушала краем уха. Моим вниманием завладел Донован — проникновенно глядя мне в глаза, он взял мою ладонь двумя своими, поднёс к губам и поцеловал. И я, тряпка такая, растаяла окончательно — ну видно же, что и раскаивается всерьёз, и чувства вроде какие-то испытывает…
— Я рад, что ты всё же на моей стороне. Даже не сомневался в этом, только испугался, что обиделась настолько сильно.
— Я обиделась! И всё ещё обижена!
— И что, настолько обижена, что даже замуж не пойдёшь? — вот он вроде игриво спросил, а плечи, смотрю, напряглись, ответа, значит, всерьёз ждёт, волнуется.
— Даже не знаю, — я притворно вздохнула, — пока вроде и не звал никто. Фредерис разве что намекал, так ты отослал его.
— Кира! Какой ещё Фредерис, я про себя спрашиваю!
— Уточните вопрос, ваша светлость, а то я так и не поняла, что именно вы спрашиваете, — продолжала я косить под дурочку. Княжич скрипнул зубами, порывисто одернул низ камзола, шумно выдохнул воздух — дракон драконом. Даже зрачки до тоненькой ниточки вытянулись ненадолго. Бе-есится. Однако же сумел взять себя в руки, выпрямился, голову чуть склонил, протянул мне руку и чинно так произнёс:
— Несравненная иномирянка Кира, как победительница отбора, — тут он запнулся, метнул взгляд куда-то в пол, и прошелестел еле слышно, единым выдохом, — и как девушка, от которой я без ума, — дальше продолжил уже нормальным голосом, — согласны ли вы принять мою руку и сердце и стать моей женой?
Ммм, это, конечно, не признание в любви, но не при всех же заставлять?
Я протянула руку в ответ и коварно притормозила её в паре сантиметров над протянутой ладонью Донована. Игриво так пошевелила пальчиками, словно раздумывая.
— И что, обещаешь любить, баловать, на руках носить, на драконе своём катать?
Черт, я его довела — всё-таки покраснел. Со злости или словами насчёт дракона смутился?
— Да, обещаю, — рыкнул княжич.
Я опустила руку ещё на сантиметр, снова пошевелила пальцами.
— И никаких измен не потерплю, учти!
Донован поднял голову и на его щеках на миг проступили чешуйки.
— И с твоей стороны тоже! Никаких там Фредерисов!
— Да пожалуйста, — я пожала плечами, — но тогда придётся тебе в спальне за троих отдуваться, чтоб у меня даже мысли не возникло…
— Кира! — прорычал Донован, явно теряя терпение. — Да или нет?!!
Я закатила глаза к потолку, вздохнула и произнесла,
— Ой, конечно, да, куда я от тебя денусь.
И наконец вложила свою ладонь в его.
Невесты, ясень пень, не могли так просто смириться с моей удачей и принялись возмущаться, обвинять меня в обмане, дескать, не стала бы нормальная невеста ценную семечку в такое убожество высаживать, скорее всего, это обычный цветок, а цветок отбора всё-таки погиб. Пришлось рассказывать про то, что вовремя посадить забыла и пришлось потом хоть какой горшок добывать, лишь бы задание выполнить. Цветок в нарядном горшке мне пару дней назад Фай притащила, для красоты. А у той вредительницы, что ко мне в спальню прокралась, не было лишнего времени все цветы заливать, вот она и выбрала самый нарядный. Тем более и правда горшок похож на те, которые участницам выдавали.
Моих слов для того, чтобы проигравшие невесты успокоились, не хватало. Тогда Сотбис достал из кармана жилета небольшой тёмно-коричневый кристалл, похожий чем-то на дымчатый кварц. Рядом с засохшим кустиком кристалл никак не отреагировал, зато рядом с маком-папаруном вспыхнул изнутри приятным зелёный светом.
— Что и требовалось доказать, — хмыкнул распорядитель, убирая кристалл обратно в карман. — Это обычный цветок, а этот выращенный для отбора, никакой подмены, всё честно. Ещё какие-то протесты будут?
И только я вздохнула с облегчением, потому что невесты притихли и замолчали, как из спальни Анникен послышался грохот, а затем протестующий вопль. Мы, конечно, все бегом туда, а там картина маслом: стоит Анникен, в руках горшок, вид обиженный на весь мир, рядом Рассел не знает, как её и утешить, а в горшке… Там, короче, красуется миленькое растение, которое у нас известно, как «бешеный огурец». Ну, почти оно, как я понимаю, на отборах цветы чуть изменённые получаются. Вьющийся стебель со звездчатыми листиками, гирлянды мелких белых цветочков с приятным запахом и маленькие колючие «огурчики», которые при созревании семенами стреляются. В отличие от настоящего, у этого стебель был более древесный и гладкий, и листья гладенькие, а цветы чуть покрупнее и в целом, на мой взгляд, даже миленькие.
