Однако в крови по прежнему бурлило желание что-то делать, и быстрее. Очень трудно было убедить себя, что можно выдохнуть и расслабиться, тем более что расслабляться как раз не стоило — впереди ещё подиум и бал. Но занять себя точно чем-то надо, иначе не утерплю и займусь улучшениями.

Я встала и прошлась вдоль стеллажа с тканью. Решила пересчитать рулоны, чтоб отвлечься. Так, одна полка, вторая, третья, четвёртая… Хм-м, а это у нас что такое?

Под шелками и атласами лежал рулон совершенно странной ткани, так отличавшейся от всех остальных, как будто её тут случайно после какого-то другого швейного испытания забыли. Ткань достаточно жёсткая и плотная, но при этом всё равно тонкая и на ощупь приятная, из такой плащи хорошо шить, пиджаки там, накидки. Цвет был какой-то хамелеонистый хаки. То есть держишь в руках — вроде хаки, повертела туда-сюда, кажется зелёный, как лежащая рядом ткань платья с бабочками. А то свет так попал, что на краткий миг показалось, что ткань стала прозрачной, а потом, что в руках и нет ничего. Но последнее могло просто показаться от усталости, я сморгнула — в руках опять была ткань тёмно-зелёного цвета. В любом случае, кажется, я придумала, чего мне в моём маскарадном костюме не хватает. Призвав на помощь остатки выжатого как лимон вдохновения, собрав в кучку всё своё рисовальное умение и понадеявшись на удачу, я вырезала из странной ткани два бабочкиных крыла. Больших, длиной от моих плеч до пола, достаточно широких, чтобы лечь сзади красивыми складками. В несколько строчек — для прочности — пришила крылья сзади к краю лифа. Это были самые волнительные минуты, руки аж подрагивали от напряжения. Потому что если бы пришли за мной в эти самые минуты, была бы я подбитой феей с одним крылом, болтающимися на ниточке. Вот была бы всем потеха. Но нет, успела и пришить, и даже нарисовать несколько завитушек золотой краской для ткани, чтоб точно было понятно, что это крылья, а не плащик сзади пополам порвался.

Показ мод всё не начинался. Может, про меня забыли? Может я тут сижу, жду, а там уже бал вовсю, а меня записали в непрошедшую испытание?

Я в панике метнулась к двери, подергала ручку, навалилась всём телом, попинала дверь ногой. Тщетно. Заперто. Ууу, я сейчас начну выть, как волк на Луну! Не люблю ожидание, и быть запертой тоже не люблю!

Ладно. Попришиваю пока бабочек к платью, клей, конечно, штука хорошая, но нитками всё же надёжнее.

Всех, конечно, я пришить не успела, только тех, что на плечах и груди. Причём вот только-только у последней нагрудной бабочки узелок закрепила — стук в дверь. Пришедшая за мной служанка была другой, не той, что приносила ужин, чему я даже не удивилась. Если та, первая, не дура, то давно сбежала из замка дальними огородами. Эта же со мной сквозь зубы разговаривала, чем-то напомнив мне Тикки. Видно, что драконица, и помогает мне, превозмогая себя и попранную драконью гордость. Извини, дорогуша, я бы тоже предпочла видеть на твоём месте Фай, но приходится работать с тем, что дают.

Стараясь особо не морщиться — и на том спасибо! — служанка помогла мне сложить все три платья на тележку, накрыла их непрозрачным покрывалом и сделала приглашающий жест в сторону коридора:

— Прошу!

Меня привели в небольшую каморку, похожую на гримёрку в каком-нибудь средней паршивости клубе. Трюмо с зеркалами, небольшой пуфик рядом, несколько напольных вешалок у стенки, в углу на небольшом столике свалены кучкой шляпки, веера из перьев и что-то блестящее из бусин и бисера. Звукоизоляция здесь была явно хуже, чем в швейной мини-мастерской, потому что за стенами ясно слышались чьи-то торопливые окрики, рыдания и возмущённые вопли. Как я поняла из всей этой какофонии звуков, платья подпортили не мне одной…

Но это я отметила так, мимоходом. Самое главное, что в гримёрке меня поджидала Фай, с расчёской и шпильками наизготове. В пять минут она упаковала меня в махагоновое платье, освежила причёску и, самое главное, прилично так добавила мне позитива в настроение. Когда в тебя так верят и поддерживают, поневоле и спина ровнее и взгляд увереннее.

В дверь постучали.

— Невеста номер тринадцать — выход через три минуты! — отчеканил чей-то важный гундосый голос. Мы с Фай ещё раз всё перепроверили, она собственноручно приколола мне к изнанке лифа булавку с головкой в виде крошечного глаза. У нас на Земле такие обычно крепят на цепочке не к обычным, а к английским булавкам, и считают амулетами от сглаза. Здешний глаз был янтарно-желтым и с узким вытянутым зрачком и, как я поняла, приносил удачу.

— Да присмотрит за вами око Алалы, богинюшки нашей, что невест бережёт и счастье им приводит! — торжественно произнесла горничная. — Как от сердца отрываю, мне энту штуку ещё бабка моя подарила, перед тем как я с Армари уехала, с деревеньки нашей, с Кусуево. Отдадите после маскарада, а то ж ить змеюки эти драконистые за победу ничем не побрезгуют! А энтот амулет и от сглазов, и от порчи, и от каблука неудачно сломавшегося, и шоб у жениха сердечко побыстрей забилось, на вас глядючи.

Отказываться было бесполезно, да и некогда. Я так и вышла в коридор, преисполненная умилением.

Помогла ли булавка, или на порче платьев соперницы выдохлись, но по подиуму я прошлась без проблем. Ну не считать же проблемой выбежавшую на подиум виверну, которая вела себя довольно смирно, с юбкой только немного поиграла. А так ничего не оторвалось, я сама ни за что не запнулась, да и судьи, вроде, платье оценили. Я успела подметить, как Маршеллин что-то воодушевлённо строчит в свою записную книжку. А вот княжичи показались довольно равнодушными. Хотя их лица были прикрыты масками, возможно, это они создавали такое впечатление.

Ай, ладно, платья — это всего лишь платья. Если им нужен модельер в супруги, пусть женятся на Маршеллин, сразу оба!

В гримёрку я вернулась слегка на взводе. Побесили эти женишки, сидели такие, перешептывались о чём-то, крутые, как два яйца варёных. Могли бы хоть из вежливости интерес изобразить, а не за масками прятаться.

Фай помогла мне переодеться в красное платье, осмотрела со всех сторон и вынесла вердикт:

— Срамота!

Впрочем, сказала она это довольно восхищенным голосом, что позволило мне надеяться, что не так уж всё и плохо.

Когда из залы для показа нарядов вышел последний зритель, оставив братьев вдвоём, оба вздохнули с облегчением и, не сговариваясь, растеклись по княжеским креслам в совершенно неподобающих, но куда более удобных позах.

— Ну что, десять минут передышки и спускаемся в бальную залу, открывать маскарад? — Рассел с наслаждением стянул с лица маску и вдохнул воздух полной грудью. Донован сдвинул свою маску на макушку и достал из кармана камзола записную книжку.

— Итоги?

— Давай итоги, трудоголик, — махнул рукой его брат.

Поначалу они обсудили первые платья. Поржали. Почему-то большинство невест решило, что оригинально — это значит побольше украшений, — и вышли на подиум, сверкая, как витрина ювелирной лавки в солнечный день. Одна шагала еле-еле, постукивая тяжёлым негнущимся подолом по полу, её платье было расшито, а, скорее, расклеено самоцветами так плотно, что в военных условиях запросто сошло бы за кольчугу. Три девушки, не дожидаясь показа второго платья, решили привлечь внимание демонстрацией своего тела, углубив декольте на грани приличия. Одна одела платье задом наперед, всячески это подчеркнув. Смотрелось странно, но балл за креативность было решено ей дать. Семеро девушек вовсе не вышли, так как остались без платьев — два подожгли, одно облили чём-то едким и дурнопахнущим, четыре искромсали ножницами. Успокаивали пострадавших всем замком, тем не менее по минус три балла девушки получили. Вероятно, пострадавших было больше, но остальные сумели как-то выкрутиться.

— Жемчужина наша игринорская занятно придумала, — Рассел задумчиво погрыз кончик карандаша. — Я и не сразу понял, что все эти кружевные штучки дырки на юбке прикрывают.