В ответ кто-то сипло рассмеялся.

— Можете не волноваться. Командир лодки — я. И вовсе не собираюсь портить переборки. Вы все трое будете доставлены и отправлены на берег — там разберутся что к чему. А насчет сдачи лодки прошу не указывать, я не люблю, когда суются не в свои дела. Ясно? Адью!

Лодка наполнилась равномерным шумом дизелей, под кормой забурлили* винты. Иволгин уныло посмотрел на летчика и тихо сказал:

— Ну вот… Что же теперь делать?

Небритое, похудевшее за эти дни лицо Петрова

насмешливо поморщилось.

— Э-э, батенька, а вы и впрямь слабы духом. Выше голову! Во-первых, главную свою задачу мы уже выполнили: лодка всплыла, следовательно, непременно будет обнаружена. А, во-вторых, борьба продолжается! Как быть? Не сидеть сложа руки, вывести из строя все, что в наших силах.

Иволгин окинул взглядом отсек и покачал головой.

— Нет здесь ничего такого. Можно вывести из строя отдельные узлы, но движение лодки от этого не прекратится.

— Черт его знает, — вздохнул Петров, — я ведь не подводник. Ну, а если проникнуть сюда? Что там? — указал Петров на другую переборку отсека с каким-то лазом. Он был наглухо задраен большими гранеными гайками на болтах и, видимо, давно не открывался.

Иволгин пояснил:

— Там румпельное отделение.

— Это что-то насчет рулей, кажется, или как они по-вашему зовутся? Так чего же лучше! Нарушим все это дело, положим руль на борт — и пусть себе лодка ходит «по пятачку» сколько ей угодно! А вы еще говорите…

— А ведь и верно!.. Только открыть этот люк трудно: ключи большие нужны, инструменты, а они — у механика.

— Ерунда. Давайте выгребайте все, что у вас есть, придумаем…

Ранним бессолнечным утром после тумана видимость по горизонту у воды была приличной, но с высоты летчик ничего толком на море разглядеть не мог — все сливалось в какую-то серо-зеленую пелену. Это досаждало Сергееву и дивизионному штурману, который летел с ним, даже не сняв с рукава повязки дежурного по части. Как удачно сложилось, что опытный боевой летчик Сергеев жил на самом аэродроме, а лучший штурман дежурил по дивизии — это дало возможность сэкономить несколько драгоценных минут.

Огромная скорость «Голубой стрелы-2» позволила летчику преодолеть расстояние в сказочно короткое время, а штурман по приборам вывел машину точно на цель.

Но тут произошла заминка: локатор показывал, что самолет над целью, а визуально ни летчик, ни штурман ничего не видели. Нервы Сергеева натянулись, как струны. Уменьшив скорость, он повел машину по кругу. «Не только лодку, но и вас не вижу. Укажите себя и цель», — сердито сказал летчик по радио пограничникам, будто те были в этом виноваты.

«Мы вас видим хорошо. Обозначаем себя ракетами, врага — трассой», — ответили с моря.

Внизу из одной точки веером разошлись три яркожелтые змейки, а прямо перед ними протянулась блеклая струйка трассирующих снарядов малокалиберной пушки-автомата. Летчик снизился и пронесся над «БО» в указанном трассой направлении.

Под самолетом промелькнуло узкое стальное тело подводной лодки, по цвету почти сливающееся с водой.

— Вот она, будь проклята! — зло воскликнул Сергеев, резким рывком отваливая в сторону.

— Что с вами? — удивился штурман. Он тоже волновался, но сдерживал возбуждение, охватившее его перед выполнением боевой задачи.

А летчик, действительно, нервничал. Перед глазами Сергеева стояло лицо друга, который еще под Волоколамском вытащил его из-под разбитой машины, посадил в свою и взлетел под носом у врага.

Сделав над собой усилие, Сергеев бодро ответил на вопрос:

— Со мной все в порядке.

— Ложусь на боевой курс! — передал штурман и прильнул к приборам.

Во время атаки штурман становится хозяином воздушного корабля. Он выводит самолет на цель, мгновенно производит сложнейшие расчеты, определяет момент и нажатием кнопки посылает врагу торпеду. А летчик в это время должен быть идеальным пилотом, точнейшим исполнителем команд штурмана. Малейшая нечеткость — и торпеда не встретится с целью.

— Отставить! — вдруг скомандовал Сергеев. — Сделаем холостой заход, чтобы лучше прицелиться.

«…Что делать? Погружаться? Но позади идет пограничный корабль с бомбами, подводного хода нет — верная гибель. Сдаваться, когда до границы осталось буквально три минуты хода?..» — Власов побледнел и, как утопающий за соломинку, схватился за телефон.

Петров услышал из румпельного отделения звонок и подошел к телефону.

— Ваш самолет хочет нас торпедировать!.. — прохрипел в трубке прерывающийся голос.

— Благодарю за приятное известие, — ответил летчик.

— К черту! — исступленно закричал Власов. — Я серьезно говорю, слышите! Я гарантирую вам все — жизнь, деньги, свободу, только вылезайте из отсека и дайте им сигнал, что вы здесь.

— Мой баллон и белый флаг над лодкой — вот сигнал, — ответил Петров.

— Перестаньте же, наконец! Ведь через минуту они нас потопят. Понимаете — торпедируют?

— Что, гад, смерти боишься? — усмехнулся Петров.

— Он сумасшедший! — завизжал Власов. — Слушайте, вы понимаете, что сами тоже сдохнете ни за понюшку табаку?

— Сдохнете вы. А я умру, как офицер, верный присяге. Впрочем, вам этого не понять. Короче — либо белый флаг, либо готовьтесь к смерти. А мне надоело ваше визжание.

Петров сунул трубку в держатель, сел на разножку и вытащил портсигар.

— Ну, что же, теперь, пожалуй, можно закурить, не так ли?

Привязанный к двери Османов не ответил, а лишь вытаращил на летчика остекленелые глаза.

…Описав круг, торпедоносец снова лег на боевой курс. Сергеев надеялся, что пиратская подводная лодка поднимет белый флаг. Но этого не случилось. Стальная сигара продолжала свой путь. Теперь оставалось одно — торпедировать, и летчик опять с болью подумал о Петрове.

— Митя, друг мой, но ведь ты никогда не простил бы мне, если бы я сейчас смалодушничал, — прошептал Сергеев и повел «Голубую стрелу-2» в атаку.

Летчик почувствовал, как самолет чуть колыхнулся, освободясь от груза торпеды, но Сергеев не нашел в себе сил посмотреть на вираже вниз.

— Уклонилась! — крикнул штурман.

Оставляя на воде пенный след, лодка описывала крутой поворот. Положи она руль двумя секундами позже, корма ее не отвернула бы от торпеды.

— Видите? — спросил штурман.

— Вижу! — засмеялся Сергеев, стягивая с головы шлем: над рубкой лодки затрепыхало что-то большое и белое, как скатерть. Враг сдавался!

А мгновение спустя на мостике появилась фигура человека в морской форме. Пролетая над лодкой на большой скорости, Сергеев не смог его рассмотреть, но сердце подсказало ему: «Петров!»

С «БО-555» спустили шлюпки. На носу первой стоял очень высокий худощавый молодой офицер, Он улыбался и что-то кричал Петрову, но тот не расслышал: победно трубя двигателями, над ними низко пронесся самолет. Потом «Голубая стрела-2» спикировала на лодку, вертикально взмыла в поднебесье, через несколько секунд вонзилась в сиреневое облако над берегом и скрылась.

Полковник фон Вейцель, германский военный атташе в Москве, проснулся в это майское утро 1941 года гораздо раньше, чем обычно. Это было тем более досадно, что накануне фон Вейцель заснул очень поздно: около двенадцати часов ночи поступили шифровки из Берлина, на которые требовался немедленный ответ. Шифровок было две, и обе не способствовали спокойному настроению, которое господин фон Вейцель ценил выше всего на свете. Да, в свои сорок пять лет господин атташе пришёл к твёрдому выводу, что мирный, спокойный сон - едва ли не высшее наслаждение в жизни…