Наконец-то Ланцанс понял, что имеет в виду генерал Ордена!.. Убить Ингу Селга?! До этой минуты ему казалось, что он свыкся с мыслью об окончательном исчезновении Инги и даже как будто был рад тому, что она далеко и никогда не вернётся. Но теперь, когда её исчезновение навсегда ощутилось как реальность, — ему стало не по себе. Эти сомнения мучили Ланцанса все время, что он сидел в самолёте, отвозившем его из Рима на север, в штаб-квартиру Центрального совета и даже тогда, когда он ждал прихода Шилде, вызванного для того, чтобы выслушать новый план рижской диверсии. И только тогда, когда все было уже сказано, обсуждено и утверждено, Шилде сам задал епископу вопрос:

— А что, по-вашему, делать им всем — Квэпу, Селга и Силсу — после операции?

Епископ, избегая встретиться глазами со взглядом Шилде и судорожно шаря руками под нараменником, сказал:

— Не будут ли они достойны высшей награды, высшей из высших?

— Что можно им обещать лучшее, нежели возможность вернуться сюда? Вечное блаженство!

— Вы правы, тысячу раз правы! — обрадовался Ланцанс такой понятливости собеседника. — Где же больше подлинного богатства и где есть блаженство сладчайшее, чем на небесах?!

— Жаль терять хороших агентов… Но… может быть, вы и правы… — Шилде задумался. — Вы говорите: так будет покойней им и нам?..

— Во имя отца и сына, — негромко закончил Ланцанс.

Но через день, к негодованию епископа, Шилде сообщил, что у него нет человека для выполнения такого дела.

— А ваш хвалёный Силс? — спросил Ланцанс.

— Чтобы Квэп убрал Селга, Силс убрал Квэпа, а… кто уберёт Силса… Нет. Нет! Это наделало бы столько шума!..

— Что же вы предлагаете? — упавшим голосом спросил епископ.

— Ищите исполнителя.

После некоторого размышления Ланцанс сказал:

— Хорошо, Селга я беру на себя… А Квэп и Силс?

— Постараюсь что-нибудь сделать. Хотя должен сознаться: жаль терять Силса, он мог бы пригодиться для большего.

— Воля господня!

Оба взрывателя были уложены в коробку и по виду представляли собою теперь то, что в парфюмерной торговле именуется «набором»: духи, пудра, крем. Но вместо пудры и крема в нарядных складках атласа покоились тетриловые запалы. Они будут вложены в заряды, заряды — в часы на опорах певческой трибуны новой эстрады в Межипарке. В нужное время механизм в часах замкнёт ток и приведёт в действие взрыватели, от них сработает взрывчатка. Взрыв произойдёт ровно в шестнадцать часов, когда шесть тысяч детей-певцов заполнят трибуну и двадцать две тысячи юных зрителей рассядутся на скамьях просторного амфитеатра в лесу. Инга следила за тем, как толстые пальцы Квэпа с обгрызенными ногтями укладывали в атлас обе коробочки — картонную и фарфоровую, перевязанные ленточками. Ленточки были красные, весёлые. Бантики топорщились так, что до них жалко было дотронуться, чтобы не помять. Инга думала о таких же весёлых красных ленточках на головах десяти тысяч девочек на стадионе… Взрыв произойдёт, когда будет играть оркестр. Трубы весёлого пионерского марша заглушат звук взрыва — небольшого, но достаточного для падения певческой трибуны. Остальное сделает паника. Пять лет Ингу учили тонкостям диверсий. Десять тысяч задавленных — это должно было быть для неё праздником! Но сейчас, когда она представила себе эти тысячи белокурых, рыжих и чёрных косичек, подвязанных красными ленточками, когда она представила себе десятки тысяч мальчишеских ног, спешащих по проходам… Она даже мысленно страшилась досказать фразу. Это было святотатством. Ей стало холоднее, нежели в самую суровую зимнюю стужу; хотелось закрыть лицо и кричать от ужаса. Но напротив неё за тем же столом сидел Квэп. Сколько бы он ни смотрел на Ингу, он не должен был заметить, что её пальцы дрожали, когда она пододвинула к себе коробку с «парфюмерным набором», чтобы завернуть в бумагу с рекламой Главпарфюмера.

— Это тоже будет храниться у тебя, — сказал Квэп, кладя перед Ингой две плитки шоколада. Инга небрежно сунула их в сумочку. Она знала: до тех пор пока в зарядах не было взрывателей, они были безопасны. Плоские заряды было легко положить к задней стенке корпуса часов, вплотную к колонне устоя трибуны. Когда с «шоколада» будет снята цветная обёртка, металлическая фольга почти не будет заметна внутри часов.

— Вы так и не передали мне явки на тот случай, если что-нибудь произойдёт, — сказала Инга, — со мной… или с вами.

— Ты в третий раз спрашиваешь меня об этом, — Квэп поднял на неё тяжёлый взгляд. Но Инга делала вид, будто озабочена состоянием своего маникюра.

Через десять минут, элегантная и спокойная, она не спеша шла к гостинице, где Комитет содействия возвращающимся на родину снял для неё комнату. Под мышкой у Инги была зажата коробка Главпарфюмера. Неподалёку от памятника Ленину она вдруг передумала и пошла обратно. Миновала два квартала, свернула на Дзирнаву. Именно там, в маленькой шляпной мастерской, ей понадобилось взять свой заказ. После того она продолжала путь лёгкой походкой человека, испытывающего облегчение.

Инга была уверена в том, что ей хорошо, что вокруг все хорошо и всем хорошо, что в общем жизнь хороша. В самом деле, разве Инга не приехала сюда для того, чтобы наслаждаться жизнью, для того, чтобы стать полноправной гражданкой своей страны, страны своих отцов? Так о чём же ей печалиться? Над чем ломать голову? Она даже зайдёт в кондитерский магазин и купит себе немножко настоящего шоколада. Говорят, будто курильщики не любят сладкого? Может быть. Но нет правил без исключения. Инга Селга любит папиросы и любит шоколад. И ещё она очень любит Карлиса Силса. Карлис Силс тоже любит шоколад. Шоколад и Ингу Селга.

Открытие, сделанное Силсом, заставило его метаться так, как он не метался ещё никогда. Голова разрывалась от мыслей, одна страшнее другой. Если бы тут не была замешана Инга, он без колебаний поспешил бы к Грачику со всей быстротой, на какую способен. Он сделал бы все, чтобы ловушка захлопнулась над головою Квэпа. Но Инга, Инга!.. Как это могло случиться?.. Неужели она приехала для встречи с Квэпом? Неужели она продолжает работать на них?.. Бывали минуты, когда Силс даже жалел, что проследил свидание Инги с Квэпом. Он жалел, что знает теперь то, о чём страшно думать, из чего нет выхода!

Он решил ехать в Ригу искать Ингу. Раз он узнал место её свидания с Квэпом, то вполне вероятно, что увидит её там ещё раз. Если понадобится, он просидит в Верманском парке целый день, два дня, неделю, но дождётся её и увезёт сюда. Ей нечего бояться, даже если те держат её в руках самыми страшными угрозами. Ведь угрожали же ему, а он жив, здоров и работает как ни в чём не бывало!.. Да, да, он должен немедленно увидеть Ингу! Как это он мог, увидев её с Квэпом, не проследить, куда тот пойдёт, не схватить его на улице, не прибегнуть к помощи милиции? Ах, как все отвратительно, как глупо! Растерялся! Разве его не учили годами, как нужно вести себя в трудных положениях. А тут не было даже ничего трудного, схватить Квэпа.

Куда же теперь идти? Неужели он действительно приехал в Ригу для того, чтобы сидеть на скамейке Верманского парка? А если вместо Инги придёт Квэп? А если они не появятся вовсе? Или придут вместе? Ведь тогда арест Квэпа будет и арестом Инги… При этой мысли Силс остановился посреди мостовой и, если бы не гудок троллейбуса, сворачивавшего с Бульвара Райниса к рынку, может быть, простоял бы здесь вечно. Силс отскочил из-под самого носа вагона и зашагал вдоль бульвара. Он шёл, не замечая прохожих, машин, домов. На углу ул. Ленина остановился и недоуменно огляделся. Словно не понимал, зачем он здесь. Да, впрочем, он сюда и не шёл — ноги сами несли его. Оставалось теперь пересечь Бривибас, потом Волдемара и — он у цели… Цель?.. Значит, всё-таки его цель — арест Инги? Ведь на место свидания она может прийти только для того, чтобы встретить Квэпа. А раз так… Ноги сами перенесли Силса через площадь. Путь пересекла длинная тень колонны Свободы. Силс поглядел на её гранитную иглу и перевёл взгляд на правую сторону бульвара. Там был хорошо знакомый дом прокуратуры. Силс стоял и смотрел на него. Это продолжалось долго. Бесконечно долго. Может быть, даже несколько минут. Не осталось сомнений: ему необходимо видеть следователя!