— Право, мне сейчас не хочется, — отнекивался Грачик.

— Что мне твоё «не хочется»!.. А теперь, когда чай уже заварился в этом минимуме воды, я подливаю кипятку. Но опять-таки крутого и не больше того, что нам с тобою нужно на две чашки… Рассказывай версию, как она сформировалась. — Кручинин приподнял крышку чайника и, полузакрыв глаза, потянул носом аромат напитка. Лицо его приняло блаженное выражение. — Готов!

— Но раз моя версия полетела к чертям… — начал было Грачик.

— А кто тебе сказал, что она полетела? — перебил Кручинин. — Ну-с, каков чаек… Итак?..

— Сначала вы сами сказали, что от моей версии ничего не осталось, а теперь и я говорю: она ни на что не похожа.

Кручинин опустил чашку.

— А ты искал в своей версии «похожести» на что-то, уже имевшее место?

Грачик задумался, прежде чем ответить. Он пытался по тону Кручинина понять, будет ли ошибкой, если он сознаётся, что действительно искал в прошлом что-то, что могло бы дать ему материал для построения своей версии: конкретных, прямых аналогий настоящего случая с примерами из практики. Но сам его замешательство было уже ответом для Кручинина.

— Напрасно ты, Грач, стесняешься сознаться, что пробовал подойти к делу эмпирически, — поспешил он успокоить растерявшегося Грачика. — Умение отыскать аналогию важно там, где есть возможность установить сходство приёмов или когда речь идёт о почерке преступника. Установление modus’a operandi[104] — важный этап розыска. Вспомни хотя бы дело последнего медвежатника. — Он обхватил свою чашку ладонями, словно пытаясь сохранить её тепло. — Пей, Грач, пока чай не остыл… Это напиток, требующий, чтобы его уважали…

— А я люблю холодный чай… в жару это здорово! — сказал Грачик, обрадовавшись перемене темы. Но Кручинин не дал себя отвлечь:

— Ты закономерно наткнулся на то, что у врачей называется дифференциальной диагностикой. Подчас врач при постановке диагноза сравнивает клиническую картину, имеющуюся у больного, с тем, что ему известно из опыта, накопленного наукой, или подыскивает подходящую клиническую картину в известном ему лично или вычитанном опыте. Он производит сравнение. Этот метод аналогии довольно широко применяется и носит название дифференциально-диагностического метода. В ходе его врач оперирует гипотезами более или менее абстрактными, отыскивает в них сходство с тем, что видит перед собой в данном случае. И, сблизив две картины или отыскав в разных случаях прошлого подходящие признаки, создаёт окончательную гипотезу для данного случая…

Грачик в сомнении покачал головой.

— Можно перерыть все дела за сто лет и не найти двух одинаковых случаев.

— И тем не менее ты обернулся к прошлому, не мог не обернуться: таково свойство нашего ума — искать подкрепление в опыте.

— Но только трусы боятся от него отрешиться, ежели видят, что искать в нём нечего! — с горячностью воскликнул Грачик. — Мне некогда копаться в истории. Дело не ждёт.

— Преступник тоже! — вставил Кручинин.

— Да, я его вижу, как живого, этого презренного убийцу, — с жаром воскликнул Грачик, потрясая кулаком. — Вижу, как он, отказавшись от попытки вторичного покушения, чтобы добить Силса, размышляет о том, долго ли ему тут сидеть сложа руки, пока товарищ Грачик соберётся его поймать! Да, да! — все более горячась, быстро говорил Грачик. Он давно уже встал из-за стола и расхаживал по комнате, то и дело натыкаясь на небрежно расставленные вещи. По-видимому, Кручинин не слишком утруждал себя приведением комнаты в порядок — почти вся мебель стояла в самых неожиданных местах. С досадой отстраняя чемодан, в третий раз попадающийся ему под ноги, Грачик, взмахнув рукой, с комическим ужасом воскликнул: — Мне кажется, что я даже слышу жалобы этого разбойника: дорогие господа следователи, что же вы не идёте меня забирать? Мне ведь надоест вас ждать, я ведь могу стрельнуть в спину и Силсу!

Кручинин знал, что за вспышкой энергии у Грачика может последовать упадок. Он не раз наблюдал, как малейший перебор в критике приводил к тому, что Грачик готов был опустить руки. Кручинин чутко улавливал этот переломный момент в его настроении. Когда кризис приближался, Кручинин ослаблял удары своего скепсиса. Мягко и дружески он возвращал Грачику уверенность в себе. Так и на этот раз, подбадривая приунывшего было молодого человека, он мягко сказал:

— Подумай над тем, почему убит один Круминьш? Почему жив, здоров и, кажется, не опасается преследования врагов Силc?

Несколько мгновений Грачик недоуменно глядел на Кручинина. И, словно опасность для Силса уже где-то возникла и стала реальной после напоминания Кручинина, Грачик посмотрел на часы и взялся за шляпу.

Кручинин, привыкший к экспансивности друга, всегда испытывавшего необходимость немедленно реагировать на возникающие идеи, со снисходительно-добродушной усмешкой сказал:

— Иди, иди, я сейчас буду у тебя.

После ухода Грачика он достал фартук, подпоясался и, весело насвистывая, принялся за мытьё чайной посуды. При полном пренебрежении к порядку в комнате, начиная с письменного стола и кончая постелью, Кручинин считал, что чайный сервиз должен быть тщательно вымыт после каждого чаепития. Он прополоскал чайник сначала горячей, потом холодной водой, понюхал его и, лишь убедившись в том, что там не сохранилось запаха заварки, поставил в буфет.

Проделав все это, он не спеша надел шляпу и отправился в прокуратуру, напевая под нос:

Память Кручинина и строгая логичность мышления давали ему возможность продолжать давно прерванную беседу так, словно он только что услышал последнюю реплику или сам закончил предыдущую фразу. Эта манера не раз ставила в тупик его собеседников. Но Грачик нисколько не удивился, когда Кручинин, входя к нему в кабинет, проговорил:

— Почему же Силс не боится? Мне хотелось бы получить ответ на такой вопрос: сидели ли преступники здесь, у нас, давно, на консервации или засланы недавно?

— Разве я не доложил вам, что один из них наверняка пришёл оттуда теперь? — спросил Грачик. — Ведь известно решение эмигрантского «Совета» послать сюда человека. Один из двух он и есть. — Порывшись в папке, Грачик протянул Кручинину листок: — Вот анализ графита из карандаша, принадлежавшего «милиционеру».

— Ты ещё раз хочешь уверить меня, что именно этим заграничным карандашом написано письмо Круминьша и что карандаш был очинен заграничным ножом, полученным тобою от рыбака. — Кручинин иронически рассмеялся. — Скажите, пожалуйста, как милостив случай к товарищу Грачьяну: сам подсовывает ему всё, что нужно!

Не скрывая недовольства отповедью, Грачик то нервозно собирал разложенные по столу бумаги и папки, то снова принимался их раскладывать. Кручинин делал вид, будто не замечает волнения друга, щурясь от дыма папиросы, стал просматривать последние листы дела. Остановившись на одном из них, постучал пальцем по бумаге:

— Что это за пустой листок был вложен в блокнот утопленника. Ты его исследовал?

— Он пуст.

— А ты сам проверил работу экспертов?

— Повторяю: листок пуст.

— Именно потому, что он чист, — раздражённо сказал Кручинин, — я и спрашиваю: ты сделал всё, что мог, чтобы узнать, что на нём написано?

— Эксперты… — снова начал было Грачик, но Кручинин перебил, протянув руку:

— Дай экспертизу!

Грачик послушно передал ему заключение лаборатории. Кручинин ещё раз внимательно просмотрел его: лаборатория действительно очень добросовестно исследовала листок. Его снимали в ультрафиолетовых и в инфракрасных лучах, был применён люминесцентный анализ. Заключение экспертов гласило: ни перо, ни карандаш не касались этой бумаги.