– Торий, – сказал Уильям Прайс в ответ на недоуменный взгляд сына. Он произнес только одно слово, но Прайсу-младшему тотчас все стало ясно.

Торий – радиоактивный элемент, из которого легко можно получить атомное горючее, уран-233, в атомной промышленности имеющий такое же значение, как и плутоний. Запасов тория на земном шаре значительно больше, чем урана. Но так как черные монацитовые пески, содержащие торий, находятся главным образом в Индии и хозяином месторождений до недавнего времени являлся английский Имперский химический трест, то в атомной промышленности США торий до сих пор не играл почти никакой роли.

– Если бы кто-нибудь сделал попытку войти в переговоры с англичанами по поводу тория, – несколько встревожено сказал Гарольд Прайс, – то я первый знал бы об этом.

Старик желчно расхохотался.

– А мне достоверно известно, что в ближайшие дни в Лондоне появится кое-кто из наших друзей для того, чтобы начать переговоры с англичанами. Как видишь, Гарольд, они не дураки и понимают, что если действовать через Комиссию по атомной энергии, то, с твоей помощью, я стану у них на дороге. Поэтому они умно решили – обойтись пока без атомной комиссии.

– Вы придаете этой затее большое значение? – спросил Гарольд, уже понимая, что сейчас старик даст ему какое-то распоряжение.

Вместо ответа Уильям Прайс спросил:

– Через несколько дней ты должен быть на маневрах наших войсх в Западной Германии?

– Да. Через два дня я вылетаю в штаб генерала Келли.

– Ну так вот. – Уильям Прайс взглянул на календарь. – Ты вылетишь не через два дня, а завтра утром, но вылетишь пока не в Германию, а в Англию. Твою поездку следует предпринять в тайне. В качестве официального предлога посещения Лондона можно, пожалуй, выдвинуть желательность инспекции нашей атомной базы… Ну, например, в Скалторпе. Соответствующие документы ты получишь в течение дня из Вашингтона, а вечером я дам тебе подробные инструкции по поводу того, как тебе следует разговаривать с англичанами. Лучше всего, если ты поедешь под вымышленной фамилией. Пассажир, как и все…

– Хорошо, – согласился Прайс-младший.

Вечером Уильям Прайс представил сыну обрюзгшего субъекта лет пятидесяти с детски наивным взглядом больших навыкате глаз и бицепсами отставного боксера.

– Профессор Ваневар Хиггинс, руководитель одной из моих (Прайс подчеркнул это слово) лабораторий.

Хиггинс встал и поклонился. Некоторое время они стояли друг против друга: уже начинающий тучнеть, с отвисшим тяжелым подбородком и ничего не выражающими рыбьими глазами вице-президент концерна Прайс-младший и настороженно-почтительный ученый-атомщик.

Гарольд Прайс пытался понять, зачем его отцу понадобился этот человек и чем именно он занимается.

– Профессор, – сказал старик, обращаясь к сыну, – поможет тебе в решении проблемы повышения эффективности атомной бомбы при взрыве.

Гарольд с интересом посмотрел на Хиггинса и в знак согласия наклонил голову.

При взрыве любой атомной бомбы около восьмидесяти процентов ее энергии расходуется на образование ударной волны и световое излучение и двадцать процентов идет на радиацию, на заражение воздуха и почвы радиоактивными микрочастицами. Усовершенствование атомной бомбы путем придания точно рассчитанной направленности взрыву означало бы повышение убойных свойств бомбы вдвое. Значит, при успешном завершении работ по «усовершенствованию» бомбы вдвое повысился бы запас имеющегося у Прайса уранового сырья.

Направленность взрыва! Попробуй-ка добиться тут чего-нибудь, если сам взрыв протекает в течение всего нескольких миллионных долей секунды! И вот в течение этого ничтожно малого отрезка времени в атомной бомбе не успевает расщепиться, или, как говорят специалисты, сгореть, все ее атомное содержание: уран или плутоний. Увеличить же убойную силу бомбы можно, лишь устранив этот явно убыточный дефект.

– На него можно положиться? – спросил Гарольд отца, когда Хиггинс ушел.

Прайс-старший пожал плечами.

– Во всяком случае он в состоянии сделать то, перед чем его коллеги пасуют. Я думаю, что Хиггинс будет полезен тебе потому, что в моей частной лаборатории он занимается схожей, хотя и более сложной проблемой.

Гарольд насторожился: может быть, теперь старик приоткроет завесу своих тайн?

– Какой именно? – быстро спросил он.

– Моя лаборатория работает над тем, чтобы сила атомного взрыва увеличилась во много раз. Я надеялся на помощь Старка, но увы! – на лице Прайса-старшего появилось выражение скорби. – Он не захотел понять меня… Пришлось возложить все надежды на его коллегу, профессора Хиггинса.

– Мы должны спешить, – заметил Гарольд. Старик внимательно посмотрел на него и усмехнулся.

– И отнюдь не потому, что нас с тобой могут опередить наши конкуренты в Штатах, – угрюмо сказал он. – В первую очередь следует не забывать о русских.

– О русских? – Гарольд Прайс пренебрежительно махнул рукой.

– Да, да, представь себе, о русских, – зло закричал Прайс-старший. – Мы уже поплатились за недооценку их способности создать сперва атомную, а затем и водородную бомбу. Неужели ты еще ничему не научился? Они упорно работают над проблемами, связанными с расщеплением атомного ядра. Будет очень плохо, если им снова удастся опередить нас.

На лбу Гарольда выступил холодный пот.

– Этого нельзя допустить, – пробормотал он хрипло. – Вам известно, кто возглавляет эти работы у русских?

– Да. Профессор Ясный.

– Его надо уничтожить. Немедленно.

– Я принял кое-какие меры, – сухо бросил Уильям Прайс.

Он сказал сейчас больше, чем раньше Харвуду. Никто еще не знал того, что истинной причиной его, Уильяма Прайса, попытки уничтожить русского ученого было желание затормозить, сорвать ту работу, которую, как сообщили Прайсу его агенты, Ясный вел в руководимой им лаборатории.

Гарольд Прайс ушел огорченным. Ему так и не удалось проникнуть, в тайну «Бездны» и «Космоса».

Пассажиры «Британии» немало были удивлены встречей, оказанной на аэродроме тому, кого они принимали за скромного коммерсанта из города Балтиморы. Целая вереница американских военных машин выстроилась вдоль шоссе у входа на аэродром. Американские офицеры высоких рангов с заранее приготовленными подобострастными улыбками стояли толпой, задрав головы. Гарольд Прайс, по своему обыкновению чванливый и грубый, ни на кого не глядя, спустился по трапу. На некотором расстоянии за ним следовал его спутник.

– Гаррис, вы сядете со мной, – бросил Прайс. Подошел не молодой уже, но весьма подвижный офицер.

– Адъютант генерала Стивенсона, – отрекомендовался он, отдав честь. – Прошу вас в машину.

Вереница автомобилей с ревом понеслась по асфальту. С востока свежий ветер доносил пряный привкус моря – шоссе шло неподалеку от берега. Все чаще навстречу попадались виллисы и грузовики, полные американских солдат. Через час автомобиль остановился у высокого забора, оплетенного колючей проволокой. Офицеры и генерал Гаррис вошли в помещение караульного начальника. Прайс сидел в машине, высокомерно выпятив массивную нижнюю челюсть.

Ворота распахнулись, колонна автомобилей двинулась вдоль внутренней стороны забора и вскоре остановилась перед зданием, в котором помещался штаб части.

Гостя встретил командир 49-й авиационной дивизии генерал Стивенсон.

– Рад приветствовать вас, сэр, – обратился он к Прайсу.

Генерал-майор Гаррис мало беспокоил командира дивизии, это был свой человек – армеец. Другое дело Гарольд Прайс, о влиянии которого в высших кругах Вашингтона и Нью-Йорка Стивенсон был отлично осведомлен.

От отдыха Прайс решительно отказался – у него было слишком мало времени. Он согласился лишь пройти в офицерский бар и выпить бокал коктейля, приготовленного тут же по его вкусу. Затем в сопровождении Гарриса и Стивенсона он прошел в кабинет начальника базы полковника Джонса. Прайса поразила окружающая обстановка – никакой роскоши, ничего лишнего! Было такое ощущение, как если бы он находился в штабе воинской части, только что прибывшей на это место. Но это было не так. Прайс хорошо знал, что авиационная база Скалторп была построена англичанами для своих военно-воздушных сил еще в 1942 году и затем передана ими США.