Инженер мрачно кивнул головой: он не знал, как поступит этот человек теперь, когда его планы могут быть в любой момент обнародованы, раскрыты перед всем миром, боялся, что благодаря бегству Гейма и Чармиан иссякнет золотая жила и он перестанет быть необходим Прайсу.

Перед закрытыми глазами Прайса смутно мельтешился огненный хвост «Метеора», уносившего все дальше от него Чармиан Старк с его тайнами. Он не сомневался, что дочь убитого им профессора Старка забрала с собой фотоснимки секретнейших документов, к которым имела свободный доступ. И только сейчас он догадался: Гейм давно установил с ней контакт, они действовали против него сообща.

– Сбить! Во что бы то ни стало – сбить! – Прайс посинел, задыхался.

– О'кей… – комендант Кейз исчез за дверью.

Норрис посмотрел на часы: слишком поздно, да и неизвестно, в каком направлении летит сейчас «Метеор». Хотел сказать об этом Прайсу, по раздумал – с ним и без того плохо.

Штрадер, видимо, поспешил – приказ о назначении генерала Шулленбурга командующим армиями в соответствии с секретным планом «Рейх-IV» так и не был подписан. Штрадер рвал и метал, но вопрос этот откладывался со дня на день – где-то кто-то маневрировал, выжидал удобного момента. Шулленбург внимательно следил за ходом событий в Федеративной Республике и хорошо понимал: несмотря на «потепление» политического климата в Европе – успокаиваться нельзя, Штрадер и его приятели борьбы не прекратят. «Восточная политика», которую проводило правительство в Бонне, привела к явному улучшению отношений с целым рядом соседних государств. Выборы в бундестаг поставили у власти в Западной Германии тех, кто решительно порвал с проводившейся там в течение четверти века политикой балансирования на грани войны, с политикой, олицетворением которой ныне являлся Франц Штрадер. Наметившееся изменение политической обстановки в мире ни в малейшей степени не повлияло на Штрадера и тех, кто стоял за ним, не изменило его убеждений, и, главное – планов прихода к власти любым путем.

Штрадер вскинул глаза на собеседника, но генерал Шулленбург упорно молчал, он просто терпеливо ждал, когда же наконец глава заговорщиков четко и ясно скажет ему, зачем он посылает его за Атлантику. Только и всего.

Тщательно подбирая слова, Штрадер заговорил:

– Видите ли, господин генерал-полковник, сейчас не время да и не место говорить о всех деталях разработанного мной плана прихода к власти в нашей стране, однако я должен подчеркнуть: этот план осуществим только в том случае, если друзья за океаном примут мои предложения. Вы ведь знаете, что мой приход к власти окажется возможным лишь в чрезвычайных условиях, вы же знакомы с планом «Рейх-IV»…

Мои друзья за океаном ждут вас, граф. Но я знаю – ваши переговоры будут трудными. Сумейте убедить их помочь мне, и этим вы спасете нашу страну, наши идеалы, наши надежды на создание Германии такой, какой, мы, хотели видеть ее накануне прошлой войны.

«Он имеет в виду войну, которую обрушил на народи Европы Гитлер», – понял Шулленбург, и ему стало не по себе.

Генерал-полковник отправился в заморское путешествие. Друзья Штрадера действительно поджидали его. Они были весьма любезны, разработали для фон Шулленбурга такой маршрут поездок, что сразу же стало ясно: ему намерены показать все военное хозяйство, от чердака до подвала. Зачем, с какой целью? Цель какая-то, конечно, была, но какая? В сопровождении генерала Лайта Шулленбург колесил по стране. Гуго Лайт, оказавшийся человеком интеллигентным, сдержанным, был ближайшим советником командующего американской Седьмой армии, дислоцированной на территории ФРГ, и на родине оказался на этот раз случайно, в командировке. По крайней мере, так сказали Шулленбургу.

Переговоры так и не состоялись, просто американские друзья Франца Штрадера в течение нескольких дней «просвещали» генерал-полковника. Беседы были сугубо доверительные, касались не столько военных вопросов, сколько остро политических, – перед Шулленбургом не спеша листали страницы книги тактики дипломатии. Современной, американской. И делали это люди знающие, авторитетные. Он молчал, хранил спокойствие, но только внешнее, внутренне же был в смятении.

Возвращаясь в Европу, все время, пока самолет мчался над океаном, Шулленбург тщательно продумывал свои действия в ближайшие – не дни, часы. Да, он получил теперь возможность нанести по Францу Штрадеру и всем его преступным затеям двойной удар, и он нанесет этот удар, не упустит момента. Но Штрадер от своего не отступится, лишь переменит тактику, – все это следовало заранее учесть. Удар следует нанести не только сильно, но и умно, постараться не выйти из игры раньше времени.

Еще на аэродроме Шулленбург сказался больным и тотчас уехал в свое Поместье – он надеялся выгадать какое-то время на размышления. Зря надеялся – Штрадер без приглашения нагрянул к нему в тот же день. Генерал-полковник начал было подробно рассказывать о посещении им военных объектов в Штатах, но Штрадер нетерпеливо прервал его:

– Для того, чтобы выслушать доклад о вашей поездке с генералом Лайтом по Америке, мне незачем было сломя голову мчаться сюда, тем более когда вы больны, граф. Или это лишь тактический прием с вашей стороны? Не хотите огорчать меня? Ведь вы же отлично понимаете: для меня жизненно важно как можно скорее знать – приняли они там мои предложения или нет? Согласны они действовать в час «икс» синхронно с моим планом «Рейх-IV» или нет? В этом смысл вашей поездки! Прошу вас ответить – они приняли мои предложения или нет?

– Нет, не приняли, герр Штрадер.

– Чем же они мотивировали свое несогласие со мной, какие выставили доводы?

– Они уклонились от конкретного обсуждения вашего обращения к ним, ваших предложений и планов, герр Штрадер.

– Но почему? – Штрадер почти кричал. Лицо его побагровело, руки непроизвольно и беспорядочно двигались, будто хотели кого-то схватить.

– Некоторое время назад президент приезжал в Москву и подписал с русскими ряд соглашений, – начал Шулленбург.

– Не хотите ли вы сказать, что американцы прониклись любовью и симпатией к Советам, стали вдруг противниками войны, что те договора и соглашения связали их теперь по рукам и ногам? – Штрадер не удержался, даже презрительно фыркнул.

– Понятное раздражение мешает вам сейчас рассуждать здраво, – почти мягко сказал Шулленбург. – И это плохо, герр Штрадер. Да, давно и неоднократно отмечалось, что у русских и американцев есть много общего, общих черт в характере, в отношении к работе, к жизни… Ни для кого не секрет и то обстоятельство, что американцы, – я имею в виду широкие слои американского народа, – не любят войну и не хотят ее, это стало ясно по их отношению к войне, которую президент вел в Индокитае, во Вьетнаме. Что же касается соглашений, которые президент Никсон подписал тогда в Москве, то, повторяю, мы с вами зря не придали им должного значения. Мы с вами не поняли их смысла, герр Штрадер.

– Вот как! Что вы этим хотите сказать, господин генерал-полковник?

– Вы вложили слишком узкий смысл в понятие конъюнктуры, на самом деле положение значительно сложнее… Там, в Белом доме твердо, как мне кажется, герр Штрадер, решили политику опасной враждебности по отношению к Советскому Союзу заменить кардинально новой политикой – благожелательного отношения и сотрудничества.

– С Советами, с красными?

– Именно с ними, американцы уверены, что так им диктует жизнь, что иного выхода у них нет. Русские…

– Они разбили нас и поставили на колени, а теперь болтают о так называемом мирном сосуществовании! Нет, ни за что! И я хотел бы, чтобы вы, граф, поняли: у нас с вами имеется еще немало возможностей продолжать борьбу.

Штрадер в исступлении кричал, его все-таки проняло! Он покинул поместье Шулленбурга багровый, потный, явно растерянный – удар был слишком неожиданным и сильным. Шулленбург испытывал удовлетворение. Но он знал – потеряв надежду на военную поддержку из-за океана, Штрадер мог броситься в авантюру с проведением своего плана «Рейх-IV». Этого допустить было нельзя, надо любыми средствами сорвать план «Рейх-IV». Но как сорвать? Прежде всего следовало немедленно возвращаться в Бонн.