По моим указаниям наши ученые подсчитали, что для того, чтобы причинить России такой же ущерб, какой причинили ей гитлеровцы за одну сталинградскую кампанию, потребуется по меньшей мере тысяча атомных бомб. Мои специалисты, основываясь на огромном опыте отбора объектов для бомбардировок, пришли к выводу, что для уничтожения крупных городов противника потребуется около десяти тысяч атомных бомб. Предположим, что они у нас имеются, но кого мы пошлем в бой? Турок? Битых немцев? – Прайс презрительно скривил губы. – А наших парней туда посылать нельзя – их наверняка будут бить нещадно, русские это умеют делать. И тогда мамаши и папаши поднимут тут такой вой, что все может полететь к черту. Это будет обязательно так, Гейм, можете мне поверить.
Гейм не возражал.
– Точка зрения американского командования для меня ясна, – говорил Прайс с сарказмом, – если от нас потребуется принять участив в новой большой войне, то нам хотелось бы сидеть перед большой приборной доской с множеством кнопок, циферблатов и колесиков. Эта доска должна быть получена с завода Вестингауза и смонтирована на Лонг-Айленде. Так вот, нам хотелось бы сидеть за такой доской, читать показания приборов, производить расчеты, переводить рычаги и затем, не поднимаясь с места, сбрасывать управляемые по радио атомные снаряды на объекты, расположенные где-то на востоке от Минска. Но ведь все это бредовая фантазия, понимаете, Гейм?
– Да, сэр, – ответил Гейм. – Совершенно с вами согласен.
– В основу нашей стратегии положена идея превентивной войны против Советского Союза… Да, внезапное мощное нападение дало бы нам какой-то шанс… Но о какой же внезапности может идти речь, если мы трубим об этом на всех перекрестках? Да и как можно рискнуть на превентивное нападение, когда неизвестно, не останемся ли мы после этого один на один с Советским Союзом! Союзники наши внушают мне серьезные сомнения. Но если бы нам и удалось ударами с воздуха вывести из строя промышленные центры, то чьи бы сухопутные войска навязали нашу волю Советскому Союзу на всем его огромном пространстве? Таких войск я что-то не вижу. И кто гарантирует Америку от ответных атомных бомбардировок? Западная Европа была бы быстро оккупирована советскими войсками, в этом я не сомневаюсь. Тогда нашим войскам пришлось бы бросить все, что мы завезли в Европу, и удирать домой.
– Вы говорите очень убедительно, сэр, – искренне сказал Гейм.
Прайс встал из-за стола, нервно прошелся по кабинету, остановился против летчика и снова разразился неестественным смехом.
– Представляю себе наших стратегов во время бегства океаном… Ведь они надеются, что наш огромный флот их вывезет… но Маршалл, Брэдли, да и мой Гарольд при этом падут жертвами ими же разработанной теории использования атомной бомбы в море: опыты, проводившиеся в атолле Бикини, показали, что атомная бомба, взрываемая под водой, выбрасывает на поверхность тонны радиоактивной воды и пара, распространяет на значительном расстоянии туман, пропитанный радиоактивными веществами. Радиоактивность в воде сохраняется в течение многих недель и даже месяцев. Понимаете, Гейм? Наш флот как в море, так и в гаванях будет уязвим для атомных бомбежек со стороны авиации противника. Вот закрываю глаза и вижу наши корабли, идущие на всех парах домой, а над ними – вражеские самолеты… бомбы… огромные фонтаны радиоактивной воды, пар и туман, пропитанные убийственной радиацией… Это будет похуже фейерверка генерала Стоуна в Юкка-Флэтс.
Прайс, казалось, в изнеможении снова опустился в кресло.
– Вы согласны со мной, мистер Гейм? – спросил он.
– Все это очень сложно… Я не думал над этими проблемами, – уклончиво ответил летчик. – Но, не скрою от вас, сэр, я поражен тем, что услышал от вас.
– Уж не считаете ли вы меня коммунистом, черт возьми?
– Нет, конечно… но… ведь вы обосновали победу красных, сэр.
Гейм действительно несколько растерялся, но совсем не от того, что говорил ему сейчас Прайс, а по совсем другой причине: теперь, именно теперь ему, Гейму, представился случай выяснить, над чем же работает этот зловещий человек, что за тайна связывает его с профессором Ясным, с Центральной Азией, с Каррайтом? Сумеет ли он хотя бы краешком коснуться его страшной тайны? На миг перед глазами встал образ Дугласа Нортона…
Прайс бросил на летчика быстрый пронзительный взгляд, но на лице Гейма не дрогнул ни один мускул.
– Я не понимаю, сэр, – бесстрастно произнес он. – Зачем же готовиться к борьбе, которая заранее обречена на неудачу?
– Победа будет за мной, – выкрикнул Прайс. – Вы не понимаете, мистер Гейм? А между тем все очень просто: если наши вояки вроде Брэдли, Норстэда, Грюнтера, Редфорда затеют войну с Советским Союзом, к которой они так стремятся и которую они готовят, они ее проиграют. В этой развязанной ими же войне они будут биты. Но я… Я выиграю войну. Это будет моя собственная война, – визгливо закричал он. – И я уже веду ее, веду… Враги падут. Мужчина у станка, женщина у очага, ребенок в колыбели, все, все погибнет.
Прайс в исступлении взмахнул руками.
– Цивилизацию спасу я, Уильям Прайс, моим именем будет открываться история вселенной…
Гейм с отвращением смотрел на Прайса. Однако в чем же все-таки суть его тайны?
– Я не понимаю, сэр, – пробормотал Гейм, вынуждая Прайса открыться.
– Вам непонятно, как я собираюсь спасать планету от коммунистической заразы? Ну так вот… Вы знаете, какие меры надо принять, если виноградник окажется зараженным филоксерой?
На ферме Гейма, в Калифорнии, были и виноградники, и летчик знал, что такое филоксера, этот опасный вредитель виноградников.
– Опылять ядом… – нерешительно произнес Гейм, пытаясь вдуматься, какой страшный смысл может скрываться за вопросом Прайса. Но Прайс отрицательно качнул головой.
– Нет, не то, – резко сказал он. – Крайняя и лучшая мера – начисто вырубить виноградники, мистер Гейм. Я, именно я сделаю то, что наверняка не удастся ни Гарольду, ни нашему генеральному штабу. Этим я занимаюсь теперь, капитан, и вы как подлинный патриот Америки должны помочь мне. За мной не пропадет, Гейм. Теперь вы знаете все и вам не о чем больше думать. Ваша голова нужна мне для «Метеора». Можете ли вы, капитан Гейм, поклясться, что готовы отдать свою жизнь за достижение великой цели?
Гейм выдержал подозрительный взгляд Прайса и не колеблясь ответил:
– Клянусь.
– Хорошо, капитан Гейм, вы не раскаетесь, – произнес Прайс. – Черт побери, вы мне определенно нравитесь. Итак, через неделю – в полет. Маршрут – Центральная Азия, точнее – аэродром в горах, на юго-запад от китайской границы. Вы повезете Каррайта, я вас познакомлю с ним. Затем я сообщу вам еще один маршрут… Вы будете пользоваться полным моим доверием, Гейм, вам придется совершать полеты и на «Остров возмездия» к инженеру Шиплю. Не ломайте головы, капитан, ни на одной карте мира вы не найдете «Остров возмездия». Придет время, и я вам дам его координаты… А сейчас идите к самолету, не теряйте времени – мы должны спешить. Скаддер проводит вас. Но обслуживать вас будет не Скаддер, а ваш помощник Финчли. Во второй рейс вы возьмете с собой одного из моих людей – его зовут Генрих фон Краус. Да, он немец, но это не должно вас смущать. Краус мой сотрудник, преданный мне человек, вам придется иметь с ним дело… Итак, я позову вас через неделю, вы должны быть готовы к вылету.
Знакомой дорогой Гейм добрался до входа в подземный ангар.
– На меня не рассчитывайте, капитан, – пробурчал Скаддер, включая свет. – Я в этих штуках не разбираюсь. Хотите, я вызову сюда вашего помощника?
Но Гейму не нужен был бортмеханик: он не собирался сейчас детально изучать машину, а хотел лишь бегло ознакомиться с ней, понять, чем она отличается от обыкновенных реактивных самолетов. Надо было основательно подумать и над тем, что ему сегодня говорил Прайс.
Когда Гейм возвратился к себе в комнату, он не застал в ней Финчли. А ведь Финчли должен был его ждать. Где же он? Что с ним? Гейм встревожился. Он подошел к лестнице, ведущей на первый этаж. Внизу было темно, лишь из-за двери гостиной пробивался свет. Капитан открыл дверь… Первый, кого он увидел, был Боб. Он лежал на диване с забинтованной головой, а старый негр поил его каким-то снадобьем.
