– Разве мы будем жить здесь? – спросил Финчли.

– Да. – Почему именно здесь?

– Таков приказ хозяина.

– А наши вещи? – спросил Финчли.

– Они уже здесь. – Вуд распахнул дверь в переднюю, и летчики увидели свои чемоданы, аккуратно поставленные у стены.

– Вы будете жить здесь, в этой комнате, капитан, – сказал Вуд, когда они поднялись на второй этаж, и обратил внимание Гейма на телефонный аппарат, стоящий на письменном столе, и на большой звонок возле него. – Если раздастся звонок – это значит вас вызывает к себе мистер Прайс. В ответ вы нажмете вот эту кнопку и немедленно отправитесь к хозяину. Если вам нужен буду я, переведите рычажок вот сюда и снимите трубку, если Скаддер – переведите вот сюда. Поняли, капитан?

Гейм кивнул головой.

– Теперь подойдите сюда, к этому шкафу, – продолжал Вуд. – Вот вам ключ – за этой дверью находится лестница, спускаясь по которой вы быстро дойдете до входа в лифт… Помните?

Гейм снова подтвердил. Теперь ему было все ясно. Он взглянул в окно: в легких сумерках, на расстоянии примерно четверти мили виднелась мрачная башня таинственной обсерватории – он, Гейм, был в своем служебном помещении, рядом с подземным ангаром, в котором находится «Метеор».

– Тайна этого хода доверяется вам, капитан, – говорил Вуд, – вам и, разумеется, вашему помощнику. Негр не знает и не должен знать, где скрывается потайной ход – именно для этого ход сделан прямо отсюда, из вашей комнаты, Уильям Прайс вызовет вас сегодня, капитан. Ну, а теперь до свидания, закройте за мной дверь, – и Вуд исчез за потайной дверью. Гейм положил ключ в карман. Вошел Финчли.

– Это твой кабинет, Стив? А где же управляющий?

Гейм указал на дверь, Финчли присвистнул.

– Час от часу не легче… И часто нам придется карабкаться по этой лестнице?

– Часто ли – не знаю, а начать это занятие мне придется сегодня же, – ответил Гейм и сообщил о предстоящем вызове его к Уильяму Прайсу.

– Ну, раз уж мы вынуждены отныне жить в этой трущобе, – сказал бортмеханик, – то первое, что я сделаю и сделаю немедленно, – это проверю, не скрыты ли в стенах всякие там микрофоны-диктофоны.

И он с энтузиазмом принялся за дело.

– Как будто ничего нет, – сообщил он спустя некоторое время, на минуту задумался и решительно тряхнул головой: – Нет, не верю… Что-нибудь да есть. Наверное, я не сумел обнаружить. А ты что думаешь, Стив?

– Думаю, что твои опасения не лишены оснований, – сказал Гейм и тихо, почти шепотом добавил: – Ни одного лишнего слова, Боб, понял?

Летчики вышли на небольшой балкончик, – здесь, на открытом воздухе, можно было, пожалуй, не опасаться подслушивания.

– Что ты думаешь о нашем глухонемом слуге? – тихо спросил Финчли.

Гейм неопределенно пожал плечами.

– Вот то же думаю и я. – Финчли покосился на входную дверь. – Возможно, он и не глух и не нем. А?

– Поживем – увидим, – ответил Гейм.

Он вспомнил взгляд, который бросила на него Бэтси Прайс там, во дворе, когда он садился в машину. Что-то большее, чем дружеский интерес и радость встречи, ощутил он в глазах девушки. Его тревожило: сумеет ли она сдержать свое слово и не искать его, не рассказала ли она кому-либо о его схватке с бандой Старого Бена?

– Посмотри, посмотри, – прервал его размышления Финчли. Он протянул руку. – Ты что-нибудь видишь?

– Ничего, – ответил Гейм.

– Вот именно – ни-че-го! – торжественно произнес бортмеханик. – Там теперь ничего нет. Ты понимаешь, что это значит, Стив?

– Коридор?

– Да. Пока мы осматривали наше помещение, коридор исчез.

Финчли был прав. Деревянный коридор, которым летчики пришли в этот коттедж, перестал существовать.

– Мы в западне! – произнес Финчли.

– Да, – подтвердил Гейм.

В это время старый негр пригласил летчиков к столу. Им пришлось спуститься в первый этаж, где помещалась маленькая гостиная.

После обеда они снова поднялись на второй этаж. Звонки, телефоны пока молчали.

Настала ночь. Черные силуэты деревьев скрывали очертания двора, стены.

И вдруг раздался звонок, резкий, требовательный. Гейм медленно поднялся с дивана, положил на столик последний номер «Таймс» и решительно направился к двери, ведущей к Прайсу.

– Жди, – сказал он Финчли. Тот крепко пожал ему руку.

Лестница привела Гейма к уже знакомому ему лифту. Дрезина стояла у самой стальной двери, Скаддер занимал свое место у рычагов управления.

– Скорее, вас ждут, – неприветливо сказал он летчику.

Опять Гейм очутился в слабо освещенной приемной. Но ждать ему на этот раз не пришлось: сейчас же открылась дверь, и Скаддер пропустил его в кабинет. Прайс, как и в прошлый раз, сидел на своем месте за большим письменным столом. Три двери, расположенные почти рядом, находились позади него.

«Одна из них ведет в Стальной зал, – мелькнуло в голове летчика, когда он пересекал кабинет. – Но как узнать – какая? И куда ведут две другие?»

Подняв от стола немигающие красные глаза, Прайс попытался выразить нечто вроде улыбки.

– Я вами очень доволен, капитан, – сказал он и указал на кресло, приглашая летчика сесть. – Перейдем сразу же к делу… Как вам понравился атомный фейерверк на полигоне? – Старик нервно захихикал, соскочил с кресла и забегал по кабинету. Гейм тоже было поднялся, но Прайс его остановил.

– Боже вас избавь, капитан, – произнес он, – заниматься шагистикой по моему кабинету – это может стоить вам жизни. Смотрите… – и он увлек летчика к трем таинственным дверям. – Видите?

Перед одной из дверей в пол был вмонтирован овальный металлический лист размером примерно три метра на два.

– Один неосторожный шаг и… – Прайс сделал довольно красноречивый жест. – У меня тут, как в сказке: налево пойдешь – под землю придешь, направо пойдешь – на небо попадешь, а прямо пойдешь – с жизнью расстанешься.

«Вот где вход в Стальной зал», – подумал Гейм. Прайс, сам того не подозревая, выдал ему свою тайну, ту самую тайну, за которой почему-то охотится его сын Гарольд.

– Но перейдем к делу, мистер Гейм, – Прайс вернулся к столу и уселся в кресло. – После того, как вы побывали на испытании атомной бомбы, я могу поговорить с вами о моих, вашего шефа, взглядах на сей предмет. Думаю, что вам не лишне знать мои взгляды получше… Итак, меня, кажется, зовут «королем урана»? Но слава атомщика создана мне моим сыном Гарольдом, мистер Гейм, Гарольдом, с которым я совершенно не согласен относительно будущего использования атомной энергии. Я не верю во всемогущество нашей, американской атомной бомбы, не верю, что с ее помощью мы, американцы, сумеем добиться того господства над миром, которое завещал нам всевышний.

Что такое атомная бомба? Это новое оружие, начиненное взрывчатым веществом, гораздо более мощным, чем те, которые человечество знало раньше. Оно может убить человека своим гамма-излучением на расстоянии мили. Винтовка Спрингфильда убивает его на расстоянии четырех миль… В тысяча девятьсот четырнадцатом году скорострельный пулемет казался изумительной выдумкой. Мы были в восторге; ведь пулемет пробивал одной пулей нескольких дюжих солдат. Он выпускал четыреста пуль в минуту. Находились люди, которые утверждали, что война с помощью пулеметов не сможет продолжаться больше двух – трех недель. А что вышло на деле? Пулемет затянул ведение войны, создал более благоприятные условия для обороны! Первая мировая война продолжалась не четыре недели, а четыре года. Потом появились новые, более совершенные виды оружия. Но вторая мировая война продолжалась уже шесть лет. Теперь мы создали атомную бомбу и считаем, что дело в шляпе, мы хозяева мира. Соединенные Штаты провозгласили принцип массового истребления необходимым условием победы. Какое безумие… Ведь в конечном счете от этого наиболее катастрофически пострадает Америка же. Почти пятая часть наших людей живет в городах с населением в полмиллиона человек, тогда как в Советском Союзе в аналогичных условиях живет только семь процентов населения! Все побережье Атлантики, от Гудзона до Флориды – сплошной город. Мы куда более уязвимы, нежели наши противники. Я хорошо помню перелет русского летчика Чкалова… А ведь это было в 1937 году, капитан! Брэдли проповедует атомный блицкриг. Иллюзия!