Марик хотел было возразить, что голос у Кессаа звенит громковато для скрытной беседы, но почувствовал магию и вновь отложил распирающие его вопросы.

— Мы на чужой земле, — начала быстро и отрывисто чеканить Кессаа. — Если хотите выжить, вы должны слушаться меня беспрекословно, даже если я просто кивну или щелкну пальцами. Вопросов не задавать, за исключением случаев полного и неразрешимого неразумения. И вот еще что! Необходимо думать, даже когда этого не хочется делать, и не раздумывать, когда промедление опасно. Понятно?

Марик и Насьта переглянулись, но ни один не нашел в лице спутника ни понятливости, ни разумения.

— Мы прошли в толпе беженцев всего лишь четверть лиги, — понизила голос Кессаа. — И что? Что вы успели сделать за это время? Сначала проспали, когда я вошла в поток людей, затем ринулись догонять, привлекая к себе всеобщее внимание. Хорошо еще, что не побежали по обочине тракта, однако скольким людям наступили на ноги и скольких растолкали локтями? Один, — она строго посмотрела на Марика, — подпрыгивал то и дело, чтобы рассмотреть меня, при этом опирался на древко из красного дерева, оплетенное стальной проволокой, изображая то ли молодого и заносчивого мага с посохом, то ли погонщика королевского стада коров. Второй, — уничтожающий взгляд достался и Насьте, — мало того что чуть не остался без кошелька, так еще и возвестил всем окружающим, что он у него есть. Это, кстати, и Марика касается.

— Так у меня и не было никогда кошелька! — не выдержал Марик.

— И не будет так никогда, — зло прошипела Кессаа. — И мешка не будет, а потом и головы! Видел ту четверку сайдов? Если ты решил, что они лесорубы, то сильно ошибся. Топоры у них боевые, и я вовсе не удивлюсь, если они будут поджидать нас на одной из темных улочек Ройты!

— Значит, все-таки идем в Ройту? — жалобно пролепетал Насьта.

— Да, — вздохнула Кессаа и добавила чуть тише: — Если я вас не уволю. Другой дороги нет. Слушайте, что я узнала, всего лишь тихо идя между людьми. Уже больше двух месяцев, как хенны перешли Лемегу. Власть над ними взял некий молодой тан Лек, который отличается от прежнего тана большей свирепостью и жестокостью. Достаточно уже того, что все его братья и отец странным образом умерли в один день! Хенны только ступили на некогда скирские земли — и вот уже Дешта разграблена и сожжена! Основная часть войска степняков пошла к борским башням на Скир, но много отрядов рыскают по бальским лесам вплоть до границы с Суррарой.

— А риссы… — заикнулся Марик.

— Риссы в сговоре с хеннами, — отрезала Кессаа. — Они отвели войско, которое собрали из отошедших из-за Лемеги воинов, к храму Сето и что затевают — неизвестно. Репта — последний кусок Оветты по эту сторону Манги, где еще можно спастись, потому что дороги в Скир через Борку уже нет. Пока можно спастись. Многие говорят, что в Ройте стоят сайдские галеры и за деньги перевозят в Скир беженцев морем, но точно никто не знает.

— Но если падет Борка… — прошептал Насьта.

— Вряд ли, — задумалась Кессаа. — В любом случае у нас есть еще время. Но это не все. А как вам такие слухи? Еще до прихода хеннов кто-то разыскивал у Дешты колдунью, схожую по внешности со мной, правда, с ребенком. Большие деньги сулили за помощь в поиске. Очень большие!

— Айра! — прикрыл собственный рот ладонью Насьта.

— Может быть, — замолчала Кессаа, опустила глаза и проговорила глухо: — Мы идем в Ройту. Нам предстоит стать незаметными и почти невидимыми. Попробуем пробраться в Скир морем или горами.

— А зачем нам в Скир? — осторожно подал голос Марик, которому все время казалось, что именно теперь удивительно сильная красавица Кессаа приняла на плечи груз, который она может и не вынести. — Нет, я знаю, куда мы идем, но к чему готовиться-то?

— Потом об этом, — прошептала Кессаа и торопливо смахнула со стола след своего пальца, словно невидимую ленту сняла. Тишина повисла над столом, хотя едоки на дальнем его конце позвякивали ложками и шумно обгрызали кости.

Марик еще успел оглянуться, попытаться рассмотреть пятерку пирующих, одежда которых ему показалась слишком необычной, чтобы по ней можно было хоть что-нибудь определить, и даже пихнуть локтем Насьту, который, поворачиваясь, зацепил его чехлом с луком, когда из дальней двери выкатился коротконогий хозяин. Он безошибочно подбежал к Кессаа, словно у нее на лице было обозначено главенство в маленьком отряде, и, посетовав на ломаном сайдском на тяжелые времена, выжидающе окинул взглядом всех троих.

— Отчего так много народа там, — мотнула Кессаа головой в сторону двери, — и так мало здесь?

Хозяин сдвинул кустистые брови, но в пальцах Кессаа появилась серебряная монета, и радушие немедленно вернулось на лицо трактирщика.

— Так я и говорю, что времена настали тяжкие. Народу в Репте прибыло. Одна Ройта увеличилась населением в три раза, а то и поболее. И не всякий гость гонит с собой скотину или везет мешки с зерном. Поэтому еда дорожает. Не каждому по карману перекусить у меня. Да и спешат несчастные — боятся, что хенны повернут войско на Репту.

— Ты, выходит, ничего не боишься? — прищурилась Кессаа.

— Боюсь, — кивнул хозяин, и Марик вдруг понял, что под маской радушия и суеты скрывается хитрый и многое повидавший человек. — Только мой страх никого не цепляет. Я боюсь отдельно от прочих, а совсем невмоготу станет — на берег моря не побегу: к чему крабов человечиной кормить, — в горы я уйду. Жить там нельзя, а отсидеться можно. Я слышал, хенны не очень горы жалуют. Вы-то зачем интересуетесь?

— У тебя рептские стражники на ступенях сидят, — подмигнула хозяину Кессаа.

— А как же без охраны? — изобразил тот улыбку. — И еще найдутся стражники. Деревенька у нас маленькая, а ведь тут раньше предел рептских земель был. Кто меня еще защитит, кроме стражи? Вы есть-то будете, а то уж одних разговоров на серебряный набежало.

— Дорого слово ценишь, — кивнула Кессаа и вдруг легко поднялась с места. — Помощь мне нужна, добрый человек. Со стражей ты дружен — значит, и она дружна с тобой. Где все эти несчастные, что пыль поднимают да на кушанья твои не зарятся, ярлыки выправляют? Или же всякому в Ройту дорога открыта?

— В слободку всякому, в нижний город — тому, кто почище, в верхний — по ярлычку, а уж в крепость и ярлычок не поможет пробраться, — замелькал глазками хозяин. — Только ведь в таком обороте серебро не звенит, а постукивает. Тут другой звон нужен.

— Не нужно мне в крепость, — улыбнулась Кессаа. — А вот жить я привыкла в хорошей гостинице. Пойдем-ка, любезный, к тебе. Я там и растолкую все подробней, и тебя послушаю, и позвенеть на твой вкус попробую.

— Ну вот, — раздраженно прошипел Насьта, едва Кессаа ушла вслед за неприятным хозяином заведения. — Лишних вопросов задавать нельзя, а сидеть за пустым столом и дышать, словно пара ноздрей при сильном насморке, можно. А если сейчас девку нашу на куски за той дверью режут да в варево подорожное закладывают?

— Брось, — протянул Марик. — Я б почуял.

— Вот еще чуялка нашелся! — завертел головой Насьта. — Ты посмотри, к нам, похоже, один из едоков идет. Ну что, будем дураков изображать или обморочными прикидываться?

— Друзья мои!

Подкатившийся к их столу невысокий, но чрезмерно полный репт вытер сальные губы платком и засунул его в запах явно дорогого костюма. По крайней мере, у Марика в глазах зарябило от сверкающих застежек и витых шнуровок.

— Друзья мои! Не назовете ли вы имя своей прекрасной спутницы?

— Не назовем, — после утомительно долгой паузы наконец выдавил из себя по-рептски Марик.

— Красота стоит денег, — нахмурился толстяк, сморщил маленький носик, моргнул крохотными глазками, вытянул губы и звякнул кошелем, подвешенным на изящном поясе. — Большая красота стоит больших денег. Клянусь, что я никогда не видел столь прекрасной девы, как та, честь сопровождать которую вы имеете.

— И что? — не понял Марик, с тоской покосившись за дверь, за которой скрылась Кессаа.