— И как долго снадобье твое действовать будет? — поинтересовался тан.

— А пока жив ты, так и будет, — рассмеялась Тини. — Правда, новая сложность у тебя появится: не для услаждения живота в каждый трактир заезжать станешь, а для восполнения сил!

— Что ж ты торговлю этим настоем в Скире не развернешь? — поразился Касс — У меня пальцев рук не хватит, чтобы перечислить тех вельмож, что тебе в ноги упадут!

— Так не торговка я, тан, — прищурилась жрица.

— Это я заметил, — кивнул Касс — Одно не пойму, что это ты меня подгонять стала? В Омассе ни в один трактир не зашли, да и в Борке толком не отдохнули. Куда торопишься?

— Не куда, а откуда, — улыбнулась Тини. — Мне милее пустая дорога, пусть тебя и страшит лес вокруг нее, чем снующие взад и вперед стражники.

— Пустая-то она пустая, — Касс вновь передернул плечами, — да только покоя мне от этой пустоты нет. Куда ведьмочек-то дела, Тини?

— В Дешту отправила, — улыбнулась жрица. — С наказом: готовиться к нашему приезду. Или твои охранники недостаточно хороши? Ты же сам моих жриц опасался!

— Опасался, — проворчал тан, — но без них отчего-то опаска моя не уменьшилась, а возросла!

Не было створок на проездных воротах, а как вошли внутрь, оглянулись, ворота за спиной. Зиди глазам не поверил: город ему открылся! Живой город, людьми наполненный, светом Аилле, суетой. Только холод все тело стянул.

— Мать моя Сето! — заледеневшими губами прошептала Рич. — Зачем мне этот отзвук? А если я не справлюсь?

— О чем ты? — не понял Зиди.

Словно картинку баль рассматривал. Улица перед глазами прямая, справа и слева дворцы или храмы, ниже трех этажей ни одного здания нет. На ступенях торговцы. Рядами стоят горшки и кувшины, искрятся под лучами Аилле мечи, доспехи и зеркала. Лежат грудами фрукты и овощи. Вертятся на вертелах туши свиные и оленьи. Курится дымок над печами. И всюду люди! Полуголые, загорелые до цвета скирского кирпича, укутанные в белые легкие ткани, водоносы так и снуют. Женщины с открытыми лицами, и никто не останавливается, не впивается взглядом в запретное. А впереди, над головами, высокий храм. Стены, заплетенные ползучей иччей, как мхом.

— Ни шага от меня! — Рич повернула к Зиди бледное лицо. — Ни звука, если специально не спрошу. Это Айсил.

— Что за Айсил? — не понял баль. — Отчего холод такой? Почему эти люди не мерзнут?

— Айсил это… — начала Рич, но потом остановилась, вдохнула глубоко. — Город это. Суйкой его баль назвали. Они пришли в эти края, когда город уже спал… Мертвым сном. Он и теперь спит. Мы видим отзвук. Думаю, потому что в одном из нас есть кровь кого-то из его жителей.

Но это и опасно. Не только мы видим, но и нас могут увидеть. Увидеть и убить, потому что мы для них словно демоны. А холод… Очень много лет прошло, время остывает, отсюда и холод. Даже не знаю, что лучше для нас, Айсил или порождения Проклятой пади. Идем. Только не останавливайся, когда будешь прикасаться к… жителям.

Колдунья взяла Зиди за руку, сжала в другой посох.

— Можешь управляться оружием левой рукой?

— Мне все равно, — пожал плечами баль.

— Идем посередине улицы, там народу меньше, — прошептала Рич. — Оружием воспользуешься только в крайнем случае. Если я скажу тебе.

И они пошли сквозь толпу. Если бы не звук их собственных шагов, Зиди решил бы, что видит сон. Жители спящего города были живыми. Казалось, протянешь руку и коснешься голого плеча, дорогой ткани, пряди черных волос. Когда водонос, разевающий рот в беззвучных призывах, резко повернулся с коромыслом на плече, мех с водой неминуемо должен был ударить Зиди в лицо, но он прошел сквозь. Еще большим холодом обожгло кожу, в голове словно треск сухой раздался, но вот он, мех, качается как ни в чем не бывало на плече полуголого здоровяка. И даже капли видны, стекающие от шнура. Отчего они не замерзают? Холод страшный. А жители замечают что-то. Вздрагивают, когда Зиди и Рич рядом или сквозь них проходят. Кто за сердце хватается, кто спотыкается, кто головой крутить начинает, словно всматривается в пустоту. Только старик один идет следом, но не в лица беглецам смотрит, а в зеркало. Смотрит и шепчет что-то, бежит чуть поодаль. Прыгает по ступеням храмов, сбивает нерасторопных разносчиков сладостей, отмахивается от водоносов, спотыкается о лотки, сам едва не падает, но поправляет седую бороду, смахивает пот со лба и продолжает бежать.

— Видишь? — хотел спросить Зиди, но Рич только сильнее его за руку дернула и потащила вперед, в гору, туда, где улица раздваивалась, огибая высокий холм, где было меньше народу, лишь блестели золотом доспехи стражи у колоннады. Откуда только силы у девчонки взялись!

— Стойте! — донесся истошный голос за спиной, но Рич еще быстрее потащила Зиди за собой, миновала стражников, длинноволосых жрецов в хитонах, выскочила на узкую стежку и засеменила по ступеням вверх, к стене.

— Стойте! — закричал неизвестный уже за самой спиной. Еще большим холодом повеяло на Зиди, но Рич уже и сама встала.

Подняла руку, чтобы приложить ее к серым камням, но голос перешел на умоляющий хрип:

— Подожди, золотоволосая. Подожди касаться, я не враг.

Медленно обернулась Рич. Шагнул в сторону Зиди, опустил меч. Старик замер в пяти шагах, вытянул вперед руку, протянул треугольное зеркало в оправе:

— Возьми, золотоволосая.

— Кто ты? — спросила Рич, и голос ее показался эхом, словно донесся издалека. — Ты говоришь на языке, сайдов?

— Это язык богов, а не язык сайдов, — тяжело дыша, прошептал старик. — Сайдов этому языку Сади обучил, оттого и зовут себя мореходы сайдами — детьми Сади, но не о том говорить я хочу. Я жрец Храма Единого, стены которого ты коснуться спешишь. Не главный жрец, но самый старый на сегодняшний день. Этот город построен самой Сето, да продлятся ее годы, но живут в нем обычные люди, и магов среди них не больше, чем в любом другом городе Оветты. Зато горя больше. Нет уже мудрейшей из смертных Исс, вернулась с далекого севера безутешной прекраснейшая Мелаген и ушла из города. Одна Сето осталась, но мы не видим ее. Она там, все время там. — Старик махнул рукой в сторону пади. — В Храме Единого служба не прекращается ни на мгновение, но ничто не спасет нас. Это зеркало… тоже из храма. Сето словно забыла о нем. Многие смотрели в него, но видел только я. Я никому не говорил, что я видел. Но видел многое… Меня тут считают почти сумасшедшим. Я видел золотоволосую девушку, похожую на тебя, как одна моя рука похожа на другую мою руку. Я знаю, что однажды, когда мой город превратится в средоточие мерзости, она придет сюда и разбудит Зверя, которого убаюкивает Сето в темной пади.

— Ты все точно рассмотрел? — нахмурилась Рич.

— Я многое видел! — воскликнул старик. — Видел, что к северным берегам этой земли пристанут корабли сайдов. Их земля становится холодней с каждым годом. Они будут думать, что их земля проклята убитым Сади. Они будут надеяться, что рано или поздно тепло вернется, льды растают и им удастся возвратиться к исконному берегу! Но этого уже не случится. Сотни ладей, наполненных воинами, приплывут к северной гавани полуострова. Они построят там город и постепенно захватят все эти земли, не единожды умыв их кровью. Но не это страшит меня. Там! — Старик махнул рукой на восток. — Там в пади стоит Храм Безмолвия, в котором не был никто, кроме Сето. Кто-то говорит, что великая день и ночь стоит там на коленях, выпрашивая прощение у Единого за убийство собственной дочери, но это не так. Я видел! — перешел на свистящий шепот старик. — Там копится мрак. Он убьет наш город. Он может убить всю Оветту от края до края. Он может погасить Аилле в небе! Сето пытается зачаровать его, но даже великой это не под силу. Она не может видеть в зеркале себя, но я ее видел там! Этот мрак погубит и сайдов и всех, кто живет на этих землях. Этот мрак погубит даже Сето!

— Так чего же ты хочешь от нас? — вскричала Рич.

— Там, в храме, приготовлена усыпальница для Сето. — Старик придвинулся к Рич. — Но она останется пуста. Сето упокоится не здесь. Вот только тебе покоя не будет, золотоволосая. Сето кое-что оставит там для тебя.