Айрону, Рингу и лорду Аскелану достались почти одинаковые куски плотной коричневой ткани, которыми они обмотали бедра. Все остальное осталось неприкрытым. И надо признать, девушки таращились на парней не меньше, чем те — на девушек. Какое-то время мы только и делали, что глазели друг на друга.

Крис остался в своих теневых одеждах. Тьма клубилась вокруг него и укрывала то рваным плащом, то черными непроницаемыми доспехами. И даже закатное солнце Мертвомира не могло эту Тьму сдержать.

Ржавчина рыкнул и дернул мою руку. Прикусил палец, слизал каплю крови. А став человеком, демонстративно обернул бедра широким куском темно-синей ткани. Широкие фалды легли до самых его ступней. Из такого куска можно было сделать целое платье для одной из нас. Ливентия вспыхнула от злости, открыла рот. И… молча отвернулась.

— Ладно, мы все здесь и Мертвомир не пытается нас сожрать, — хрипло начал Ринг и откашлялся. — Куда теперь?

Я прищурилась, сопоставляя направление. Живая книга показала мне довольно много. Я помнила ущелье, горы и реку, и даже статую, стоящую на краю пропасти. Правда, там она была с головой.

— Путь к Эфистолю лежит вдоль этой реки, — махнула я рукой в сторону воды. — Надо двигаться вон к той горе, видите? Она приметная, похожа на лошадь, склонившую голову к водопою. За ней и расположен Эфистоль. Был расположен…

— Ты уверена? — спросила Мелания.

— Нет. Парящие Города рухнули на землю. Но Эфистоль… он был построен на Тверди. Я надеюсь, что он сохранился.

— Тогда не будем задерживаться, — постановил Ринг. — Чем раньше двинемся, тем быстрее доберемся. Предлагаю идти вдоль воды, так мы не заблудимся.

— У меня есть идея получше, — Кристиан все это время задумчиво смотрел в сторону обрыва. А потом развернулся и зашагал к пропасти.

Неуверенно переглянувшись, мы двинулись за ним. На краю ущелья Кристиан остановился.

— Надеюсь, нам не придется прыгать вниз? — шепотом пошутил Айрон.

Ему никто не ответил. Все напряжённо смотрели на спину Кристиана и Тени. Тьма вокруг февра разрасталась и множилась. Потоки темноты стекали от его ног в ущелье. Выглядело это жутко и притягательно одновременно. Тени ползли со всех сторон, собирались в единое чернильное пятно, а потом устремлялись вниз.

— Что он делает?

— Не понимаю…

— Плодовитая Матерь… — с восхищением и ужасом прошептала Ливентия.

Ущелье потемнело и зазвенело, словно сами камни сопротивлялись происходящему. Река внизу забурлила. И над краем пропасти показалось полуистлевшее полотнище флага. А потом мачты и черные оборванные канаты, истлевшие паруса, край борта и наконец — нос корабля с изображением огромного морского чудовища. Белые плавники все еще топорщились на его боках, а длинный рог-меч был угрожающе устремлен вперед. Сквозь просмолённые доски корабля бурными потоками стекала вода, мокрые и рваные паруса хлопали на поднявшемся ветру.

— Божественный Привратник и все святые! Глазам своим не верю! Он поднял со дна ущелья фрегат! Невероятно, — прохрипел Ринг.

Остальные тоже выглядели ошеломленными. Сила Кристиана нe только впечатляла, но и пугала.

— У нас есть корабль. У нас есть корабль! У-е-е-е!

Мы завопили, как сумасшедшие, приплясывая на месте и подпрыгивая.

— Инха-ред, — прочитал Айрон полустертые белые знаки на дырявом боку фрегата. — Кажется, это означает — Вечный. Я знаю несколько символов этого мира.

Фрегат поднимался все выше, влекомый Тенями. Пока не завис у края ущелья. За спиной Кристиана распахнулись крылья, и он легко перемахнул на борт корабля. Осмотрелся и перекинул на берег узкую доску.

По одному мы осторожно перебрались на фрегат. Часть левого борта была полностью разрушена, в досках трюма местами светились пробоины, черные паруса висели изодранными тряпками, а одна из мачт торчала обломанной пикой. Но огромная ладья висела в воздухе, подчиняясь Теням, которые оплели ее, подобно щупальцам неведомого чудовища. Тьма наполнила полотнище паруса, и фрегат медленно двинулся над ущельем. Ахнув, мы схватились за остатки борта. Скользкий и все еще мокрый пол с дырами представлялся ненадежным, сквозь него была видна белая пена над бушующей водой. Паруса надулись, и фрегат начал набирать скорость. Его мачты и гнилые тросы скрипели и выли.

Но мы летели. Мы летели на полуразрушенном корабле над бездной Мертвого мира!

— Кажется, меня сейчас стошнит, — простонал Айрон и вцепился в борт. — У меня морская болезнь!

— Мы летим, дурень!

— Мы летим на корабле! Этого достаточно! — провыл парень и отполз подальше, чтобы не смущать нас своим позеленевшим лицом.

Кристиан стоял у штурвала, широко расставив ноги и вглядываясь в открывающийся пейзаж. Вокруг него клубилась и расползалась по всему фрегату темнота.

Рядом с ним встал Ринг. Остальные ушли осматривать уцелевшие части фрегата. Несмотря на потрепанный вид, внутри кают сохранились гамаки и бочки, а в некоторых круглых окошках до сих пор блестело слюдяное стекло. «Вечный» набрал в паруса ветер и Тьму и уже вполне уверенно скользил по воздуху. Рейна с Киаром скрылись в одной из кают, остальные девушки расположились на корме корабля.

Ветер трепал паруса, высыхающие доски трещали и звенели. Мы летели над ущельем. С одной стороны тянулись высокие скалы, с другой — начались леса. Дверь осталась позади и думать о том, что мы все дальше от возможности вернуться — было страшно.

Но об этом никто старался не упоминать.

— Знаете, а в одежде Ринг не кажется таким огромным, — шепотом произнесла Мелания, поглядывая в сторону носа фрегата. — Хотя нет, кажется… Вы видели у него на спине рисунок из шрамов? Ужас какой…

Конечно, мы видели. Это трудно не заметить! От поясницы до плеч кожа здоровяка была исчерчена полосками, складывающимися в замысловатое изображение.

— Это его родные горы и знак святого из Эхверского ущелья, — ни на кого не глядя, бросила Ливентия. — Покровителя и утешителя тех, кто навеки остался под толщей земли. Как отец Ринга. Как его братья. В обвале выжил только Ринг. Он провел в туннелях две недели и случайно нашел месторождение драгоценных лазуритов. Но это уже не помогло его семье. Рисунок шрамами сделан в память о них.

Мелания прикусила язык и широко открыла глаза.

— Я не знала, — пробормотала послушница. — A откуда ты…

И осеклась, когда южанка демонстративно отвернулась. Ливентия бросила быстрый взгляд на нос корабля, где стояли Кристиан и Ринг.

— Отец Ρинга был каторжником. И перед смертью взял в него клятву, что сын добьется чего-то большего. Станет человеком, которым можно гордиться. Или даже побывает в Двериндариуме.

— Что ж, Ринг исполнил свою клятву, — твердо сказала я.

Ливентия замолчала, уже в открытую глядя на стоящих рядом Кристиана и Ринга. В ее глазах, густо обведенных черной краской, билось странное чувство. То ли сожаление, то ли боль. Но возможно, это был лишь изменчивый свет угасающего дня.

Повисло молчание, и, поднявшись, я решила найти Ρжавчину.

Он сидел в углу трюма, на куче пустых бочек. Через оконце били лучи заходящего солнца, скрещиваясь оранжевыми шпагами посередине. Когда я вошла, Ржавчина вскинул голову и оскалился. Но я молча села рядом. Хотелось прикоснуться к другу, но я не решилась.

Мы изменились.

— Терпеть не могу корабли, — мрачно протянул парень. — Сыро, воняет плесенью и рыбой.

— Ты можешь использовать свои крылья и лететь рядом, — улыбнулась я.

— Ну уж нет. Не собираюсь облегчать февру задачу. К тому же за вами всеми нужен пригляд. Особенно за девчонками. Знаешь, мне нравятся ваши наряды. Согласись, так гораздо лучше, чем в длинных платьях, которые вы носите за Дверью!

— Ты неисправим. Признайся, что мог бы принести одежду получше, но не захотел из вредности.

— Из практичности, — Ржавчина зевнул. — Зачем же собственными руками закрывать женские прелести? Когда еще представится возможность их рассмотреть?

Я тихо рассмеялась. А потом спросила: