— Не вздумай меня обмануть, — с угрозой произнес Альф. — Если ты не дашь мне новые знаки…

— Я не обману.

Несколько мгновений он смотрел с подозрением, потом резко нажал на педаль, и мехомобиль сорвался выпущенной стрелой. Я ойкнула, едва не прикусив язык, и вцепилась в сидение. Альф оказался бесшабашным водителем. Он гнал даже по бездорожью, не обращая внимания на камни, летящие из-под колес, и ветки, скребущие по кузову нашего транспорта. Глаза парня горели, волосы растрепались, и он снова выглядел слегка безумным.

Всю дорогу я вспоминала святых и размышляла, что с такой жизнью мне точно пора учить молитвы. Они мне пригодятся!

Зато доехали мы быстро.

Белый каменный постамент с маяком вырос как-то неожиданно. Мехомобиль взвизгнул колесами, когда Альф остановил его и повернулся ко мне.

— Приехали, выходи!

Я выбралась наружу, осмотрелась. Солнце едва поднялось над Взморьем, снег прекратился. Маяк, издалека казавшийся небольшим, вблизи выглядел весьма внушительно. Круглое здание без окон возвышалось на краю скалы, над темной верхушкой с криками кружили чайки. Некогда белые стены от времени пожелтели и облупились, красивый постамент пошел трещинами, на всем лежала печать запустения. Ленивые волны бились о берег и рассыпали брызги на песок.

Но самое главное, здесь и правда было изваяние эфрима — совершенно целое, выполненное в полный рост! И черное, что странно контрастировало с белыми, облупившимися стенами маяка. Чудовище было изображено над входом. Казалось, миг — и зверь спрыгнет со стены. По бокам от эфрима скалились другие чудовища Мертвомира, цепью окружая круглое здание.

— Альф, почему вокруг так много изображений этих тварей? — вдруг спросила я. — Они повсюду, разве это не странно? По всей империи!

Даже за Дурденом у заброшенных склепов высились статуи эфримов и хриавов.

— Думаешь отвлечь меня глупыми вопросами? — проворчал Нордвиг, оглядываясь. — Бестиарий чудовищ создали в назидание потомкам. Изваяния запрещено уничтожать. Мы должны помнить о тварях и остерегаться их.

Я окинула маяк задумчивым взглядом. Бояться? А может, все наоборот? Может, кто-то изобразил этого хриава, потому что тот был ему… дорог? Может, это памятники тем, о ком кто-то скорбел?

— Хватит глазеть! Давай знаки! — одернул меня Альф, не дав додумать мелькнувшую в голове мысль. Его глаза возбужденно горели.

Я обернулась к парню.

— Альф, это опасно… — попыталась я его образумить и отшатнулась, когда лицо Нордвига исказилось в злом оскале.

— Значит, соврала? Соврала мне? Ты не знаешь? Врунья!

— Я знаю. Ладно… только не произноси их. Ты обещал!

— Я не самоубийца, — огрызнулся он. — Рисуй! Живо!

Со вздохом я подобрала палку и вывела на земле единственный знак, который помнила. Альф встал на колени — прямо в грязь своими выглаженными брюками.

Я отошла в сторону, со страхом поглядывая на море. Надеюсь, оно не взбунтуется и не слижет нас снова. Заметно дрожа, Нордвиг опустил ладонь на исчерченную землю. И я снова увидела, как почернели его пальцы, а символ заполз под кожу. Альф с хрипом втянул воздух, откинул голову. Шея его побелела, я видела, что парень изо всех сил сжимает зубы, чтобы не произнести ни звука. В широко распахнутых зеленых глазах застыли боль и наслаждение.

Черный символ покружил вокруг радужки и… пропал. Шатаясь, Альф поднялся. И развернулся ко мне.

— Это невероятно, — прошептал он. — Такая сила… Мне надо еще!

— Эй, мы так не договаривались! — возразила я.

Альф стремительно преодолел расстояние между нами и схватил меня за плечи.

— Еще! — рявкнул он. — Все, что ты знаешь! Сейчас же!

— Это все!

— Врешь! Рисуй еще!

Краем глаза я заметила, как шевельнулась фигура эфрима.

— Мне нужны все знаки! — заорал Нордвиг, не замечая, что черная фигура бесшумно спрыгнула со стены маяка. Одно смазанное длинное движение — и на голову Альфа опускается тяжелая лапа. Нордвиг свалился кулем к моим ногам, я вскрикнула. Эфрим схватил парня за ногу, собираясь швырнуть его со скалы.

— Ржавчина, нет! — заорала я, хватаясь за Альфа. — Ох, святые… Ты что же, убил его?

Эфрим зарычал, обнажая черные десны и изогнутые клыки. Дернул Альфа, и я, не удержавшись, плюхнулась на землю. Платье обнажило колени в шерстяных чулках. Эфрим моргнул. Выпустил ногу неподвижного Альфа. Опустился на четыре лапы и двинулся ко мне, лихорадочно принюхиваясь. Я задом попыталась отползти.

— Ржавчина? — неуверенно произнесла я. — Это ведь ты? Не пугай меня, прошу!

Чудовище приблизилось. Длинные когти оставляли на песке борозды. Одно крыло эфрим подволакивал. То самое, которое сломал в Мертвомире Кристиан.

— Ржавчина! — снова позвала я, протягивая вперед ладонь.

Зверь втянул воздух. Рыкнул на мой закрытый браслет. И царапнул кожу клыками, выпуская каплю крови. Слизал. И тут же его тело потекло, меняясь. Миг — и меня поднимают уже человеческие руки. Заключают в объятия. Прижимают с силой к обнаженному торсу…

— Мелкая… — хрипло произнес мой друг. — Твоя кровь возвращает меня! О святые, какое счастье тебя обнимать! Чувствовать… кожей! Руками! О-о… Как же хорошо!

Я обхватила его шею и тихо всхлипнула. Как же я рада его видеть! Мой дорогой друг, мой самый близкий человек! Тот, кто был рядом со мной в самые трудные моменты мои жизни. Тот, кто оберегал, защищал, закрывал собой. Ржавчина…

— Только не говори, что собираешься зареветь, — запинаясь, но с привычной ухмылкой произнес он. — Не поверю, что ты стала плаксой, пока меня не было!

Я подняла голову и рассмеялась сквозь слезы.

— Просто я ужасно по тебе скучала!

— Я тоже.

Он обхватил мое лицо руками, в светлых глазах вспыхнуло наслаждение. Посмотрел на мои губы и со вздохом прижался лбом ко лбу. Как делал в детстве. И я вдруг осознала… что на моем друге ничего нет. Что он совершенно голый! А мои ладони лежат на его спине!

Вот же склирз!

Ржавчина увидел мой взгляд и рассмеялся без доли смущения. Стеснительностью он никогда не страдал. Развернувшись, парень легко вытряхнул Альфа из шубы и накинул мех себе на плечи.

— Он ведь жив? — Я с беспокойством шагнула ближе.

Ржавчина коротким резким движением повернул голову. По-звериному. И я застыла, внезапно испугавшись. Волчий мех покрывал тело парня, словно эфрим все еще был здесь. Он никуда не ушел. Лишь на время сменил обличие. Ржавчина больше не человек.

— Жив, — с отвращением протянул он, глянув на Альфа. — И в его крови бьется язык Мертвомира.

— Отнеси его в мехомобиль, и мы сможем поговорить. — Увидев, что мой друг недовольно нахмурился, я подошла ближе. — Прошу тебя.

Не слишком церемонясь, Ржавчина оттащил Альфа в сторону и запихнул на сидение машины. Захлопнул дверцу. Я нервно сжала ладони, глядя, как он идет обратно. В черной шубе и босой. Высокий. Широкоплечий.

Другой.

Теперь он иначе двигался и смотрел. На его лице и теле появились шрамы, которых раньше не было. А в голове — мысли, которых я не знала.

Теперь все было иначе.

Остановился в шаге от меня, окинул жадным взглядом — от носов ботинок до макушки. И обратно.

— Ты повзрослела.

— Ты тоже, — тихо сказала я. — И изменился. Что произошло? Как ты попал в Мертвомир? Зачем вырезал на мне этот знак? Почему я… притягиваю тебя? Что происходит, Ржавчина! Отвечай немедленно!

— Кое-что осталось прежним — твой упрямый характер, — рассмеялся он, и ржавые глаза вспыхнули озорными смешинками. — Я ужасно этому рад.

— Не вздумай увильнуть от ответа! — Я ткнула в свой бок. — Что это за знак?

Он коротко раздвинул губы, и это тоже больше напоминало оскал, чем улыбку.

— Ты ведь слышала истории про ключ в Мертвомир? Некоторые даже верят, что этот предмет зашифрован в сложенных пальцах Божественного Привратника. Ты помнишь, что он показывает?