Я постаралась не рассмеяться.

– А у Ксени способности к боевым искусствам, – заступилась я за подружку. – Ей лорд Даррелл сказал. Да и вообще она у нас боевая!

– Да уж я заметил! Боевая! Как коза у бабки Хлавы. Та тоже чуть что – рога опустит, хвост торчком и бодаться! А чего бодаться без дела-то?

– Я – коза? – задохнулась от возмущения Ксеня. – Да ты… ты! – И, недолго думая, треснула парня по белобрысой голове платком с завернутыми в него запасами.

– Ай, ой! Я же говорю – коза! Бодливая! – заржал Данила, прикрываясь руками.

– Сам баран!

Платок развернулся, и из него на снег вывалился кусок хлеба. Данила бесцеремонно его подобрал и откусил сразу половину.

– Еще и провиант наш жрет! – опешила от такой наглости Ксеня.

– Так я со вчерашнего не жравши, – радостно сообщил с набитым ртом Данила. – А вы чего, в поход собрались?

– В подземные тоннели, – серьезно сказала я. – Искать пропавших детей.

Все сразу посерьезнели. Данила даже жевать перестал. Правда, лишь на мгновение. Но стоило Ксене потянуться за остатком ржаного, тут же запихнул краюху в рот и развел руками.

– Да перестаньте вы! – нахмурилась я. – Драчуны. Где-то дети умирают, а вы собачитесь!

– Прости, ты права, – вздохнула Ксеня. Но зыркнула на парня недовольно.

– Данила, ты прошел посвящение? Может, что-то новое увидел?

– Почти ничего… Посвящение только через три дня, в пору Красной луны, а раньше – никак.

– А твои сны?

– Прекратились. Лорд Даррелл потому меня сюда и вернул, говорит, в Эллоаре этот, как его… магический фон сильный, потому я видеть перестал. Это вроде как мешает мне… того, заслонка там вроде! Такая, как в печи у мамани, чтобы дым не выходил… только то для Силы, а не для дыма!

– Да поняли мы! – досадливо сказала Ксеня.

– Вот, я же говорю… ко…

– Что? Ты опять? – сдвинула брови девушка.

– Ко… косы!

– Не поняла?

– Косы, говорю, у тебя… того… красивые!

Ксеня подозрительно осмотрела ухмыляющегося парня, фыркнула и, гордо вздернув подбородок, принялась закручивать платок с провиантом.

Я рассказала Даниле все, что мы узнали за время его отсутствия.

– Да, жидковата похлебка, – отозвался он.

– Жидковата, – согласилась я. – Поэтому мы и решили исследовать тоннели. Может, повезет – и что-нибудь найдем. Все же это лучше, чем сидеть и ждать.

– Тогда я с вами, – вызвался Данила. – К мамане все равно не пущают, так хоть здесь помогу. Эх, жаль, что хлеба мало взяли, – и жалобно посмотрел на котомку.

– Больше не дам, – хмуро сказала Ксеня.

– Да отдай ты ему, – рассмеялась я, – пусть ест. Голодный же. Хочешь, мы тебе потом еще еды у кухарки попросим? Она добрая, разрешит. Тем более что с приездом лорда в Риверстейне не голодают.

Ксеня недовольно достала остатки хлеба с сыром, и Данила жадно запихнул их в рот почти целиком, смачно жуя и причмокивая.

– Деревня! – фыркнула подружка. Но беззлобно и даже, не удержавшись, хихикнула.

– Я холодный, – с набитым ртом прошамкал парень.

Мы засмеялись:

– Идем! Холодный! А то и правда льдом тут покроемся, глупости твои слушая!

И мы полезли в орешник. Ворон на стене укоризненно покачал горбатым клювом.

Все-таки хорошо, что мы встретили Данилу. Парень вырос в деревне и мальчишкой облазил все окрестности, в том числе и пещеры над речкой Глинкой, около Пустоши. И этот его опыт очень нам сегодня пригодился.

К тому же он моментально почувствовал себя главным в нашей компании и на правах лидера принялся раздавать указания.

– Ветряна, доставай свои писульки, будешь отмечать направление. Что ты тут нарисовала? Это что? Нет, вот так рисуй! Крестики – это будут тупики, кружочек – вход. Ага, так сойдет. Только поровнее давай, чего так криво? Ксенька, не стой столбом! Бери лампу и свети мне! И уголь возьми, будешь на стене стрелочки рисовать, чтобы не заблудиться. А сыр тоже закончился? Фу, жадина! Да лампу держи! Ничего не видно же! Ой! Куда прешь? На ногу мне наступила!

– Ветряна, – страшным шепотом позвала Ксеня, – я его сейчас того… Тьфу, набралась словечек! Убью его сейчас! И тут в уголочке спрячу, как раз никто не найдет!

– Но-но! Придержи кобыл-то! Я, между прочим, того самого… редкий дар! И потом, силенок у тебя маловато будет, козочка!

– Всё! – взревела Ксеня. – Я больше не могу! И зачем ты вообще с нами увязался?

– Как зачем? – искренне изумился Данила. – Вы же без меня ни бельмеса не смыслите! Потерялись бы через лучину! Вы же приютские, да еще и девчонки, значит, вообще безмозглые…

– А-а-а-а! Вот тебе, гад!

– Дура! Я же пошутил! Зачем сразу драться?

– Сам дурак!

– Тихо вы! – шикнула я. – Проход расширяется. Видите?

Драчуны притихли и осмотрелись. Узкий земляной тоннель стал шире, стены из земляных – каменными, с кольцами для факела.

– Смотри, на камне копоть, – прошептала Ксеня, – недавняя.

Каменная нора расходилась на три стороны, мы растерянно застыли на «перекрестке».

– Куда теперь? Данила?

– Мне кажется, я тут уже был, – глухо сказал парень. Все его дурачество как рукой сняло. – Во сне… На этом самом месте стоял. Только тогда здесь горели факелы и было так жутко… Рядом кто-то шел. Страшный.

– Помнишь, куда именно ушли? В какую сторону? – спросила я.

Данила закрыл глаза, вспоминая, нахмурился.

– Сюда, кажись. Да… Оно тут постояло и пошло туда… А потом здесь свернуть… И еще шагов тридцать. Здесь налево, там должна быть дверь. Тяжелая такая, ржавым железом обитая.

– Идем, – скомандовала Ксеня и решительно потянула замешкавшегося парня за рукав. Я отметила на пергаменте направление, и мы двинулись в левый проход. Каменный пол ощутимо уходил вниз. Я старалась не думать, как глубоко мы под землей, чтобы не паниковать. И все равно казалось, что груды земли над нами давят на ненадежный тоннель, грозя обвалиться и похоронить нас в своих недрах.

Я встряхнулась, запрещая себе об этом думать.

Через три десятка шагов была дверь, как и сказал Данила. Массивная, из дуба, черного от пропитавших его смол.

Не раздумывая, мы кинулись к ней и ворвались в маленькое сырое подземелье. В нос ударили запахи гнили и человеческих испражнений, и мы застыли на пороге. Помещение было пустым.

– Дети были здесь, – сипло сказал Данила.

Я кивнула. Да, еще недавно здесь кто-то был. Угол загажен фекалиями, на гнилой соломе валяется маленький детский кожух, в другом углу – грязные рукавички и разбитый глиняный кувшин для воды.

– Смотрите, – прошептала Ксеня. Она присела на корточки, развела рукой рассыпанную труху. На утоптанном земляном полу осколком кувшина было криво нацарапано «помогите». Ксеня сжала зубы, Данила опустил голову.

– Это дочка старосты, – прошептал он, – она одна знала грамоту.

Я почувствовала, как подкатывает к горлу комок, и судорожно сглотнула.

– Надо искать, – торопливо сказала я. – Может, она еще что-то написала? Оставила подсказку?

И ожесточенно принялась убирать труху и солому, ища надписи. Данила с Ксеней молча присоединились. Мы осмотрели всю тюрьму, а это помещение, несомненно, было тюрьмой, ища надписи, но больше ничего не находили. Только…

Я подняла лампу выше, удивленно разглядывая дверь.

– Что там? – спросила Ксеня. Лампа была одна, так что без света они все равно ничего не видели и подошли ко мне.

– Рисунки, – поразилась она.

На темном дубе двери изнутри были начертаны три странных символа, которые при первом взгляде казались причудливым узором.

– Это не рисунок, – задумчиво протянула я. – Читала о таком… Это руны. Древний язык, мертвый.

– Но откуда он здесь?

– Это нацарапал один из мальчиков, – сказал Данила. – Он тоже был магом, только без Силы Источника. Неици… тьфу, типа спящий.

– Неинициированный, – подсказала я. – Как мы с тобой, Данила. Без посвящения Источнику у нас тоже почти нет Сил, только отголоски. Этот мальчик знал руны?