Он помрачнел.

– Ну, мы ведь можем ему не говорить, правда? – чуть ли не взмолилась я. – Ведь вы… вы же его не боитесь?

Шайдер прищурил глаза, показав, что оценил мою подначку.

– Тот, кто скажет, что не боится гнева Повелителя Тьмы, – либо глупец, либо врун, Ветряна, – спокойно сказал он. – Не хотелось бы причислять себя ни к тем, ни к другим. Но занятия мы продолжим. Если ты хочешь.

Я просияла, опомнилась и делано грустно уткнулась в тетрадь. Посмотрела искоса.

– Спасибо! Может, он и не узнает…

Шайдер фыркнул, прямо как Кайрос. Насмешливо и чуть презрительно. Я еще ниже склонила голову, потеребила кончик косы, удержавшись от искушения сунуть его в рот, как в детстве.

– Почему вы его так… не любите? Из-за чего враждуете? – тихо спросила я.

Лорд помрачнел, нахмурился, но ответил спокойно.

– Мы не враги, Ветряна. И не друзья, хотя когда-то были. – Я вскинула удивленные глаза. – Давно. Но жизнь порой разводит людей в разные стороны. Даже друзей. Ты еще очень молода, наверное, тебе это… непонятно.

– Непонятно, – призналась я, – к тому же вы и не объясняете. Но я точно знаю, что никогда не отвернусь от Ксени, что бы ни случилось. Арххаррион… Иногда он кажется очень одиноким.

Лорд легко повел плечом, словно отбрасывая неприятную тему.

– Риону дорого досталось то, что он имеет. И он всем пожертвует ради своих целей. И друзья ему не нужны. Запомни это и не обольщайся на его счет, Ветряна.

– Зачем вы так говорите? Вы его совсем не знаете… – растерянно спросила я.

В глазах мужчины промелькнула злость.

– А ты знаешь? Вижу, всё хуже, чем я думал! – ожесточенно бросил лорд. – Надо было сразу тебе рассказать…

– Что рассказать?

Шайдер помялся, потом решительно посмотрел мне в глаза:

– Ты ведь знаешь, что Рион передал тебе часть своей крови и Силы, чтобы спасти Аргард. У слияния есть побочное явление, к сожалению. Оно не просто поддерживает тебя, оно связывает сущности и… порождает влечение. Ты стремишься к нему, желаешь быть с ним, потому что он – часть тебя, потому что в тебе его кровь. В Хаосе слияние использовалось в брачном ритуале, сейчас это запрещено, потому что привязка слишком сильная, ее трудно разорвать. Так что не думай, ради света, что ты что-то испытываешь к нему! Это просто… побочное явление!

Я застыла, не в силах поверить в то, что услышала.

– То есть… Арххаррион знал об этом… действии слияния, когда сделал это? Знал, что я буду так… чувствовать?

– Несомненно, – с горькой досадой бросил лорд.

Я часто задышала, пытаясь унять разболевшееся сердце.

– Это действует… э-э… в обе стороны?

– Не знаю, – поколебавшись, сказал лорд, – думаю, нет. Все же он высший демон, а ты человек, скорее всего привязка односторонняя. Кровь человека в нем, твоя кровь, вероятно, задавлена демонической сущностью, она слишком незначительна, и в ней нет большой Силы… поэтому нет.

Я подняла голову и очень спокойно посмотрела на лорда.

– Спасибо, что просветили, лорд Даррелл, – вежливо сказала я и, отвернувшись, уткнулась в тетрадь. Наверное, выглядела я в этот момент столь жалко, что даже Рогнеда, удовлетворившись, отвернулась.

Шайдер хотел что-то сказать, протянул руку, но в это время мистрис Пана заколотила по жестяной пластинке на столе, давая знак, что занятие окончено. Под общий шум голосов я подхватила письменные принадлежности и опрометью бросилась к двери, мечтая лишь о том, чтобы не разреветься у всех на глазах.

Не знаю, куда я неслась, не разбирая дороги. Выскочила как скаженная из Риверстейна и рванула к пролому в ограде. По детской своей привычке я бежала в лес, где-то в душе надеясь, что он поможет мне. Ветер обнимал меня ледяными лапами, впивался в тело острыми жалами, но я его не чувствовала. Что-то ломалось во мне, разрывало сердце. Побочное явление… просто… побочное явление!

Наверное, я была так смешна в этой своей глупой наивности!

Очнулась в ельнике, у каменной ограды Риверстейна. Заснеженные деревья сейчас не казались мне грозными, наоборот, они скрывали меня ото всех, прятали, защищали от случайных глаз. Здесь, под широкими игольчатыми лапами, снега почти не было, но подол успел промокнуть во время моего бестолкового забега и теперь противно холодил ноги. Лента вывалилась из косы, где-то в сугробах остался и мой платок. Тяжелая голова словно набита старым тряпьем, в котором с трудом ворочаются мысли. Густые темные тени лежали в ельнике черными омутами, угасающий свет солнца почти не пробивался сквозь набухшие снегом кроны.

Я застыла возле шершавого ствола, не сомневаясь, что он придет. И страшась этого.

Он пришел. Остановился в шаге от меня, спокойно осмотрел местность, убеждаясь, что никто на мою жизнь не посягает, и вопросительно поднял бровь.

– Почему ты не сказал мне? – я непонимающе хлопала глазами, сдерживая слезы. – Почему не сказал, что слияние дает не только… силы! Неужели так трудно было просто все мне объяснить, предупредить? Наверное, ты знатно повеселился… Хотя о чем я… Для сильного и могущественного правителя Хаоса я ведь всего лишь человеческая тварюшка!

Арххаррион чуть поморщился.

– Шайдер, конечно. Мой добрый друг не удержался от соблазна тебя просветить на мой счет. Интересно, как много он тебе поведал? Что ж, пожалуй, это к лучшему. Рад, что теперь ты в курсе. Это убережет от возможных недоразумений.

Я растерялась, не ожидая таких слов. А чего я ожидала?

– Но как же… я ведь думала…

Арххаррион вскинул голову, рассматривая меня.

– Что? Что ты думала? Что ты себе выдумала, глупая девчонка? Ты что же – вообразила, что встретила прекрасного принца, который спасает принцесс от драконов? – со злостью сказал он.

– Я думала, что встретила того, кто спасает самих драконов… – тихо заметила я, глядя ему в глаза.

– Лишь потому, что из них получаются отличные сторожевые псы, – ровно произнес демон.

– Я тебе не верю, – мне хотелось заплакать, – почему ты так говоришь? Ты не такой…

– Я – такой. То, что ты нафантазировала обо мне, – лишь глупые иллюзии, ты даже не понимаешь, кого облачаешь в сияющие доспехи. Ты вообще ничего не понимаешь. И я вовсе не благородный рыцарь из твоих человеческих сказок и, поверь, не собираюсь им становиться. Все, что мне от тебя нужно, – Аргард, и только он. Как только я получу обратно свой артефакт, больше ты меня не увидишь.

Я не верила, не хотела верить! Смотрела в его глаза, непроницаемые, затянутые тьмой, в которых не было ни единой искры света, и… не верила. В его жестоком лице не было ничего, что мне так хотелось увидеть, только холод.

– Тогда зачем ты приходишь ко мне? – в отчаянии крикнула я. – Зачем? Я знаю, что это не сон… не сны… Хоть ты и заставляешь меня так думать! Зачем?

Жесткое лицо чуть дрогнуло. Он сжал мои плечи, смуглые пальцы оставляли синяки на коже.

– Потому что не могу бороться с этим. Не могу задавить желание… видеть тебя. Это слияние, Ветряна. Твоя кровь оказалась сильнее, чем я думал, я невыносимо хочу… Хочу быть с тобой.

Он разжал руки, словно осознав, что делает мне больно, нежно провел ладонью по моему плечу.

– Но я тоже этого хочу, – прошептала я.

– Глупая девочка. Ты просто не понимаешь. Но ты все поймешь и захочешь это разорвать, освободиться от меня. И я сделаю это. Конечно сделаю, – сказал он. Пальцы его медленно чертили узор на моей шее, медленно поглаживали спину. – И ты перестанешь так на меня смотреть. И так чувствовать. И больше никогда не бросишься спасать меня из русалочьего озера…

Я мотнула головой:

– Нет…

Арххаррион склонился ко мне. Так близко. Я чувствовала его дыхание на моих губах.

– Да, Ветряна, да. Ты возненавидишь меня за все. И за то, что так чувствовала… И за это – тоже.

Его губы накрыли мои. Жесткие, как я и думала. И теплые. И целует он грубо, даже зло, как хозяин врывается в свою собственность, не чувствуя сопротивления, не слыша моего стона. Он только подхлестывает его, распаляет, и горячие руки сжимают мое тело столь яростно, словно он хочет сломать, раздавить, уничтожить меня. Сильные пальцы нетерпеливо и жадно гладят мою спину, скользят по шее, зарываются в волосы. Он накручивает прядь моих волос на руку, заставляя меня откинуть голову, на миг отрывается от губ и обжигает яростным поцелуем шею, оставляя болезненные отметины. И снова – губы. Держит меня, подчиняет. Его тело горячее, словно пламя, и я знаю, что сгорю в нем, как глупый мотылек, слишком близко подлетевший к огню.