— И все-таки отгораживаться стеной… — покачала головой Каттими.

— Эта стена от грязи, — объяснил Кай. — Мастерских за стеной немало, тесно. Куда грязь девать? Под водопадом на краю ущелья устроены помосты, оттуда грязь сбрасывается в реку. Но обязательно или в мешках, или в старых бочках, которые тоже должны быть затянуты в мешки. Река выносит все это дело далеко в море, так что и город чистый, и пляжи, которые в былые времена привлекали сюда знать со всего Текана, остаются белыми.

— Подожди, — задумалась Каттими. — А если и пропавших вот так же? В бочках?

— Брось, — отмахнулся Кай. — Здесь высота в сотню локтей, да и после пороги. Чтобы бочка упала, не размолотив внутри человека, ее нужно откатить на половину лиги ближе к морю. Да и тогда не завидую я тому смельчаку, что окажется в ней. Дальше-то что? Река выносит добычу далеко в море, за рифы, а на глубине здесь чего только не водится — и морские змеи, и акулы, и прочая пакость… Если кто-то так делает, то он забавляется, скорее всего. А всех пропавших в Туварсе следует прибавить ко всем убитым.

— Ладно. — Каттими с тревогой огляделась. — О чем хочешь спросить Алпу? И как будешь зарабатывать десять золотых?

— На Алпу хочу для начала посмотреть, — нахмурился Кай. — А десять золотых поможешь заработать ты.

— Это как же? — округлила глаза Каттими. — Все-таки хочешь меня приманкой сделать?

— Не хочу, — признался Кай. — Но ты уже сама ею сделалась. Знать бы еще почему…

У дверей дома Алпы, который Кай сразу же назвал про себя дворцом, стоял дозор стражи. Крепкие туварсинцы двинулись навстречу поднимающейся по мраморным ступеням парочке, но, разглядев ярлык на груди Кая, остановились. И все же, прежде чем пропустить просителей к колдунье, отправили к ней гонца. Тот, вернувшись на подкашивающихся ногах, потребовал заплетающимся языком, чтобы незнакомцы или сдали оружие, или отправлялись к колдунье вместе со стражниками — не менее двух дозорных на каждого просителя. Кай с неудовольствием оглядел встревоженные лица туварсинцев и предложил идти всей толпой. Но с ними пошли четверо.

Внутри царило запустение. Мрамор пола и ступеней покрывала пыль, а следы давних уборок проглядывали сквозь нее грязными разводами. Кое-где темнели пятна засохшей крови. В углах валялись обломки мебели.

— Алпа дала зарок не убирать в своем доме до конца Пагубы, — объяснил Каю разруху один из стражников, зубы которого норовили отбить дробь.

— А кровь? — поинтересовалась Каттими.

— Кровь? — Стражник покосился на девчонку, само явление которой с оружием на поясе вызвало удивление у всего дозора, сравнимое с испытываемым дозорными ужасом. — Так ведь все слуги Алпы пропали в первую очередь! Пятеро погибли — старики и бабки, а те, кто помоложе, исчезли. Пятнадцать человек! Только она одна и выжила, и то лишь потому, что в тот день гостила со служанками в замке урая.

— А в замке урая подобные случаи происходили? — поинтересовался Кай.

— Нет, — испуганно буркнул один из стражников. — Так в замок урая никого не пускают уже полгода. Даже стражники, что были там в последнем дозоре перед первым ужасом Туварсы, так там и остались служить. Заразы боится семья урая.

— Довольно мудро, — заметила Каттими.

— Ты о заразе? — спросил Кай, длинная лестница вполне позволяла вдоволь наговориться.

— И о заразе, и об этом. — Девчонка показала на пучки травы, развешанные по стенам и колоннам. — Уж не знаю, действенны ли деревенские рецепты, но здешняя колдунья использовала, наверное, все средства отворота нечисти, которые только смогла отыскать.

— Что ж, — усмехнулся Кай. — Судя по тому, что на нас они не действуют, мы, к счастью, к нечисти не относимся.

Алпа сидела в кресле, которое сделало бы честь трону любого из ураев Текана. Оно возвышалось на постаменте, поднимающемся над площадью огромного зала не меньше чем на двадцать ступеней, и напоминало могильник, возведенный во славу мертвеца, который или которая, благодаря необъяснимому капризу судьбы, все еще сидела на его оголовке. Алпа оказалась женщиной средних лет, средней полноты и, наверное, средней внешности, которая блекла под блеском золотых одеяний до ничтожной. Ее не спасали даже яркие краски, которые придавали щекам колдуньи розовый цвет, ресницам и бровям иссиня-черный, а губам кроваво-красный. Хотя глазки, расположенные точно между розовым и черным, были живыми. Они суетливо бегали, не задерживаясь ни на ком подолгу. Едва Кай и Каттими с сопровождением дошли до середины зала, среди золотых складок одеяния отыскались две розовые ладошки, которые еле слышно хлопнули, заставив шевельнуться двух служанок, раболепно распростерших тела на ступенях престола колдуньи. Ведущие к их запястьям шнуры натянулись, и где-то под потолком зала с оглушительным грохотом рассыпались искрами закрепленные там шутихи. Идущие за Каем и Каттими стражники дружно повалились на пол.

— Нас встречают салютом, — с улыбкой заметил Кай.

— И ароматом ночных грибов, — расширила ноздри Каттими. — Хозяйка этого дома пропитала ими все. Я слышала, что курение сушеных грибов способствует предвидению, но оно же и вызывает привыкание похлеще крепкого вина или маковой росы.

— Разума, надеюсь, оно не лишает? — поинтересовался Кай.

— Разума при неумеренном употреблении лишает все, — ответила Каттими.

— Стойте! — неожиданно низким голосом потребовала Алпа, когда до первой ступени ее постамента осталось два десятка шагов. — Стойте там и говорите громко! Кто ты, воин? Чего хочешь от меня?

— Доброго совета, — ответил Кай, слегка поморщившись. Ничем не напоминала Anna Сурну. Ничего не было в ней от Сурны. Между тем каждый из двенадцати, встреченных до сего дня Каем, нес в себе что-то соединяющее его с тем, чьим пеплом он себя называл. Частицу силы. Даже сопливая девчонка Каттими имела больше прав называться крупицей пепла одного из двенадцати, чем эта разряженная и испуганная кукла с низким голосом.

— Я Кай, охотник за нечистью, — назвал он свое имя. — С год назад я вместе с другими охотниками очищал от нее прибрежные леса клана Сурны. Теперь я вернулся, и начальник стражи попросил меня помочь развеять напасть, охватившую Туварсу.

— Я слышала о тебе, — как будто с облегчением вымолвила Алпа. — Чего же ты хочешь от меня? Я не могу прозреть твою удачу. Ты не сын клана Рога. Я вижу будущее только своих соплеменников.

— Жаль, — признался Кай. — Я хотел узнать принадлежность крови, выпачкавшей мой платок. Есть ли в Туварсе такие умельцы, которые смотрят не только в будущее, но и в прошлое?

— Ты смешон, — и в самом деле попыталась рассмеяться Алпа. — Если бы такие умельцы были, напасть, охватившая Туварсу, давно бы уже была развеяна.

— А что у вас с колдунами? — вдруг подала голос Каттими. — Я далека от мысли, что кто-то из них может сравниться с тобой, великая Алпа, в прозрении будущего, но, может быть, у кого-то есть и иные таланты? Например, прозревать истинную сущность человека? Зря, что ли, кое-кто из них несет дозор вместе со стражниками?

— Это не твоего ума дело, девчонка! — раздраженно громыхнула эхом Алпа. — И если никто из моих учеников до сего дня не прозрел истинную сущность преступника, значит, он через ворота и не проходил! Я все сказала!

— И ради этой встречи мы добирались до Туварсы? — с гримасой поинтересовалась Каттими, когда спутники вновь оказались на улице.

— И ради этой тоже, — пробормотал Кай, потянулся за фляжкой воды, начал жадно пить. — Я не знаю, удастся ли нам отыскать всю дюжину, но Кикла сказала, что мне нужно переговорить с Сурной. Значит, я ее увижу. Впрочем, в этом я уверен.

— Почему? — не поняла Каттими.

— Жажда, — объяснил Кай. — Всякий раз, когда я рядом с кем-то из двенадцати, жажда не дает мне покоя. Так было в Хурнае, в Намеше, в Текане, в Ламене. А уж на пароме-то я просто дрожал от жажды. Но потом мне становилось хорошо…

— А тебе не показалось странным, что тогда, на пароме, этот самый Ваштай уничтожил Агниса? — спросила Каттими. — Не знаю, как те трое, что ушли на восток, но и Ваштай, и Агнис, скорее всего, равны? Почему так? И почему ты молчишь об этом? Всю дорогу до Туварсы я ждала, что ты заговоришь об этом!