— Твоему ребенку ничего не угрожает.

— Баронесса не пощадит меня, она такая же как и старый барон!

— Это не так!

— Может и не так, но я чувствую, что все равно не переживу роды. Но вы… прошу вас позаботьтесь о моем малыше, найдите ему достойную семью, которая вырастит его хорошим человеком и которая будет добра к нему. Я прошу только за него.

Пожалуй, хватит мне прятаться. Резко распахнула дверь, заставив и Флавию и Лауру вздрогнуть. Моего появления они точно не ожидали. Обеспокоенно посмотрела на Лауру. Хм.. за нее я кажется зря беспокоилась.

А вот Флавия выглядела так, будто я сама решу сейчас привести приказ ее казнить в исполнение. Да, не хватало еще чтобы от страха у нее начали преждевременные роды. Подошла к столу и плеснула в стакан воды из кувшина, а потом подала ей.

На стакан она посмотрела как на ядовитую змею. Я только вздохнула и поставила его рядом с ней, а затем достала знак Трех Отцов и сжала его в ладони.

— Тебе и твоему ребенку ничего не угрожает. Я назначу тебе фиксированную плату, чтобы ты сама воспитывала своего ребенка. А как только он или она подрастет, то я выполню все те обещания, что дал мой брат. Девочка получит достойное приданое, а мальчик чин в королевской гвардии.

Флавия смотрела на знак Трех Отцов в моих руках. Ну же, поверь, что не такое я и чудовище. И уж точно не убийца детей. Может, мне и трудно совладать со своим гневом, злостью и обидами, но я никогда не причинила бы зло ребенку, даже если мне и пришлось бы потерять замок.

— И я не похожа на старого барона, — уже тише добавила я. — Но если ты пожелаешь мне отомстить за своих родных, поверь, тогда я не пощажу и тебя.

После этих слов я сама покинула комнату, чтобы отдать приказ своим людям. С этого дня Флавия уже не была заключенной. Но присматривать за ней я все равно собиралась. А то мало ли, взыграет в ней еще кровь ее матушки.

Натолкнулась в коридоре на жреца. И попыталась сразу обойти его, но он задержал меня. Если я удивляла Ренга своей выносливостью, силой и способностью восстанавливаться, то брат Эгорн удивлял уже и меня и всю нашу группу. Он не нарушал свои обеты и продолжил поститься в пути. К вину он тоже не прикасался. И хотя к верховой езде он был не приучен, он не роптал за те часы, что мы проводили в дороге. А также не отказывал жителям деревней, что желали услышать притчу или же исповедаться ему.

— Не хотите ли поговорить со мной, баронесса?

Натянуто улыбнулась.

— Через день мы будем проезжать женскую обитель. И лучше я со своими глупостями обращусь к местной жрице, — шутливо ушла я от необходимости исповедаться жрецу.

Вообще-то в дороге именно он должен был выслушивать нас и направлять. Однако, в нашем отряде никто не спешил уединиться с ним.

Флавия с ужасом взирала на него, опасаясь, что он уже заочно осудил ее. Лаура тоже молчала, ну и это было понятно, она не собиралась делится откровениями Мелани ни с кем. Впрочем, может, она просто знала о том, что жрец призовет ее простить мужа и молиться о нем и его душе Трем Отцам. Но Лаура не собиралась молиться за него. Остальные тоже не горели желанием рассказывать о своих секретах и тайных желаниях. Исключением были только два брата, но кажется, за всю свою жизнь они не совершили ничего такого, за что их им было молить Отцов о прощении.

Жрец, между прочим, тоже быстро это понял и уже сам находил причины, чтобы не выслушивать их часовые разглагольствования.

— Не думаю, что вас тревожат глупости, — мягко сказал он, — за последнее время вам пришлось многое пережить и вы нуждаетесь в поддержке.

— Разве не вы осуждали меня за то, что я не помиловала своих отравителей? — жестко уточнила я, сразу же сожалея о вырвавшихся словах. Лучше уж и дальше было разыгрывать карту глупой и недалекой женщины, ведь не взирая на то, что жрецы и пытались изменить отношение к женщинам, они тоже не считала нас равными себе. Но были против того, чтобы нас насильно выдавали замуж и затем еще истязали в браках. А также боролись против высокой смертности самих рожениц, да и детей. Поэтому они и выступали против деревенских акушерок, желая внедрить повсеместно практику профессиональных лекарей. Но вот многие мужчины предпочитали скорее принять факт смерти жены, нежели то, чтобы их осматривал мужчина-лекарь. Но вот жрецы тоже были заложниками своего отношения к женщинам, поэтому они не могли сделать следующий шаг и обучать уже женщин лекарскому искусству. Нет, в обителях я как и сестры могли обработать раны нуждающемуся или ухаживать за ним, знали мы и о том, как действуют разные снадобья и настойки. Но вот лекарями были только мужчины.

И ни одних лекарских курсов для женщин.

Поэтому не взирая на борьбу со знахарками и травницами, во многих землях закрывали на их деятельность глаза, ведь зачастую они спасали жизней намного больше чем лекари. Правда у них и умирало куда больше пациентов, создавая тем самым замкнутый круг.

Ладонь кольнуло от боли и я отвлеклась от мыслей о несправедливости этой жизни. Опустила взгляд не понимая, почему болит рука… В комнате в качестве свидетельства достоверности своих слова я сжала пальцами знак Трех Отцов. Сжала так сильно, что три острых угла проткнули плоть и несколько капель крови скользнули по металлу. Отпустила поспешно знак. Только язычники, исповедующие других, чуждых нашему королевству богов, клялись проливая свою кровь. И пока меня не обвинили в том, что я отреклась от веры, я поспешно отпустила символ.

Конечно же жрец все заметил.

— Я не тороплю вас. Но если у вас появится желание побеседовать со мной, то не сомневайтесь, все что вы скажете, останется между нами и Тремя Отцами.

Прищурила глаза, не лжет ли он.

— Я буду иметь это в виду, — кивнула и сделала несколько шагов по коридору, но затем остановилась и обернулась.

Брат Эгорн оставался стоять на месте, не спуская с меня глаз.

— Даже если она будет против, поговорите с Флавией. Вот ей точно нужна помощь. И убедите ее в том, что я не желаю ей зла. Ни ей, ни ее ребенку.

Я не стала дожидаться слов жреца, а почти бегом направилась прочь, крутя в голове только одну фразу.

«Она такая же, как и старый барон...»

Город Шарез находился почти на границе нашего королевства. За ним начинались земли Роркола, и только затем мы должны были пройти территории Ораии и выйти к Лисьему перевалу. В дороге мы провели уже три недели. И я стала понимать, вряд ли за месяц мы доберемся до конечного пункта. К тому же к концу первого осеннего месяца, чем дальше мы шли на север, тем становилось прохладнее.

Ронан так и придерживался политики обходить крупные города стороной, чтобы не привлечь внимания к нашему отряду, но вот этот город обойти было невозможно. На север здесь вела только одна дорога — через Шарез.

На воротах стража довольно долго изучала документы Ронана, подписанные королем и позволяющие ему без препон передвигаться по нашему королевству. Затем капитан пожелал взглянуть и на меня, но я, опережая его приказ, сама выбралась из кареты, не желая, чтобы он увидел Лауру. Я не преуменьшала ее славы, ведь менестрели любили петь о ее красоте. И наверное, в нашем королевстве даже в далеких провинциях и глухих деревнях не было того, кто не слышал о ней. И хотя я понимала, что менестрели пели не только о ее красоте, но и о браке с молодым бароном де Крейсом, я надеялась, что никому не придет в голову что моя свояченица решилась бы на путешествие вместе со мной.

Я открыла дверь кареты, а затем позволила одному из братьев помочь мне спуститься. Как и полагается, мои волосы были прикрыта вуалью, не скрывающей однако моего лица.

— Капитан, — отметила я знаки отличия на форме стража, — мы чем-то нарушили законы нашего королевства, что вы держите нас за воротами города?

Я постаралась выглядеть приветливо, убавив недовольство в голосе. Хоть я конечно понимала, что смущало стража. Несколько десятков вооруженных северян могли заставить обеспокоиться воинов этого города.