Зверь зарычал. И от этого рыка я испуганно вздрогнула.

— Ты запомнила дорогу?

Не сразу поняла вопрос Ронана, а потом кивнула. Но он не видел меня.

— Да, — тогда тихо подтвердила я.

— Тогда поступим следующим образом. Я отвлеку его, а ты бегом возвращаешься на заставу.

Отвлечь это существо?

Ронан ведь даже не взял с собой оружия. Так что зверю хватит и нескольких мгновений чтобы разделаться с ним.

— Ты все поняла?

— Да!

— И еще, Марго, мир и впрямь не такой как ты думаешь. Просто прими это и не бойся. Тебе ни я и никто другой здесь не причинит вреда.

— Что…

Ронан скинул на снег плащ, а затем принялся медленно, не сводя взгляда с раска раздеваться. Все же он был сумасшедшим, как и тот Верес.

— Дай мне две секунды и беги.

Голых мужчин мне еще не приходилось видеть. Но я даже не посмотрела на Ронана. И услышав его крик беги, я побежала. Причем Ронан опередил меня на долю секунды, бросившись наперерез раску.

Я может и хотела бы закричать, так как понимала чем закончится столкновение, но вместо этого я бежала. Лишь уголками глаз наблюдая за тем, как раск тоже прыгнул. Закусила губу, прокусив ее до крови, а потом резко затормозила, когда отказалась верить своим глазам.

Я ведь только несколько минут назад утверждала, что ничего волшебного в мире не существует. Поэтому первой моей мыслью было — сумасшествие заразно, ведь Ронан тоже прыгнул навстречу зверю. Вот только когда он и раск упали на снег, они уже вдвоем рычали друг на друга, так как Ронан исчез, а вместо него со зверем сражался теперь тоже зверь — огромный белый волк.

Потом, об этом я подумаю потом, когда доберусь до сторожевого поста, решила я. Но видимо сегодня все было против меня. Так как я успела затормозить только в последний момент и не столкнуться с еще одним раском. От которого защитить меня уже было некому.

Отступала я от зверя — медленно, опасаясь одним неосторожным движением заставить его напасть.

Мы так и шли, я — страшась отступиться и споткнуться о камень. И раск который медленно, не торопясь, наступал на меня.

Вот так мы и кружили с ним. А на клубок из двух зверей я даже не смотрела, сомневаясь, что Ронану удаться совладать с более сильным противником.

Раск прыгнул, и я бросилась прочь. Но он все же успел зацепить меня когтями, распоров мое бедро. Я вскрикнула, пытаясь избежать его клыков уже у себя на шее. Но он вновь прыгнул, и я закрыла глаза, осознав — я ничего не могу сделать.

С обрыва мы рухнули вместе, прямо в горную реку, покрытую коркой льда. Кажется, я успела что-то себе сломать, но уже через мгновение мне стало не до боли. Хотя моя кровь и кровь раска смешалась, и он не сразу не выпустил меня из своих когтей. А потом мы вместе ушли под воду. Ледяную воду, что окрашивалась моей кровь. Попыталась всплыть наверх и ударилась головой о лед. Стукнула по нему рукой, но у меня не было сил его пробить. Заметалась, пытаясь понять, где мы с раском упали в воду. Сейчас это был единственный шанс к спасению. Я продолжала метаться под водой, совершенно потеряв ориентир, к тому же меня сносило течением.

И только в этот момент я поняла, что больше всего на свете я хочу жить. Имение, титул — все это перестало иметь значение. Ронан, Даяр и это сейчас было неважно. Я просто хотела жить, но вместо этого я понимала, мне не хватает воздуха и я глотаю воду. Перед моими глазами не мелькали картины из прошлого, нет, почему-то перед глазами возникло пламя костра из селения марийцев. И единственную картину, которую я увидела, это мужской силуэт. На какое-то мгновение мне показалось, он ожил, будто собирался обернуться, но было уже поздно. Я закрыла глаза, переставая бороться. Кажется, я все же проиграла сражение за жизнь…

Я скомкала в руках письмо с соболезнованиями и подошла к камину. Но в разгар лета он был потушен и я не могла податься эмоциям и бросить его в пламя. Поэтому я и скомкала его в руках, сминая только бумагу, но не имея возможности вычеркнуть из памяти прочитанные слова.

Я всегда знала, для отца я стояла на одной ступени вместе с породистым эштарским жеребцом, за которого он заплатил целое состояние. Хотя своего жеребца он ценил может и больше чем меня.

Ведь когда мне исполнилось четырнадцать лет, он собирался отдать меня графу Ормскому. И отдал бы, если бы тот не впал в немилость у короля и если бы не Уоррен...

Стоило только было произнести это имя про себя и сердце сжалось от боли. Прошло два месяца как его не стало, но я до сих пор просыпалась ночами от кошмаров, ощущая его кровь на своих руках, слыша его прерывистое дыхание.

Уоррен был прекрасным наездником. И я не могла понять, как так могло произойти, что его скинула лошадь?

Когда его принесли в замок на носилках из плаща, он еще был жив. А крови было так много, что пока его уложили на кровать, простынь пропиталась ею.

Я никогда не боялась вида крови, но тогда я чувствовала тошноту подступающую к горлу. Моя кузина Мелани всегда была сильнее меня. И в тот день она быстро взяла управление в свои руки. Она приказала служанкам перестелить постель, а меня спровадила с Мэри.

— Переоденься, когда он очнется, не стоит пугать его своим видом и кровью.

Меня не было в спальне не больше десяти минут. А когда я вернулась, Мелани пыталась напоить Уоррена из кружки. Когда я вошла, она вскочила, разлив на кровати содержимое кружки.

Запахло травами.

— Укрепляющая настойка, — пояснила кузина.

Я обняла ее. Этим жестом пытаясь выразить как сильно я ей благодарна. Она всегда была рядом со мной, поддерживала меня в самые трудные минуты моей жизни.

— С ним все будет хорошо, Лаура, я обещаю тебе.

Она всегда говорила — все обязательно наладится, даже когда раз за разом на мой немой вопрос лекари качали головой. И даже когда по всем симптомам после двух лет брака я была уверена — я понесла. И от волнения в тот день я не могла дождаться прихода повитухи. Но когда та отрицательно мотнула головой, развеяв все мои надежды, я рыдала в объятиях Мелани. А она утешала меня, твердя — все обязательно наладится.

Уоррен не бросил меня, не обратился к жрецам. Имея возможность избавиться от бесплодной жены в моем лице, он ни разу не заговорил об этом.

И я не только любила его за это сильнее, я была благодарна ему.

Умер он на рассвете…

Что было после… я не помнила. Следующие дни стерлись из моей памяти, остались какие-то жалкие обрывки. Черное траурное платье… местный жрец вещающий о воздаянии после смерти, фамильный склеп де Крейс. И ветер… ураганный порыв ветра, когда тело Уоррена поместили в склеп.

Ветер поднимал листья, землю и пыль, и кружил их в воздухе. В толпе женщины подносили платки к глазам, оплакивая господина. А я цеплялась руками за Мелани, а потом за склеп, когда меня попытались увести оттуда прочь. А я не хотела, не хотела оставлять Уоррена одного, но меня все же увели против моей воли.

А потом каждый следующий день был похож на предыдущий. И единственная причина, по которой я открывала глаза, это склеп Уоррена. Только там я ощущала — я не одна. Он был со мной, ведь я чувствовала его присутствие. Мне казалось, он совсем рядом. Достаточно закрыть глаза и увидеть его.

И тем страшнее мне было открывать глаза.

Письмо отца жгло руки. Соболезнования… если бы он только ограничился ими, но он интересовался, когда я вернусь домой, мечтая подыскать мне нового мужа.

Моей красоте завидовали с раннего детства. А отец выставлял меня как товар, желая продать тому, кто больше заплатит. Уоррену как полагается невесте я не принесла приданое, а он заплатил немыслимую сумму золотом, чтобы заполучить меня. И вот меня снова собирались выставить на торги.

За три года я стала хозяйкой замка де Крейс. И еще три года назад я была уверена, однажды мой сын унаследует это поместье и титул. А теперь я была только вдовой, не сумевшей подарить сына мужу. И только новой хозяйки было решать — оставлять меня здесь или же отослать. Поэтому я и боялась приезда Маргариты.