Это решение — оставить Флавию в каком-нибудь спокойном месте — я приняла еще до того, как заболела. Я совершила ошибку, когда потащила ее с собой на север. Но я еще умела признавать свои ошибки, поэтому и хотела исправить одну из них. По крайней мере, я не хотела быть виновной в гибели этой девчонки или же ребенка Уоррена.

— Не беспокойтесь, госпожа, мы присмотрим за ней. И позаботимся о новорожденном малыше, когда он появится на свет.

Кивнула, а затем посмотрела на Ронана.

— Я чувствую себя гораздо лучше, видимо, этот напиток и впрямь творит чудеса, — пошутила я, — но я уже готова продолжить путь.

— Завтра, — односложно ответил он, — мы продолжим путь. Ведь из-за тебя мы и так уже отбились от графика.

В комнате наступило неловкое молчание. А вот я нахмурилась. Одно дело, когда он выговаривал мне что-то наедине и совсем другое дело, когда он осмелился сделать это прилюдно. И ладно его кузен, жрец и Ренг, те, за прошедшие недели привыкли ко всему, и благоразумно не вмешивались в наши выяснения отношений.

Но вот купеческая семья была мне чужой. И я не собиралась позволять Ронану разговаривать с собой в подобном тоне.

Поставила стакан с напитком на стол и распрямилась.

— Я в состоянии продолжить путь немедленно. Ренг, готовьте лошадей и предупреди моих людей, через час мы отправляемся в путь.

— Я не давал на это согласия, — Ронан встал вслед за мной.

— А я и не просила твоего согласия. Я отправляюсь в путь со своими людьми. А ты можешь следовать со мной или же наслаждаться гостеприимством своих друзей.

Удивительно, но то ли из-за небольшой территории княжества, то ли по каким-то другим причинам, но местные люди, не взирая на более суровый климат, оказались очень гостеприимными и улыбчивыми.

Если в моем королевстве нас везде встречали настороженно, то здесь напротив все были рады путешественникам. Нам задавали вопросы, интересовались нашими традициями, а также торопили, предупреждая об опасности перехода Лисьего перевала.

Сегодня мы расположились в одном трактире, который просто поражал своими размерами. Хотя когда я увидела его хозяина, то поняла почему вокруг все было таким огромным. Ведь даже рядом с северянами хозяин трактира казался великаном. Причем, огромным, неуклюжим и угрюмым великаном с окладистой бородой и хмурым взглядом. Он напоминал чем-то горного тролля, какими их рисовали в книгах о легендах и мифах вымышленных рас.

Но вот неуклюжим он не был, лавируя между столами, как канатоходец. Как и не был угрюмым. Ведь в трактире то и дело раздавался его громогласный смех. Мне он преподнес снежный цветок — совершенно белоснежный, который созревал только при морозах. И был таким редким, что найти его считалось удачей. Я даже опешила в первую секунду. Мне ведь никогда никто и не дарил подарков. Это была прерогатива Катрин и Уоррена. А в обители не принято было делать подарки даже в дни рождения. Эрания передавала через купцов мне гостинцы, но они все же не были подарками.

А цветок был таким красивым, что я собиралась сохранить его на память.

Мы расселились за столы привычной компанией. И я уже обеспокоенно посмотрела на Флавию. Моя попытка оставить ее в доме купца не увенчалась успехом. Так как она наотрез отказалась остаться в чужом доме с незнакомыми людьми. Чем был вызван ее страх я не понимала. Нет, эта семейная чета не отказалась бы от своей выгоды, но я собиралась им щедро заплатить. Но Флавия, уточнив, не собиралась ли я забрать свое слово обратно — что она теперь свободна, услышав мое подтверждение — что она вольна сама делать выбор, решила последовать на север вместе с нами. «Мой ребенок родится на той земле. И если вы позволите, госпожа, я не вернусь больше домой, а попытаюсь обрести новый дом».

Кажется, упаднические и пророческие мысли, что она не переживет роды, утихли в ее сердце. И она вновь обрела надежду на счастье на чужой земле, что вполне могла стать ей и родной со временем.

Флавия схватилась за живот, и я, не скрывая волнения, взглянул на нее, до родов было еще несколько недель.

— Толкается, — пояснила она на четыре, как минимум, обеспокоенных взгляда.

— Малыш? — спросила Мия.

— Да, в последние дни он все время толкается, — улыбнулась она.

— Видимо ему не терпится увидеть этот мир, — заметила Лаура.

Мы больше ни разу не обсуждали прошлое Лауры, а также не говорили о муже и ребенке Луции. И то и другое было уже в прошлом. Но вот все эти откровения и тайны, что мы теперь хранили вместе, сблизили нас.

Но все же не настолько чтобы озвучить вслух просьбу и прикоснуться к животу Флавии. Да и пройдет, надеюсь, всего несколько месяцев, как я смогу ощутить уже как в моем животе толкается собственный ребенок. Невольно улыбнулась этой мысли.

— Вам повезло, госпожа, сегодня у нас выступает сам Элиос из Тагара.

Трактирщик поставил передо мной стакан наполненный до верха горячим грогом.

— А кто это?

— Неужели не слышали о нашем прославленном менестрели?

Отрицательно мотнула головой. Я уже и не помнила, когда слышала в последний раз песни уличных певцов, странствующих менестрелей или же смотрела выступления бродячих артистов.

Барон де Крейс часто приглашал в замок и комедиантов и певцов. Но с тех пор много воды утекло. А вот в обители жрицы и жрецы не любили артистов.

В трактире многие оживились, так как это мне и моим людям было неизвестно имя Элиоса. Но вот местным и даже северянам оно было хорошо знакомо.

— А почему на нем маска? — спросила Мия.

Но ответить ей никто не успел, так как менестрель ударил по струнам калане, позволяя пока не зазвучали слова песни, рассмотреть его. Впрочем, цвет его волосы скрывал платок, повязанный на затылке. А вот лицо скрывала плотная белая маска, не позволяя увидеть ни одной его черты. И глаза в прорезях белоснежной маски казались черными, как сама ночь или бездна.

Мия не стала задавать следующий вопрос, но она как и многие присутствующие, наверняка, подумала о том, что он скрывал под маской свое изуродованное лицо. И хотя в последние недели даже незнакомцы все реже задирали ее или глазели на ее уродство, она все равно продолжала держаться в тени.

А вот когда менестрель запел, я забыла обо всех своих мыслях и тревогах, слушая низкий гортанный голос, который пробирал до мурашек. Он пел грустную балладу о любви — тягучую как густой мед. Я затаила дыхание, а затем прикрыла глаза. А может, все же она есть, та самая любовь, о которой писали в книгах и пели песни, но которую я нигде не встречала.

И может, я ошибалась и насчет своей матери. И она, слушая однажды заезжего менестреля, тоже захотела обмануться и поверить в то, что любовь есть. И может его лицо тоже скрывала маска и она не видела даже того, с кем разделила возможно минуты счастья. Все в трактире зачарованно слушали слова, что звучали на знакомом и в тоже время на неизвестном языке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я почувствовала ком в горле, после чего распрямилась и встала с лавки.

Того, что я покинула главный зал никто и не заметил, ну кроме двух моих телохранителей, что стали уже моей тенью. Но вот и они, сделав всего несколько шагов, сели обратно на свои места.

И вместо них за мной последовал Ронан. В последние дни после той вспышки, когда мы повздорили, мы с ним едва сказали друг другу несколько слов. И сейчас я не понимала, зачем он следовал за мной.

Хотя нет… это была ложь, я все знала и понимала. Но вместо того, чтобы отменить его приказ и вернуть телохранителей, я продолжила подъем по лестнице, слыша как моим шагам вторили его. И хотя мне хотелось бежать прочь от своих чувств и от того, что я собиралась сделать, я хотела свой первый раз разделить с тем мужчиной, который, пора было признаться самой себе, нравился мне.

Замешкалась я только перед дверью, вспомнив, что отдала ключ Лауре. Но Ронан в отличие от меня подумал и об этом. Я почувствовала, как он подошел ко мне, так близко что я могла запрокинуть голову и встреться с ним глазами. Но я боялась пошевелиться. Боялась разрушить этот момент и пойти на попятную. Его руки скользнули по моим, а затем он вставил ключ в замочную скважину. Провернул его и в тишине раздался щелчок замка. Надо было сделать шаг через порог. Один шаг, но он не позволил мне его сделать, а просто поднял на руки. По традиции жених должен был перенести через порог невесту. Мы же не были не только женаты, но и помолвлены.