Посол шведский

Как выяснили современные историки, за самодержцем «приглядывал» еще один шпион английской короны — Джером Горсей, известный как автор трех сочинений о России, в которой он прожил почти два десятилетия с 1573 по 1591 г. по делам коммерческой службы. В 1580 г. его, как управляющего конторой «Московской компании», посылают к королеве Елизавете с секретным поручением. Затянувшаяся Ливонская война потребовала больших расходов. Россия остро нуждалась в военных припасах: порохе, селитре, меди, свинце, и Горсей должен был договориться со своим правительством о доставке их из Англии.

Весной 1581 г. Горсей вернулся в Россию с 13 кораблями, нагруженными затребованными царем товарами. С этого времени его положение при царском дворе становится исключительным: он выдает себя за важное должностное лицо; его знают все видные русские бояре, и прежде всего знатные соседи английского подворья Никита Романович Юрьев и князь Иван Иванович Голицын. Ему покровительствует сам царь. Именно в это время, приехав с визитом в Александровскую слободу, он получает от Грозного Остроженскую Библию, извлеченную из таинственного подземного хранилища и находящуюся сейчас в Лондонском музее. По мнению некоторых исследователей, это была Библия из знаменитой Либерии. Кстати, именно Горсей находился при Иване Грозном в момент его смерти и оставил драматические записки о последних днях жизни и смерти царя. Кончилось все это великой смутой.

По легенде, в день смерти, 18 марта 1584 г., царь Иван Васильевич долго парился в бане. Распаренный, в просторной белой рубахе, царь сел на постель и приказал принести доску с шахматами. Он сам расставил фигуры, но вдруг неожиданно упал навзничь, сжимая в руке фигуру короля. Агония была недолгой, и через несколько минут царствование Ивана IV закончилось. В народе ходили темные слухи, будто царя Ивана задушили ближние люди — бояре Богдан Вельский и Борис Годунов, а возможно и отравили, подкупив врача-иноземца, лечившего государя. Хватало подозрений и насчет смерти детей и близких родственников самодержца. Вот тут-то на помощь историкам и пришли антропологи и судебные медики.

В 1963 году в алтарной части Архангельского собора московского Кремля для научных исследований были вскрыты гробницы Ивана Грозного и его сыновей. Комиссия специалистов, в состав которой входили и судебные медики, произвела тщательные научные исследования в связи со слухами о возможном отравлении Ивана Грозного. Изучение останков из саркофагов царского некрополя преподнесло сплошные сюрпризы.

Ученые обнаружили, что хрящи гортани Ивана IV прекрасно сохранились, и версия об удушении сразу отпала. Анализы показали, что мышьяк в скелете Ивана Грозного и останках царевича Ивана был найден не в том количестве, чтобы можно говорить о внезапном отравлении, но вот ртути оказалось в несколько раз больше нормы, что свидетельствует о хроническом отравлении, возможно, при лечении. Судебные медики сделали неутешительные выводы: царя и его сына Ивана отравили «коктейлем» из мышьяка и ртути. Царя Федора Ивановича также травили, но в ускоренном порядке, не утруждая себя имитацией лечения от несуществующего недуга (соли ртути превышают норму в 10 раз!)

Иван Грозный. Реконструкция профессора М. Герасимова

Известный скульптор и антрополог М.М. Герасимов по сохранившимся в саркофагах останкам восстановил внешний облик Ивана Грозного и Федора Ивановича. Скульптор первым доподлинно установил, как выглядел легендарный тиран. Исследование скелета царя позволило сделать вывод о его росте -180 см и дородном телосложении. А гроб царя Федора Ивановича оказался очень маленьким — сын Грозного был небольшого роста.

Современники свидетельствовали, что перед смертью Иван Грозный выглядел дряхлым стариком, его носили в кресле. Мощные отложения солей на позвоночнике причиняли мучительные боли при малейшем движении. В начале 1584 г. тело царя Ивана распухло и стало издавать нестерпимое зловоние. Врачи находили у него «загнивание крови». Очевидцы передают, что он страдал припадками, во время которых приходил «как бы в безумье», на губах выступала пена.

По мнению ученых, при хроническом отравлении ртутью наблюдается тревожность, пугливость, мнительность. Болезнь сопровождается бессонницей, галлюцинациями и чрезмерной раздражительностью. Именно этим можно объяснить невероятную подозрительность и внезапные вспышки ярости Ивана Грозного, особенно усилившиеся к концу жизни. Не этой ли вспышкой «ртутного гнева» объясняется и убийство старшего сына Ивана?

По одной из версий, именно англичане, заведомо зная о катастрофических последствиях ртутного отравления медленно, но верно травили московского государя, стремясь подорвать веру народа в царя как Помазанника Божьего, подорвать династию Рюриковичей и тем самым освободить престол для своей марионетки. Ничего необычного тут нет, многие иноземные купцы действительно не гнушались шпионажем. Ироническое выражение espion honorable (фр. — почетный шпион) вошло в употребление именно в XVI веке.

После смерти Грозного Джером Горсей был вновь направлен русским правительством в Англию с известием о воцарении Федора Ивановича. Летом 1586 г. он возвратился в Россию, исполнив тайные поручения своего нового покровителя Бориса Годунова. Но когда в августе следующего 1587 г. он вновь приезжает в Англию посланником русских, то на родине на него обрушивается поток жалоб со стороны «слуг» и купцов «Московской компании». Его обвиняли в использовании своего положения в России для личного обогащения. И в этот щекотливый момент Горсей тайно бежит в Россию, где, к своему изумлению, уже не встретил прежнего радушного приема. Теперь московские власти, раздраженные злоупотреблениями английских купцов, обвиняли Горсея в долгах частным лицам и царской казне. В результате незадачливый посол был арестован и выслан из Москвы. Однако вскоре английская королева снова посылает его с новой миссией к царю Федору и правителю Борису Годунову. В России скомпрометировавшего себя посла встретили крайне недружелюбно. Его ссылают в Ярославль как лазутчика, и вскоре он вынужден навсегда покинуть Россию.

С годами взаимоотношения между странами развиваются, обороты растут и английским купцам становится тесно в московских посольских палатах. В 1636 году «Московская компания» покупает еще одну усадьбу в Белом городе, неподалеку от Ильинских ворот. С тех пор владение на Варварке чаще именуется Старым Английским двором, а дом у Ильинских ворот — Новым Английским двором. С этого времени прием иностранных дипломатов, условия их пребывания в стране стали важным элементом международной политики.

Вступление посольства в столицу было не только делом государственного значения, но и популярным зрелищем. Сценарий составлялся заранее, режиссерами выступали разрядные дьяки и дьяки Посольского приказа. Они же определяли день и час въезда, заблаговременно извещали послов о времени въезда в Москву. Въезжать в город послы должны были непременно верхом. На последнем стане они получали породистых, в дорогом убранстве лошадей, на которых они и прибывали к месту официальной «встречи». Ни от лошади, ни от ее убранства, как и от прочих форм царского «жалованья», отказываться не позволялось. На этих же лошадях послы позднее следовали на аудиенцию во дворец, но их собственностью они не становились, их отбирали при отъезде.

По строгому посольскому этикету, заранее определялась та точка пути, где присланные от государя лица должны встречать послов. Определялась она дальностью полета стрелы из лука или ружейного выстрела. Это расстояние было общепринятой нормой «чести» для дипломатов высокого ранга. Назначенные для встречи русские официальные лица прибывали в указанное место в сопровождении «детей боярских», дворян и прочей знати. Число их зависело не только от ранга и значения посольства и иногда во много раз превосходило численность посольской свиты.