Советский посол в Швеции Александра Коллонтай на первомайском митинге в посольстве назвала Литвинова «стахановцем по иностранным делам», который олицетворяет «всю мощь, все величие, всю непобедимость, всю гуманность и мудрость советской международной политики».

По воспоминаниям современников, молодая жена известного дипломата британская журналистка Айви Лоу (автор нескольких книг, переводчица, писательница, художник) прививала художественный вкус детям тем, что заставляла их раскрашивать акварелью уникальные настенные гобелены, бесценный паркет и затейливую лепнину. Позже испорченные интерьеры пришлось долго и кропотливо реставрировать. К слову сказать, Айви Лоу Литвинова всю жизнь сохраняла свое английское подданство, и это много лет спустя, уже после смерти мужа, помогло ей покинуть «первую страну социализма».

Позже в особняке сахарного короля жил заместитель наркома иностранных дел Л. Карахан, останавливались: знаменитая танцовщица Айседора Дункан, приехавшая обучать новому танцу детей нового мира, журналист и писатель Артур Рэнсом, американский миллионер Арманд Хаммер, король Афганистана Амманулла-хан, а также турецкий аналог А.Ф.Керенского — Энвер-паша.

Женившись на султанской дочери, Энвер сразу же втравил Турцию в мировую войну. После поражения бежал из страны и скитался по Европе в роли странствующего авантюриста, предлагая свои услуги то для борьбы с революционным правительством Кемаля, то для переговоров с ним. Убедившись, что в Москве он никому не интересен, обиженный паша отправился в Среднюю Азию, где попробовал возглавить басмаческое движение, но был убит красногвардейцами при попытке бегства через границу.

Другой постоялец бывшего особняка Харитоненко был не менее колоритен. Это известный английский писатель-фантаст Герберт Уэллс. В 1920 году он в сопровождении старшего сына приехал «посмотреть новую Россию». Уэллс воспринял революцию в России как практический эксперимент, который приведет к выполнению того, о чем он мечтал в своих фантастических книгах. Писатель поспешил увидеть все своими глазами и устремился в полуразрушенную страну, избравшую новый путь развития. Действительность его во многом разочаровала. Так, Уэллс, возмущался русским чиновничьим волокитством, тем, что при организации встречи с Лениным и Чичериным ему пришлось потратить восемьдесят часов на разъезды, телефонные разговоры и ожидание.

В.И. Ленин в своем кабинете в Кремле беседует с английским писателем Гербертом Уэллсом. Москва, октябрь 1920 г.

Именно из этого особняка знаменитый фантаст направился в Кремль на встречу с вождем мирового пролетариата. Эта беседа с Лениным 6 октября 1920 года получила широкую известность благодаря книге «Россия во мгле». Долгожданное свидание началось с разочарования: Уэллс думал, что он встретит нудного марксиста, с которым нужно вступать в утомительную схватку, а перед ним предстал «кремлевский мечтатель». «Я встретился с личностью, совершенно непохожей на то, что я себе представлял», — напишет позже знаменитый писатель. Через весь разговор проходили две темы: как Ленин представляет будущее России, и почему в Англии до сих пор не произошла революция.

Многое о новой России Уэллс почерпнул из разговоров с Максимом Горьким. Особенно потрясла его история о съезде деревенской бедноты, которую тот рассказал великому фантасту, подчеркивая, с каким «человеческим материалом должен был работать вождь мирового пролетариата». В воспоминаниях о Ленине Горький приводит этот случай: «Мне отвратительно памятен такой факт: в 19 году, в Петербурге, был съезд «деревенской бедноты». Из северных губерний России явилось несколько тысяч крестьян, и сотни их были помещены в Зимнем

дворце Романовых. Когда съезд окончился, и эти люди уехали, то оказалось, что не только ванные дворца, но и огромное количество ценнейших севрских, саксонских и восточных ваз загадили, употребляя их в качестве ночных горшков. Это было сделано не по силе нужды, — уборные дворца оказались в порядке, водопровод действовал. Нет, это хулиганство было выражением желания испортить, опорочить красивые вещи. За время двух революций и войны я сотни раз наблюдал это темное, мстительное стремление людей ломать, искажать, осмеивать, порочить прекрасное».

После этого фантазии фантаста не хватило на то, чтобы представить разоренную и дикую страну залитой электрическим светом. Отражением пессимизма писателя в отношении новой России и стала книга «Россия во мгле»:

«… Десять тысяч крестов московских церквей все еще сверкают на солнце. На кремлевских башнях по-прежнему простирают крылья императорские орлы. Большевики или слишком заняты другими делами, или просто не обращают на них внимания. Церкви открыты; толпы молящихся усердно, прикладываются к иконам, нищим все еще порой удается выпросить милостыню. Особенной популярностью пользуется знаменитая часовня чудотворной Иверской Божьей Матери возле Спасских ворот; многие крестьянки, не сумевшие пробраться внутрь, целуют ее каменные стены. Как раз напротив нее на стене дома выведен в рамке знаменитый ныне лозунг: «Религия — опиум для народа». Действенность этой надписи, сделанной в начале революции, значительно снижается тем, что русский народ не умеет читать…»

В 1934 году Уэллс отправился в США, где беседовал с Рузвельтом, затем поехал в Советский Союз — на встречу со Сталиным. В Кремле Сталин выслушал гостя со скучающим видом, чем разочаровал писателя, мечтавшего стать связующим звеном между великими странами. Герберт приехал из Москвы раздраженный, злой, обвиняя русских в предательстве.

Еще во время своего первого визита в Советскую Россию в 1920 году великий фантаст вызвал огромный интерес у высшего руководства ВЧК. Якова Петерса привлекала возможность получить через известного писателя разведывательную информацию из самых верхов английского общества, а «чекиста-мистика» Глеба Бокия, создателя тайных секретных лабораторий, интересовала рукопись первого фантастического романа сэра Герберта Уэллса «Аргонавты Хроноса» о путешествии во времени. В свое время, издатели отвергли его из-за перегруженности множеством, по их мнению, ненужных формул, математических выкладок и непонятных технических подробностей. Уэллс кардинально переделал роман, назвав его «Машина времени».

Чекисты же, напротив, очень заинтересовались «ненужными» техническими подробностями и математическими формулами! Писателя стали «обхаживать», подослав к нему одного из своих лучших суперагентов — Марию Игнатьевну Закревскую-Бенкендорф-Будберг, женщину умную, ловкую, владевшую языками, отличавшуюся авантюрной жилкой и цинизмом. На Западе ее называли «русской миледи».

До 1917 года Мария Закревская, выдававшая себя за дочь сенатора и члена Государственного совета, была завербована германским разведчиком фон Эгбером. После — попала в поле зрения русской контрразведки и стала двойным агентом. После революции ценного агента перевербовал Яков Петере. Самозваная графиня служила чекистам много лет — ее активно использовали в ряде секретных операций, в том числе при раскрытии «заговора послов», сделав любовницей английского разведчика Брюса Локкарта. Британский дипломат полюбил Марию Игнатьевну, да так, что не мыслил существования без возлюбленной. «Что-то вошло в мою жизнь, что было сильней, чем сама жизнь», — напишет он в своих воспоминаниях спустя много лет.

Позже в комментариях к своим мемуарам Локкарт писал: «Я всегда предупреждал — нельзя доверять людям, прибывшим из России, какие бы фамилии они ни носили, поскольку есть большая вероятность, что эти люди побывали в кабинетах Лубянки… Под гнетом обаяния их хозяев я сам едва не остался в Москве, чтобы начать жизнь идейного борца с мировым капитализмом».

Через несколько лет Закревская при помощи чекистов очутилась в ближнем окружении Горького, став его секретарем, а по совместительству любовницей. Именно в доме своего друга великого пролетарского писателя ее впервые увидел Герберт Уэллс. Вот как описывал Закревскую знаменитый фантаст: «В моем убеждении, что Мура неимоверно обаятельна, нет и намека на самообман. Однако трудно определить, какие свойства составляют ее особенность. Она, безусловно, неопрятна, лоб ее изборожден тревожными морщинами, нос сломан. Она очень быстро ест, заглатывая огромные куски, пьет много водки, и у нее грубоватый, глухой голос, вероятно, оттого, что она заядлая курильщица. Обычно в руках у нее видавшая виды сумка, которая редко застегнута как положено. Руки прелестной формы и часто весьма сомнительной чистоты. Однако всякий раз, как я видел ее рядом с другими женщинами, она определенно оказывалась и привлекательнее, и интереснее остальных».