Критик А. Февральский вспоминал: «Небольшой, но высокий зал… превратился в подобие цирковой арены. Зрители располагались на двух крутых амфитеатрах, разделенных проходом, через который входила публика, и образовывавших примерно полукруг. Пол перед амфитеатрами (манеж) был устлан круглым ковром; здесь и была сцена. Стены зала, замыкавшие сзади место действия, были завешаны полотнищами, перед которыми находился помост со спусками-пандусами по бокам и с занавесом; из-за занавеса могли выходить действующие лица (кроме того, они появлялись и из боковых проходов). А на верхней части стен, не закрытой полотнищами, виднелись лепные украшения бывшего особняка Морозова». По иронии судьбы, на месте бывшего цирка Карла Гинне снова разместился цирк.

Сцена из спектакля театра Пролеткульта «На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского. 1923 г.

Театр «Колумб» у Ильфа и Петрова («Двенадцать стульев») был списан авторам именно с Театра Пролеткульта. Подобные спектакли были очень рискованными. Актер (в будущем — известный режиссер) Григорий Александров, например, во время одного из них чуть не погиб. Виктор Шкловский так описывал это событие: «Александров ходил по реальной наклонной проволоке без всякой подмены, без сетки и мог свалиться на зрителей. Балкон театра и нижняя сцена были соединены проволокой, и однажды Александров чуть было не сорвался с нее, когда спускался вниз. Если бы один из зрителей не подал сверху палку, которая помогла ему сделать последний шаг, фильмы Александрова никогда не были бы сняты».

Илья Ильф и Евгений Петров. Дружеский шарж Б. Ефимова

В Морозовском доме бывали многие советские писатели, артисты, художники. Здесь на диспутах выступал Луначарский, Владимир Маяковский. Читали стихи Брюсов и Есенин. В сентябре 1918 г. здесь, в чердачном помещении под самой крышей, поселились Есенин с Сергеем Клычковым. Здание в те годы было столь плотно набито творцами новой культуры, что спать Есенину приходилось в ванной. Его знакомая некто Н.А. Павлович изумлялась: «Жил он… в бывшей ванной — большой, светлой комнате с декадентской росписью на стенах; ванну прикрыли досками, поставили письменный стол, сложили печурку».

Причудливым образом все это напоминало очередной виток безумия — обладавшего, в отличие от безумия купеческого, кристальной высшей целью. Богданов погиб, поставив, подобно Арсению Морозову, эксперимент над самим собой — опыт по переливанию крови, а Гастева, Клычкова и Мейерхольда без суда и следствия — расстреляли.

С 1928 года роскошный дом Арсения Морозова стал резиденцией японского посла. После оно было предоставлено посольству Индии. После войны Воздвиженский замок обрел постоянных хозяев — Общества дружбы советских граждан с иностранцами. Именно здесь Советский Союз крепил дружбу с зарубежными народами, и первая женщина-космонавт Валентина Терешкова принимала иностранных гостей в качестве главы «Зарубежцентра».

После перестройки для здания ССОД, переименованного в Дом дружбы с народами зарубежных стран, настали трудные времена. Финансирование из бюджета почти прекратилось — пришлось запустить арендаторов, постоянных и временных. Постоянным сдавали лишние кабинеты, временных пускали в роскошные залы приемов на корпоративные вечеринки.

В 2003 году украшенное средневековыми светильниками здание было оборудовано плазменными экранами и кабинами для синхронного перевода, особняк был преобразован в Дом приемов Правительства Российской Федерации. Бывший танцевальный зал Морозова превратился в огромный Белый зал. В нем проводятся совещания, банкеты и пресс-конференции. Настенные и напольные светильники, имитируют зажженные свечи. В одной из морозовских башен теперь устроен гардероб.

В центре Малого зала переговоров располагается белый конференц-стол на 10–15 человек. Он имеет форму вытянутого эллипса. Именно в этом зале проходило заседание «Большой восьмерки» в мае 2006 года. На втором этаже расположился еще один зал для заседаний и пресс-конференций. Его отделка не столь торжественна. Главным украшением этого зала стали реставрированные стрельчатые дубовые окна и массивные деревянные дверные рамы. Мебель из светлого ореха, тяжелые бархатные шторы с золотыми кистями делают этот зал не менее торжественным и роскошным, чем помещения первого этажа. Однако наиболее уютным помещением, воссозданным по сохранившимся фотографиям, считается бывшая спальня Морозова, а ныне изысканная гостиная.

Роскошный «мавританский замок» не принес счастья ни своему сумасбродному хозяину, ни своему замечательному создателю. В. Мазырин, посвятив своему творению пять лет жизни, потерял семью: жена бросила его и, забрав четырех детей, вышла замуж за нефтяного магната В. Максимова. Архитектор умер в полном забвении в 1919 г. от брюшного тифа. Дом же, построенный парой эксцентричных друзей, вот он, стоит до сих пор. Радует глаз и будит воображение. Интересно, думал ли взбалмошный хозяин невиданного особняка, что в его бывших апартаментах и столовой будут совещаться сильные мира сего?

Любопытно, но 100 лет назад этот удивительный и роскошный особняк считался едва ли не образцом безвкусицы. А идеалом красоты считался соседний с ним изящный особняк (дом № 14), принадлежавший его матери, вдове директора Тверской мануфактуры, богатой предпринимательнице Варваре Алексеевне Морозовой. Ее изящный особняк, построенный в 1886 г. известным архитектором Р. И. Клейном, приобрел славу утонченного литературного салона, завсегдатаями которого были В. Брюсов, А. Белый, В.Соловьев, Сытин и многие другие. Современники сравнивали ее салон с салоном Зинаиды Волконской.

Изящный особняк матери Арсения Морозова

Варвара Алексеевна Морозова. Худ. К. Маковский

Отец Арсения Морозова Абрам Абрамович умер рано от душеной болезни, оставив молодой жене троих детей, огромное состояние, ткацкую мануфактуру в Твери, а также распоряжение лишить всего наследства, если она второй раз выйдет замуж. Психическое заболевание Абрама Абрамовича длилось долгих пять лет. Варвара Алексеевна отказалась определить мужа в спецклинику, как того требовал характер болезни, и ухаживала за ним до его смерти. Простив мужу условия завещания, его вдова в память о нем передала часть своего состояния на строительство больниц: психиатрической клиники, которой присвоила имя умершего супруга, и Ракового института на Девичьем поле, переименованного потом в Онкологический институт имени П. А. Герцена.

Занимаясь благотворительностью, Варвара Алексеевна твердо придерживалась правила: жертвовать деньги «на учение и на лечение». Она ценила заработанный рубль и никогда не позволяла вовлечь себя в бесплодное, с ее точки зрения, благотворительное мероприятие. В таких случаях Морозова отказывала твердо и решительно независимо от титула просителя. Она отказала Станиславскому и Немировичу-Данченко в финансировании их театра, И. В. Цветаеву в финансировании Музея изящных искусств. Зато вкладывала деньги в строительство больниц, школ, детских садов для детей рабочих.

Яркая характеристика личности Варвары Алексеевны дана словами ее современника: «Утром щелкает в конторе костяшками на счетах, вечером — извлекает теми же перстами великолепные шопеновские мелодии, беседует о теории Карла Маркса, зачитывается новейшими философами и публицистами». В пятьдесят лет она начала серьезно изучать немецкий язык и читать немецких авторов в подлинниках. Дабы сохранить возможность распоряжаться состоянием, она вынуждена была жить гражданским браком с профессором В.М. Соболевским, известным издателем и редактором либеральной газеты «Русские ведомости». Их общие дети Наталья и Глеб носили отчество отца и фамилию «Морозовы».