В 1915 году, будучи в эмиграции, М. О. Цетлин организовал в Москве издательство «Зерна», где выходили книги М. Волошина и Ильи Эренбурга, а к художественному оформлению привлекались Л. Бакст и И.Лебедев. После Февральской революции поэт с семьей вернулся в Россию, однако в следующем году был вынужден сложным путем вновь бежать в Париж, где занимался поэзией и еще больше — благотворительностью, поддерживал материально бедствовавших русских эмигрантов.

Литературно-музыкальные вечера в его доме в Париже привлекали весь цвет русской эмиграции — здесь бывали Марк Алданов, Иван Бунин, Сергей Дягилев, Алексей Толстой, Владислав Ходасевич, Марина Цветаева, Илья Эренбург, композиторы Игорь Стравинский и Сергей Прокофьев и другие.

Парадная лестница

Гостиная с камином

В ноябре 1940 года Цетлин покинул оккупированную Францию и через Португалию вместе с семьей добрался до Нью-Йорка, где с Марком Алдановым основал «Новый журнал». После смерти Цетлина его вдова Мария Самойловна передала его коллекцию книг Еврейской национальной и университетской библиотеке в Иерусалиме. На основе его коллекции картин в Рамат-Гане (Израиль) был создан Музей русского искусства имени Марии и Михаила Цетлиных.

Осенью 1917 года московский особняк Цетлиных захватили анархисты, которых выбили из него только в апреле 1918-го. Вскоре сюда переехал исправительно-трудовой отдел Наркомюста, дом разграбили, обстановку вывезли в неизвестном направлении. Об этих страшных днях оставил воспоминания писатель Иван Бунин, живший в доме напротив. Он наблюдал, как из национализированного особняка Цетлина матросы выносили хрустальную люстру, о чем он и поведал в книге «Окаянные дни». То, что произошло затем, так переломило жизнь Бунина, так ошеломило и ужаснуло его, что до конца своих дней он не хотел верить, что уже не увидит прежней России.

С тех пор в особняке Цетлина обитали различные канцелярские учреждения, позже было представительство Судана… А в 2004 году здание отреставрировали и передали в пользование посольству Кипра. Здесь, как и прежде, устраиваются выставки и проходят музыкальные вечера.

ОСОБНЯК В.Н. ГРИБОВА — РЕЗИДЕНЦИЯ ПОСЛА БЕЛЬГИИ

Хлебный переулок, 15. Архитектор Б.М. Великовский, 1910 г.

Неподалеку от Нового Арбата — в тихом Хлебном переулке, № 15 стоит старинный особняк, известный в Москве как «дом Грибова». Ныне это резиденция посла Бельгии. Расположенный в историческом центре города, он окружен просторным садом и изящными пристройками, что делает его одной из лучших дипломатических резиденций российской столицы.

Изысканный камерный особняк был построен в 1909–1910 годах по заказу миллионера, главы процветающей торговой текстильной фирмы «Н. Ф. Грибов и сыновья» (бумажная мануфактура, шелковые и суконные товары), купца I гильдии Владимира Назаровича Грибова, которому принадлежит знаменитая фраза: «Успех, как известно, состоит из трех компонентов: талант, тяжкий труд и зигзаг удачи». Судьба и удача была к нему благосклонна, и вскоре он утроил отцовский капитал и заказал новый каменный дом по проекту очень известного в то время архитектора Б.М. Великовского. Свои пожелания текстильный магнат выразил конкретно и ясно: с одной стороны его новое жилище должно быть достойно его положения в высшем свете, с другой — обязательно воссоздавать дух старой доброй Москвы. Хозяин хотел, чтобы в его жилище сохранились настроение и облик той спокойной и уютной старомосковской жизни, которая, как он чувствовал, безвозвратно уходила в небытие. Хозяин словно пытался уйти от надвигающихся трагических перемен, скрыться в мечте о прошлом и покое в пленительном мире изысканной архитектуры.

Грибов хотел сдержать неумолимый ход истории, поскольку принадлежал к старинной купеческой семье, где уважали традиции. Прогуливаясь по Москве, он любил рассматривать старинные дома. Больше других ему нравился ампирный шедевр знаменитого Бове, возведенный в 1817 году для князя Гагарина на Новинском бульваре. Грибов захотел точно такой же. Возможно в преддверии мировой войны им, как и всем московским обществом, овладела ностальгия по античности, по ее спокойной классической гармонии.

Великолепный парадный вход действительно повторяет вход несохранившегося особняка Гагарина с лежащими чугунными львами с пышными гривами. Львы — символ богатой старинной усадьбы, охраняют двойной портик из ионических колонн, составленных квадратами по четыре.

По сакральной символике, царь зверей лев — символ могущества и власти, храбрости и стойкости, грозного и мудрого стража. Однако здесь, мы видим не строгого стража, а уставшего от смутного времени, суеты и волнений верного друга владельца дома. Грибовские львы, словно два спаниеля прилегли погреться на солнышке у хозяйского крыльца.

Архитектор не стал слепо копировать великого Бове и внес множество новых элементов, рассорившись с заказчиком. Возможно поэтому, он ограничился лишь проектом. А строительство в 1911 году осуществил гражданский инженер Алексей Николаевич Милюков.

При взгляде на изящный ампирный фасад, на чугунных львов у входа невольно представляешь старосветскую, хлебосольную Москву эпохи Пушкина и Грибоедова, только что восстановленную после пожара 1812 года. Но это не так. Перед нами блестящая стилизация, рожденная причудливым зигзагом моды, которая от повального увлечения модерном на рубеже 1910-х годов сделала неожиданный поворот к неоклассицизму. Новый стиль сохранял рациональное внутреннее устройство особняков и внимание к комфорту, характерные для модерна, но художественный язык архитектуры сменился. Извивающиеся линии выпрямились, вместо ирисов и наяд вернулись из эпохи Александра I грифоны, львы, танцующие грации, мифологические герои и младенцы с гирляндами роз.

Несмотря на споры и разногласия с зодчим, особняк получился необычайно изящным и привлекательным, эффектным снаружи и уютным внутри, органично вписавшийся в облик Москвы начала XX века. Хозяин остался очень доволен. По словам современников, он устроил пышное новоселье, на котором гуляла вся купеческая Москва.

По словам знаменитого футболиста Андрея Петровича Старостина, в детстве его крестил родной брат В.Н. Грибова — текстильный фабрикант Алексей Назарович Грибов, который не раз гостил в уютном доме в Хлебном переулке. Ресторанный завсегдатай, оплачивавший стол за ночной кутеж по тысяче рублей, в пьяном угаре настоятельно напросился крестить новорожденного Андрея. Будучи сильно подгулявшим, он выронил из дрожащих рук своего крестника, и лишь в последний момент изловчился поймать его за ногу.

В своей книге «Встречи на футбольной орбите» будущий футболист так описывает облик своего крестного: «Крестный приехал к нам на собственном автомобиле, шумливо и покровительственно оповестил отца: «Так я с тобой, Петр, на двухтысячного — помни!» — и огромный, статью и всем обликом похожий на Шаляпина с кустодиевского портрета, в шубе с бобровым воротником шалью, нараспашку, выгромоздился из дому и, заломив на затылок меховую шапку-«боярку», укатил, оставив впечатление, что наша маленькая столовая стала как будто больше.

Братья Грибовы имели большой вес среди московских богатеев, необузданный нрав и славу первых кутил первопрестольной. Русские купцы любили загулы с размахом и удалью, непременно подчеркивая свое денежное превосходство над теряющей влияние дворянской аристократией. Пришло время, когда деньги брали верх над голубой кровью, и это требовалось продемонстрировать. Самым крупным полигоном для «купеческой самореализации» стала Москва.